Врата Севера

[gorhla]

Полотно спускается, кланяясь каменным стражам; в ложбине плещется, рябит, резвится да мечет блики живое озерцо. К нему и ведёт мой путь - а на том берегу сплошняком ели, такие строгие зимой, когда они в белых одеждах да бьются с ветрами; сейчас же приветливые, зелёные, хоть и смотрят слегка исподлобья. А в гуще их ещё стыдливо-обнажённые, тонко-стройные берёзки, только готовые нарядиться. И уже за лесом - внушительные громоздкие каменные стражи, разодетые в тёмно-зелёные, с белыми и серыми, крапчатыми узорами костюмы. Это тебе не пёстрые, как цыганский плат, южные горы; нет, это северяне, нрав у них строгий и троллям они дом. Это Хибины. Там начинается Север.
А на моей стороне сухая, соломенного цвета прошлогодняя трава, прореженная уже пробивающейся молодой порослью. В ней уложены почерневшие от времени брёвна, а на них и под ними сидят трое жутко ярких даже в этом царстве красок раннего лета, чёрно-белых, сияющих в солнечном свете сорок.
Я долго смотрел на них, думая, что это не настоящие птицы, а искусно сработанные, забытые неведомо кем игрушки, да одна ворохнулась и посмотрела на другую. И сразу ясно стало, что они живые-живые, как и всё в этом чудном летнем краю прямо на границе снегов.
Поезд движется дальше. Тень, отбрасываемая вагонами, пляшет на валежнике, словно пламя костра. Я еду на север, и Хибины медленно отворяют врата.