Туда и обратно
Вчера меня окончательно отпустило Море.
Я пил чай, смотрел в окно. и почуял, как питерский привычный запах возвращается к моим рецепторам, вытесняя морские флюиды, замещая солнце в голове и соль в ладонях туманом в глазах и слякотью меж пальцев босых продрогших ног.
Вчера солнце затаилось во мне, на долгую суровую зиму. Я засыпаю, как Муми-Тролль, а мой Снусмумрик, кажется, ушёл навсегда. Но я не усну; когда я побреду сквозь сугробы, пытаясь снова и снова найти его, оно будет греть меня и улыбаться мне только так, как тот, кого я ищу. Хочу второе Солнце, мне мало одного.
А все опять будут не смотреть мне в глаза и спрашивать:
- А отчего ты улыбаешься так весело? Ты такой весёлый и неунывающий человек!
А я всегда буду отвечать:
- Солнце в каждом из нас, только и всего!
Я люблю.
...
Когда ты открываешь глаза в последний день перед приездом на Московский вокзал, ты понимаешь. что вернулся. Мы не видим этого, подобно саламандре, не осознающей, что она живёт в огне, но наше небо, питерские тучи - оно низкое, как потолок в землянке. оно нависает, насупленное, прижимая к земле этот город. Я думаю, именно поэтому тут такая ровная земля - её выгладило небо гигантским утюгом.
Я вышел на перрон, как Венечка Ерофеев: ещё не протрезвевший, пропахший табаком и вином, с 30 копейками в кармане, засыпанными горсточкой морского песка, что я привёз с собой. В руках у меня были сумки - столько же, что и в начале нашего путешествия. Я вернулся к тому, с чего и начинал.
Ты не сразу понимаешь, куда пришёл. Холод сразу продувает тебя, белая кожа окружающих смущает не меньше, чем наличие иной одежды, кроме плавок. Метро невероятно. Унитаз поражает своим удобством. Тёплая вода в кране окрыляет душу. Компьютер - как метро.
На самом деле невероятно всё. Я вошёл в квартиру, где не был три недели. как в чужой дом. Запах, вид, пол, стены - всё было чужое. И только равнодушно махнувший рукой иван остался собой. Наверное, если бы не он, я бы, как джинн, тихонько растворился и залез в свою сумку.
Но вот я отошёл. Я нашёл в себе силы писать о путешествии, значит оно кончилось в сердце. Но мы с ним ещё не раз будем вместе.
Пока всё, завтра про поезда и гитары.
Я пил чай, смотрел в окно. и почуял, как питерский привычный запах возвращается к моим рецепторам, вытесняя морские флюиды, замещая солнце в голове и соль в ладонях туманом в глазах и слякотью меж пальцев босых продрогших ног.
Вчера солнце затаилось во мне, на долгую суровую зиму. Я засыпаю, как Муми-Тролль, а мой Снусмумрик, кажется, ушёл навсегда. Но я не усну; когда я побреду сквозь сугробы, пытаясь снова и снова найти его, оно будет греть меня и улыбаться мне только так, как тот, кого я ищу. Хочу второе Солнце, мне мало одного.
А все опять будут не смотреть мне в глаза и спрашивать:
- А отчего ты улыбаешься так весело? Ты такой весёлый и неунывающий человек!
А я всегда буду отвечать:
- Солнце в каждом из нас, только и всего!
Я люблю.
...
Когда ты открываешь глаза в последний день перед приездом на Московский вокзал, ты понимаешь. что вернулся. Мы не видим этого, подобно саламандре, не осознающей, что она живёт в огне, но наше небо, питерские тучи - оно низкое, как потолок в землянке. оно нависает, насупленное, прижимая к земле этот город. Я думаю, именно поэтому тут такая ровная земля - её выгладило небо гигантским утюгом.
Я вышел на перрон, как Венечка Ерофеев: ещё не протрезвевший, пропахший табаком и вином, с 30 копейками в кармане, засыпанными горсточкой морского песка, что я привёз с собой. В руках у меня были сумки - столько же, что и в начале нашего путешествия. Я вернулся к тому, с чего и начинал.
Ты не сразу понимаешь, куда пришёл. Холод сразу продувает тебя, белая кожа окружающих смущает не меньше, чем наличие иной одежды, кроме плавок. Метро невероятно. Унитаз поражает своим удобством. Тёплая вода в кране окрыляет душу. Компьютер - как метро.
На самом деле невероятно всё. Я вошёл в квартиру, где не был три недели. как в чужой дом. Запах, вид, пол, стены - всё было чужое. И только равнодушно махнувший рукой иван остался собой. Наверное, если бы не он, я бы, как джинн, тихонько растворился и залез в свою сумку.
Но вот я отошёл. Я нашёл в себе силы писать о путешествии, значит оно кончилось в сердце. Но мы с ним ещё не раз будем вместе.
Пока всё, завтра про поезда и гитары.