Книги, ч. 5: Лысая девочка и Циник
Начало
Часть вторая: два увольнения за месяц
Часть третья: Дорофеич и море любви
Часть четвёртая: HARD SUNDAY и Ник Похуилов
Год 2004-й незаметно перетёк в год 2005-й, а я всё витал в облаках восторга. Лучше всего это чувство снизошло на меня 9 мая, когда Ник притащил для лучшей работы немного травки. Мы воскурили, после чего решили вместо дурацкой беготни за увёртливыми покупателями выйти на улицу и посмотреть на парад. Я отлично помню этот денёк: казалось, что в уголках глаз у меня поселились два небольших горячих сияющих солнышка. Мы вышли на Невский вместе с Санычем и Ником, глазели на нарядных воинов и прелестных девчонок - мир был абсолютно прекрасным.
2005 был лучшим годом. Теперь я могу сказать это, оглядываясь назад. Это была кульминация, пик - ты знакомился с большим количеством новых людей, и каждый из них очаровывал тебя чем-то своим, каким-то особенным свойством, говорком или разбродом, что шатался у него в мыслях. А грустить было совершенно не из-за чего.
В тот год я наконец-то, весьма неожиданно, смог разрубить гордиев узел старой школьной любовной тоскливой истории. Вечером я завалился, пьяный в нуль, к своей безответной пассии (вы не поверите, сколько лет я убил на её обихаживание), а она была не одна. Я возмутился, я был просто в отчаянной ярости. Со злости, не помня себя, я кинулся в бой, но они вдвоём вытурили меня на лестничную площадку. Тогда я, движимый гневом и желанием отомстить, так хлопнул цельнометаллической дверью, что сорвал её с петель и она рухнула на бетон с ужасающим грохотом. После такого перформанса Саша (так звали даму сердца) заявила, что такого мудака, как я, она знать больше не желает. Сначала это казалось концом жизни, но утром, в магазине, я вдруг внезапно понял - какая Свобода! И очень долго не забывал это ощущение.
Однажды к нам пришла работать девочка Люба. Лет ей было даже меньше, чем мне тогда, но она уже успела немало испытать побед, поражений и ощущений. В итоге это привело её к неумеренному потреблению стимулирующих подсознание веществ. Девочка была лысой, ходила по залу босиком, в свободное от работы время сидела на кассе и повышала гармонию окружающего мира вязанием радужных носков. Любе было интересно с нами, и она решила, что мне тоже надо поесть грибочков. Я был в раздумьях, но как-то ночью в "Цинике", Миша, дождавшись моего отсутствия, говорят, наклонился через стол и с доброй улыбкой
прошептал:
- Если я узнаю, что Серёжа ест ту дрянь, я тебе соски вырежу и в глаза вставлю.
Думаю, лишним будет упомянуть, что лысая девочка Люба у нас больше не работала.
По ночам мы с Санычем, Гурычем и Мишей шарахались пьяные по Невскому, захаживали в ночные "Буквоеды" и глумились над продавцами: "Посоветуйте мне что-нибудь почитать". Начинался смешной стёб, обезьянка, воспитанная системой Котова, усердно рыскала по полкам и предлагала вытверженные имена Мураками, Коэльо и Пелевина. В продвинутых случаях дело доходило до Кортасара или Маркеса, на что мы реагировали дружным ржачем и обещаниями зайти позже. Однажды я, сильно в кондиции, стал разбрасывать деньги по тротуару, а шедший за мной Миша подбирал их или отнимал у прыткого цыганёнка, который абсолютно правильно не верил своему счастью.
В магазине продолжал чудить Лёша Столяров. Однажды ввалился Стогов. Илью тогда знали все, в середине нулевых он был примой питерской молодёжной литературы, его издавала "Амфора" в броских жёлтых обложках. Я наблюдал, как Лёша, движимый F12, подскочил к Стогову и, заикаясь, стал предлагать ему помощь. Стогов улыбнулся и, шутник, попросил показать книги Стогова. Лёша радостно направился к стеллажам и начал работать:
- Вот эта книга очень хорошая, она ... ммм... интересная , написана хорошо, быстро читается. А вот эта книга плохая, явная неудача автора. Вообще Стогов мне не очень нравится, но вам, думаю, подойдёт...
Я пришёл в восторг. Стогов тоже.
Другой раз Столяров встретился с двумя по недомыслию забредшими гопами:
- мэмэмэ... "На дне" этого... Гоголя есть? - промямлил один.
- Конечно есть! - расплылся в улыбке Лёша. Радостно поскакали они втроём к полками и стали искать означенное. Не нашли. Подошли ко мне.
- Серёга, а у нас есть "На дне" Гоголя? - вопросил профессиональный книжный продавец Лёша, просительно заглядывая в глаза.
Денег не хватало, и мы постоянно выискивали, как бы накопать на вечернюю выпивку. Чего таить греха, вечером приходилось проводить мимо кассы книги с неуказанной скидкой (да, я кидаю тень на себя хехехе), после чего настрелянное отдавалось Санычу, который приносил из магазина нехитрые дары цивилизации: политуру, колбасу и хлеб.
Как-то, шатаясь, я заглянул в Дом Книги и обалдел: на нижней полке тихонечко стояло 6 томиков Кэндзабуро Оэ, вот таких:
Стоили они чото по 20 эре, кажется. В то время книги уже начали свой неуклонный бег по экстремальной кривой в сторону заоблачной дороговизны, и такая цена казалась подарком небес. Мягкий Оэ шёл у нас по 60 эре. Я руки в ноги и в магаз.
- Народ, - говорю.. - Там Оэ. По 20 эре.
Мы с Мишей немедленно отправились к конкурентам и выкупили все тома. Разумеется, мы нарушали правила, но сам факт нелегальной продажи, да ещё такого продвинутого автора, вводил в гомеостатический экстаз. Покупатель окучивался на пару-тройку томов, после чего продавец, торовато оглянувшись, доставал из-под кассы томик Оэ со словами:
- А вот! Уникальное издание. Редкий товар. Только сегодня удалось раздобыть 6 штучек всего. Живой классик. О чём? Да какая разница, это шедевр. Берите скорее, всего 200 рублей.
В тот день "живой классик" разошёлся подчистую и неплохо нас накормил. Спасибо тебе, Оэ!
После работы мы ходили в бар "Циник". Место это открыл Гурыч, и с тех пор мы были там завсегдатаями. Пожалуй, в те годы "Циник" слыл самым отвязным местом в городе. Там можно было делать почти всё, если при этом ты не нарушал целостность обстановки и физиономий других гостей. Особым шиком "Циника" была фишечка: можно принести своё музло, и если зататуированный бармен считал, что это ОК, то ты весь вечер наслаждался неофициальным званием ди-джея вечеринки.
Саныч, Гурыч и я несколько раз в пылких спорах и дискуссиях формировали компиляции, записывали получившееся на болванку и торжественно вручали эти сборники, именующиеся "From Azbooka to Циник", магу стойки. И никогда не бывало такого, чтобы бармен отказал нам: Jet, Animals, Blur, Stooges, Kid Rock, Motorhead, Beasty Boys, Fatboy Slim заставляли всех стаптывать подошвы до дыр в бешеном азарте танцевального угара. Ни разу я не помню, чтобы в цинике кто-то кого-то побил. Никакого фейсконтроля или платы за вход не было и в помине, но там не водилось ни гопников, ни школоты, зато в изобилии захаживали продвинутые иностранцы, с которыми было прикольно обмениваться матерными словечками и мнением о славном городе Питере.
Именно в Цинике осенью 2005 года я решил первый раз по-настоящему отпраздновать свой День Рождения...
Часть вторая: два увольнения за месяц
Часть третья: Дорофеич и море любви
Часть четвёртая: HARD SUNDAY и Ник Похуилов
Год 2004-й незаметно перетёк в год 2005-й, а я всё витал в облаках восторга. Лучше всего это чувство снизошло на меня 9 мая, когда Ник притащил для лучшей работы немного травки. Мы воскурили, после чего решили вместо дурацкой беготни за увёртливыми покупателями выйти на улицу и посмотреть на парад. Я отлично помню этот денёк: казалось, что в уголках глаз у меня поселились два небольших горячих сияющих солнышка. Мы вышли на Невский вместе с Санычем и Ником, глазели на нарядных воинов и прелестных девчонок - мир был абсолютно прекрасным.
2005 был лучшим годом. Теперь я могу сказать это, оглядываясь назад. Это была кульминация, пик - ты знакомился с большим количеством новых людей, и каждый из них очаровывал тебя чем-то своим, каким-то особенным свойством, говорком или разбродом, что шатался у него в мыслях. А грустить было совершенно не из-за чего.
В тот год я наконец-то, весьма неожиданно, смог разрубить гордиев узел старой школьной любовной тоскливой истории. Вечером я завалился, пьяный в нуль, к своей безответной пассии (вы не поверите, сколько лет я убил на её обихаживание), а она была не одна. Я возмутился, я был просто в отчаянной ярости. Со злости, не помня себя, я кинулся в бой, но они вдвоём вытурили меня на лестничную площадку. Тогда я, движимый гневом и желанием отомстить, так хлопнул цельнометаллической дверью, что сорвал её с петель и она рухнула на бетон с ужасающим грохотом. После такого перформанса Саша (так звали даму сердца) заявила, что такого мудака, как я, она знать больше не желает. Сначала это казалось концом жизни, но утром, в магазине, я вдруг внезапно понял - какая Свобода! И очень долго не забывал это ощущение.
Однажды к нам пришла работать девочка Люба. Лет ей было даже меньше, чем мне тогда, но она уже успела немало испытать побед, поражений и ощущений. В итоге это привело её к неумеренному потреблению стимулирующих подсознание веществ. Девочка была лысой, ходила по залу босиком, в свободное от работы время сидела на кассе и повышала гармонию окружающего мира вязанием радужных носков. Любе было интересно с нами, и она решила, что мне тоже надо поесть грибочков. Я был в раздумьях, но как-то ночью в "Цинике", Миша, дождавшись моего отсутствия, говорят, наклонился через стол и с доброй улыбкой
прошептал:
- Если я узнаю, что Серёжа ест ту дрянь, я тебе соски вырежу и в глаза вставлю.
Думаю, лишним будет упомянуть, что лысая девочка Люба у нас больше не работала.
По ночам мы с Санычем, Гурычем и Мишей шарахались пьяные по Невскому, захаживали в ночные "Буквоеды" и глумились над продавцами: "Посоветуйте мне что-нибудь почитать". Начинался смешной стёб, обезьянка, воспитанная системой Котова, усердно рыскала по полкам и предлагала вытверженные имена Мураками, Коэльо и Пелевина. В продвинутых случаях дело доходило до Кортасара или Маркеса, на что мы реагировали дружным ржачем и обещаниями зайти позже. Однажды я, сильно в кондиции, стал разбрасывать деньги по тротуару, а шедший за мной Миша подбирал их или отнимал у прыткого цыганёнка, который абсолютно правильно не верил своему счастью.
В магазине продолжал чудить Лёша Столяров. Однажды ввалился Стогов. Илью тогда знали все, в середине нулевых он был примой питерской молодёжной литературы, его издавала "Амфора" в броских жёлтых обложках. Я наблюдал, как Лёша, движимый F12, подскочил к Стогову и, заикаясь, стал предлагать ему помощь. Стогов улыбнулся и, шутник, попросил показать книги Стогова. Лёша радостно направился к стеллажам и начал работать:
- Вот эта книга очень хорошая, она ... ммм... интересная , написана хорошо, быстро читается. А вот эта книга плохая, явная неудача автора. Вообще Стогов мне не очень нравится, но вам, думаю, подойдёт...
Я пришёл в восторг. Стогов тоже.
Другой раз Столяров встретился с двумя по недомыслию забредшими гопами:
- мэмэмэ... "На дне" этого... Гоголя есть? - промямлил один.
- Конечно есть! - расплылся в улыбке Лёша. Радостно поскакали они втроём к полками и стали искать означенное. Не нашли. Подошли ко мне.
- Серёга, а у нас есть "На дне" Гоголя? - вопросил профессиональный книжный продавец Лёша, просительно заглядывая в глаза.
Денег не хватало, и мы постоянно выискивали, как бы накопать на вечернюю выпивку. Чего таить греха, вечером приходилось проводить мимо кассы книги с неуказанной скидкой (да, я кидаю тень на себя хехехе), после чего настрелянное отдавалось Санычу, который приносил из магазина нехитрые дары цивилизации: политуру, колбасу и хлеб.
Как-то, шатаясь, я заглянул в Дом Книги и обалдел: на нижней полке тихонечко стояло 6 томиков Кэндзабуро Оэ, вот таких:
Стоили они чото по 20 эре, кажется. В то время книги уже начали свой неуклонный бег по экстремальной кривой в сторону заоблачной дороговизны, и такая цена казалась подарком небес. Мягкий Оэ шёл у нас по 60 эре. Я руки в ноги и в магаз.
- Народ, - говорю.. - Там Оэ. По 20 эре.
Мы с Мишей немедленно отправились к конкурентам и выкупили все тома. Разумеется, мы нарушали правила, но сам факт нелегальной продажи, да ещё такого продвинутого автора, вводил в гомеостатический экстаз. Покупатель окучивался на пару-тройку томов, после чего продавец, торовато оглянувшись, доставал из-под кассы томик Оэ со словами:
- А вот! Уникальное издание. Редкий товар. Только сегодня удалось раздобыть 6 штучек всего. Живой классик. О чём? Да какая разница, это шедевр. Берите скорее, всего 200 рублей.
В тот день "живой классик" разошёлся подчистую и неплохо нас накормил. Спасибо тебе, Оэ!
После работы мы ходили в бар "Циник". Место это открыл Гурыч, и с тех пор мы были там завсегдатаями. Пожалуй, в те годы "Циник" слыл самым отвязным местом в городе. Там можно было делать почти всё, если при этом ты не нарушал целостность обстановки и физиономий других гостей. Особым шиком "Циника" была фишечка: можно принести своё музло, и если зататуированный бармен считал, что это ОК, то ты весь вечер наслаждался неофициальным званием ди-джея вечеринки.
Саныч, Гурыч и я несколько раз в пылких спорах и дискуссиях формировали компиляции, записывали получившееся на болванку и торжественно вручали эти сборники, именующиеся "From Azbooka to Циник", магу стойки. И никогда не бывало такого, чтобы бармен отказал нам: Jet, Animals, Blur, Stooges, Kid Rock, Motorhead, Beasty Boys, Fatboy Slim заставляли всех стаптывать подошвы до дыр в бешеном азарте танцевального угара. Ни разу я не помню, чтобы в цинике кто-то кого-то побил. Никакого фейсконтроля или платы за вход не было и в помине, но там не водилось ни гопников, ни школоты, зато в изобилии захаживали продвинутые иностранцы, с которыми было прикольно обмениваться матерными словечками и мнением о славном городе Питере.
Именно в Цинике осенью 2005 года я решил первый раз по-настоящему отпраздновать свой День Рождения...