Классовая борьба в Римской республике.

[gordeevandrew]

Сегодня я начинаю публикацию переводов новой важной серии статей Алана Вудса, которые дают марксистское объяснение процессам, приведшим к краху Римской республики. Чтобы пролить свет на этот важный поворотный пункт в мировой истории используется метод исторического материализма. Для марксистов изучение истории является не просто формой безвредного развлечения. Очень важно при изучении истории извлекать из этого для себя уроки. Перефразируя слова американского философа Джорджа Сантаяна: "Тот, кто не учится у истории, обречен повторять ее".

Классовая борьба в Римской республике

"История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы
классов.

Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и
подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном
антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную
борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего
общественного здания или общей гибелью борющихся классов".
(Маркс и Энгельс, Манифест Коммунистической партии)

"[...] когда опыт не сохраняется, как у дикарей, младенчество
является бессрочным. Те, кто не помнит прошлого, обречен
пережитьего вновь ". (Джордж Сантаяна, Жизнь разума)

Что такое исторический материализм?


Для большинства людей, история представляется каким-то чисто академическим интересом. Она может быть изучена ради развлечения, или, возможно, ради извлечения того или иного урока. Но это максимум того, что история, как кажется, может нам предложить. Даже использование истории в целях морализаторства ограничено. Эдвард Гиббон, великий английский историк, писал: "История есть немного большее, чем реестр преступлений, безумств и несчастий человечества". Гегель однажды остроумно заметил, что изучение истории лишь доказывает, что никто никогда ничему не научился из истории. Тем не менее важно, что мы изучаем историю, и именно уроки мы можем извлечь из нее. Перефразируя слова американского философа Джорджа Сантаяна: "Тот, кто не учится у истории, обречен повторять ее".

До тех пор, пока Маркс не разработал теорию исторического материализма, превалирующим мнением была идеалистическая интерпретация истории, которая приписывала всю деятельность отдельным личностям. Ключом к истории была деятельность королей, политиков, полководцев и великих людей. Если мы примем эту точку зрения, то как мы сможем понять историю? Люди преследуют множество различных целей: личные амбиции, религиозный фанатизм, экономические интересы, художественную правду, политические интриги, жажду мести, зависть, ненависть и весь широкий спектр эмоций, предрассудков и понятий, известных человеку. С таким несметным количеством целей и интересов может показаться, что не более возможно установить общие исторические законы, чем определить точное положение и импульс субатомных частиц.

Кажется очень странным, что человек признает возможность предоставления научного объяснения всего во Вселенной, но отрицает возможность когда-либо получить рациональное понимание самого себя, наших действий и социальной эволюции. Представим себе, что человек - животное настолько уникальное, наше мышление настолько сложное и наши мотивы настолько тонкие, что любые попытки проанализировать законы человеческого общества невозможны. Такая точка зрения отражает тот же упрямый эгоизм, что и прошлые утверждения, будто Человек особое Творение Всевышнего или смешная мистика о непостижимой и бессмертной душе, которая, якобы, обособляет мужчин и женщин от остальных животных.



На самом деле, любому студенту-историку известно, что определенные закономерности существуют, определенные ситуации постоянно повторяются и даже определенные типы личностей воспроизводят себя в аналогичных условиях. Во введении к "Большевизму - пути к революции" я размышлял над этим фактом: "Есть много точек соприкосновения между Октябрьской революцией в России и великими буржуазными революциями прошлого. Порой эти параллели кажутся почти сверхъестественными, даже распространяются на личности основных действующих персонажей, как, например, сходство между Карлом I в Англии, Людовиком XVI во Франции и царем Николаем, вместе с их иностранными женами". Можно было бы привести и другие примеры. Сходство между Юлием Цезарем и Наполеоном Бонапартом, как особыми психологическими типами были прокомментированы много раз. Они разделены очень длительными периодами истории и они опираются на совершенно различные классовые интересы, соответствующие совершенно иной социально-экономической модели. Так как же нам объяснить сходство?

Здесь можно установить приблизительную аналогию с законами, которые регулируют морфологию животных. Возьмем три морских животных: 1) Ichthyosaurus (вымерший род ихтиозавров); 2) акулу и 3) дельфина. Первое было своего рода морским динозавром, второе - примитивная рыба, третье - млекопитающее, как и мы. Они разделены огромными периодами времени и развивались совершенно обособленно. Тем не менее, строением тела все трое практически идентичны. От одного этого факта можно сделать вывод, что подобные условия дают подобные же результаты, и это относится не только к морфологии животных, но и к истории нашего собственного вида.

Постоянное повторение одних и тех же моделей (а иногда одних и тех же типов личности) показывает, что история не случайна, но что за видимостью хаоса работают определенные законы, что эти законы утверждают себя среди кажущегося хаоса - точно так же, как хаотическое движение волн является отражением мощных невидимых токов под поверхностью океана. Для того чтобы получить рациональное понимание истории, нужно проникнуть под поверхность и изучить природу скрытых течений, которые двигают человеческое общество вперед.

Вся наука базируется на двух основных положениях: 1) о том, что мир существует независимо от нас и 2) что мы в состоянии понять его. Если наука может объяснить механизмы, которые регулируют социальные организмы пчел, муравьев и шимпанзе, то почему должно быть невозможным объяснение того, как работает человеческое общество и сил, которые определяют его развитие? Марксизм отвергает мнение, будто история представляет собой последовательность бессмысленных и непонятных событий. Исторический материализм утверждает, что история человеческого общества имеет свои законы, и что они могут быть проанализированы и поняты. Законы, которые регулируют социальное развитие впервые открыл Карл Маркс. В знаменитом введении к "Критике политической экономии", Маркс объясняет основы исторического материализма следующим образом:

"В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения - производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или - что является только юридическим выражением последних - с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке".

Этими словами основатель научного социализма раз и навсегда разделывается со всеми метафизическими, идеалистическими и субъективными объяснениями человеческой истории. Другими словами, Маркс сделал такую великую услугу историческому развитию человечества, сколько его современник Чарльз Дарвин сделал для развития растений и животных. Дарвин обнаружил в естественном отборе объективный процесс, который присутствует в природе и объясняет эволюцию жизни во всех ее многообразных формах без необходимости какого-либо предвзятого плана или сверхъестественного "дизайна". При этом, он изгнал Всевышнего из биологии, так же, как Ньютон выслал Его (по факту, если не в теории) из работы Вселенной.

Большим достижением Маркса было то, что он обнаружил конечную движущую силу всех социальных изменений и прогресса в призме развития производительных сил: сельского хозяйства, промышленности, науки и техники. Это не значит вовсе, что можно свести все к экономике, как утверждают невежественные критики марксизма. Мужчины и женщины сами делают свою историю, но они не делают ее независимо от существующих условий, которые формируют их сознание и, осознают ли они это, или нет, определяют их действия. В том же Введении Маркс объясняет четкую природу зависимости между развитием производительных сил, общественных отношений, которые постепенно кристаллизуются на этой основе, и классовой борьбы, что выражает противоречивый характер этих отношений:

"При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче - от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления".

Классовая борьба

Здесь суть метода исторического материализма выражается с удивительной точностью и краткостью. В конце концов, эти изменения экономических основ являются причиной больших исторических преобразований, которые мы называем революциями. Но отношения между экономической основой общества и обширной и сложной надстройкой права, религии, идеологии и государства, возникающие из них не являются простыми и автоматическими, но крайне противоречивы. Мужчины и женщины, которые являются истинными героями истории, отнюдь не осознают основную причину и последствия своих действий, и результаты этих действий часто расходятся с субъективными намерениями их авторов.

Когда Брут и Кассий обнажили кинжалы, чтобы пронзить ими Юлия Цезаря, они вообразили, что собираются восстановить Республику, но на практике лишь привели к уничтожению последних остатков республиканизма и подготовили почву для Империи. Их республиканские иллюзии, в любом случае, были лишь сентиментальным и идеалистическим фиговым листком, маскирующем их реальные классовые интересы - тех, которые были привилегированной римской аристократией, которая доминировала в старой Республике и боролась за сохранение своих привилегий. Из этого примера, мы видим, как важно тщательно различать то, что люди говорят и думают о себе, от реальных интересов, которые движут ими и определяют их действия.

Маркс объяснял, что история всех классов общества является историей классовой войны. Само государство состоит из специально вооруженных людей, целью которых является именно регулирование классовой борьбы и удержание ее в приемлемых пределах. Правящий класс во все нормальные периоды осуществляет контроль над государством. Но бывают определенные периоды, когда классовая борьба достигает высокой интенсивности, так что выходит за рамки "приемлемых пределов". В такие революционные периоды ставится вопрос о власти. Либо революционный класс свергает старое государство и заменяет его новой властью, либо же правящий класс подавляет революцию и устанавливает диктатуру - государственную власть в открытой и явной форме противоположную от государственной власти в "демократическом" обличье.

Однако, есть еще один вариант, который в разных формах был замечен в разные моменты истории. Энгельс объясняет, что государство во всех нормальных периодах есть государство правящего класса, и это совершенно верно. Тем не менее, история также знает периоды, которые вовсе не являются нормальными, периоды интенсивного конфликта классов, когда ни один из борющихся классов не может добиться успеха в установлении своего контроля над обществом. Длительный период классовой борьбы, который не приводит к решающему результату, может привести к истощению сил основных борющихся классов. В таких условиях, государственный аппарат сам - в виде армии и генерала, который возглавляет ее (Цезарь, Наполеон) - начинает превозносить себя выше общества и утверждает себя в качестве "независимой" силы.

Создание правовой основы для регулирования классовой борьбы отнюдь не является достаточным, чтобы гарантировать мирный исход. Напротив, такой механизм только задерживает окончательное разрешение конфликта и придает ему, в конце концов, еще более жестокий и судорожный характер. Ожидания масс усиливаются и концентрируется, и их стремлениям даются широкие возможности для самостоятельного развития. Таким образом, в наше время, массы подвержены большим иллюзиям о своих парламентских представителях и возможности решения самых насущных проблем голосованием на выборах. В конце концов, однако, эти надежды рушатся и борьба за пределами парламента разгорается еще жестче, чем раньше - как со стороны народных масс, так и имущих классов, которые не прекращают готовить незаконные заговоры и перевороты за спинами демократических институтов. Хотя на обществе они клянутся верности "демократии", на самом деле, правящий класс будет терпеть ее лишь до такой степени, пока это не угрожает их власти и привилегиям.

Там, где борющиеся классы зашли в тупик без видимых результатов и где борьба между ними достигает своего рода состояния неустойчивого равновесия, государство само может подняться выше общества и приобрести большую степень независимости. Древний Рим в этом не был исключением. В теории, Римская республика в исторические времена была "демократической", в том смысле, что граждане были избирателями и основная власть принадлежала народному собранию, так же как и сегодня все решают свободные выборы. В действительности, однако, Республика находилась под властью олигархии из богатых аристократических семей, которые мертвой хваткой держались за политическую власть. В результате этого противоречия, был длительный период классовой борьбы, которая переросла в гражданскую войну, в конце которой, армия вознесла себя над обществом и стала хозяином своей судьбы. Один военный авантюрист соревновался за власть с другим. Типичным представителем этого типа был Гай Юлий Цезарь. В наше время это явление известно как бонапартизм, а в древнем мире оно принимает форму цезеризма.

Сегодня мы наблюдаем те же явления, выраженные в фашистских и бонопартистских режимах. Государство ставит себя над обществом. Правящий класс вынужден передать власть сильному военному, который для того, чтобы защитить их, концентрирует всю власть в своих руках. Он окружен бандой воров, коррумпированными политиками, карьеристами, жадными до постов и богатства, и различным отбросами. Естественно, последние рассчитывают на хорошее вознаграждение за оказанные услуги и никто не в состоянии подвергнуть сомнению их приобретения. Правящий класс по-прежнему является собственником средств производства, но государство больше не в его руках. Для того, чтобы защитить себя, оно неохотно терпит диктат, воровство, оскорбления и даже редкие удары от своего лидера и его соратников, воспевая хвалу им с утра до ночи, при этом молча проклиная.

Такая ситуация может возникнуть только тогда, когда борьба между классами достигает тупика, где решающая победа не может быть достигнута ни одной из сторон. Правящий класс не может продолжать править по старому, а пролетариат не может привести к революционным изменениям. История Римской республики - почти лабораторный пример этого утверждения. В Древнем Риме свирепая классовая борьба закончилась именно гибелью борющихся классов и ростом цезаризма, приведшего в конце концов к Империи.

Ранняя история

Вся история Римской республики является историей классовой борьбы, начиная с борьбы между патрициями и плебеями за должности и доли государственных земель. Распад старого родового общества привело к возникновению антагонистических классов, повлекшее за собой гражданскую войну между плебсом и патрициями, не прекращавшуюся 200 лет. В итоге, патрицианская знать слилась с новым классом крупных землевладельцев, рабовладельцев и денежных магнатов, которые постепенно экспроприировали земли свободного римского крестьянства, разоренного военной службой. Массовое использование рабского труда для обработки огромных землевладений (латифундий) в конечном счете привело к депопуляции Италии и подрыву Республики, прокладывая путь к победе, первым императорам, краху Рима и длинной темной ночи варварства. Как писал Энгельс:

"В рамках этого нового строя, который получил свое дальнейшее развитие лишь после изгнания последнего рекса, Тарквиния Гордого, узурпировавшего подлинную царскую власть, и замены рекса двумя военачальниками (консулами), облеченными одинаковой властью (как у ирокезов), - в рамках этого строя развивается вся история Римской республики со всей ее борьбой между патрициями и плебеями за доступ к должностям и за участие в пользовании государственными землями, с растворением в конце концов патрицианской знати в новом классе крупных землевладельцев и денежных магнатов, которые постепенно поглотили всю земельную собственность разоренных военной службой крестьян, обрабатывали возникшие таким образом громадные имения руками рабов, довели Италию до обезлюдения и тем самым проложили дорогу не только империи, но и ее преемникам - германским варварам". (Энгельс, "Происхождение семьи, частной собственности и государства".)

Происхождение Рима окутано тайной. Мы можем, конечно, сбросить со счетов мифологическое объяснение, прослеживающее происхождение основателей Рима от легендарного Энея, бежавшего из горящих руин Трои. Как и в случае со многими древними племенами, это была попытка приписать себе более благородную и знатную родословную. Кроме того, имя мифического основателя Рима (Ромул) означает просто "человек Рима", и следовательно, ни о чем не говорит нам вовсе. Согласно традиционному мнению, датой основания Рима был 753 г. до н. э. Но эта дата не согласуется с археологическими свидетельствами: слишком поздно для первых регулярных поселений и слишком рано для настоящей урбанизации.

Самый известный историк раннего Рима, Ливий, смешивает подлинные исторические материалы с массой легенд, домыслов и мифологией из которых трудно извлечь истину. Тем не менее, эти мифы имеют огромное значение, так как они дают нам важные подсказки. Сравнивая письменные памятник - запутанные, как этот - с находками археологии, сравнительного языкознания и других наук, можно восстановить, по крайней мере в общих чертах, происхождение Рима. Эти племена, вероятно, имели скотоводческий характер экономики, так как это соответствует тому, что мы знаем об экономическом образе жизни многих латинских племен, хотя в начале первого тысячелетия они уже практиковали сельское хозяйство и обрабатывали землю легкими плугами.

Одна такая группа пастухов и фермеров мигрировала из района Альбанских гор (Монте-Каво), около тринадцати миль к юго-востоку от Рима, в первые годы пкрвого тысячелетия и построили свои хижины на берегу Тибра. Как бы там не было, эта конкретная группа поселилась в районе, который обладал ключевым экономическим значением. Географическое положение Рима, контролирующего переправу через реку Тибр, которая разделяет полуостров на две половины, имело ключевое стратегическое значение для стран, стремящихся контролировать судьбу Италии. Расположенный у брода через Тибр, Рим оказался на перекрестке движения торговцев по речной долине, а также с севера и юга западной части итальянского полуострова.

К югу от Рима лежали плодородные сельскохозяйственные земли равнины Кампана, орошаемые двумя реками и способные в некоторых районах производить до трех зерновых культур в год. Рим также занимался очень прибыльной торговлей солью, полученной в солончаках устья Тибра. Важность этого товара в древнем мире не может быть переоценена.

По сей день мы говорим: "человек, стоящий своей соли". [1] В Древнем Риме это выражение имело буквальный смысл. Слово "зарплата" [2] происходит от латинского слова соль "salarium", с которым связано слово "солдат", хотя точная связь остается неясной. Одна из теорий заключается в том, что слово "солдат" происходит от латинского "sal dare" (давать соль). Римский историк Плиний Старший в своей "Естественной истории" утверждает, что "В Риме. . . оплатой солдата первоначально была соль и от этого произошло слово зарплата. . ." (Плиний, "Естественная история", XXXI). Скорее всего, "salarium" означало либо разрешение римским солдатам на покупку соли, либо оплату солдат, охраняющих поставки соли на Соляной дороге (Via Salarium), что вели к Риму.

Безотносительно того, какую версию мы примем, не вызывает сомнений важность роль соли и торговли солью, которую она сыграла в создании процветающего общества, поселившегося в Риме, и которое, должно быть, привлекало нежелательное внимание менее удачливых племен. Картина, которая вырисовывается из первого римского сообщества заключается в том, что группы кланов ведут борьбу, защищая свою территорию от давления других народов (латины, этруски, сабины и т. д.).

Раннее римское общество

По данным Ливия, Рим был сформирован пастухами под руководством вождей. Он ссылается на древние племена Рима: Рамны, Тиции и Луцеры, о которых нам мало известно. Первое поселение было основано рядом латинских родов (сто, согласно легенде), которые были объединены в племя (трибу); к ним вскоре присоединилось племя самнитов, также численностью сто родов и, наконец, третье племя из смешанных элементов, снова состоящее из ста родов. Таким образом, население Рима представляло собой смесь разных народов. Это было естественным следствием географического положения Рима и долгих лет войны. На протяжении длительного периода, в течение которого коренные жители были смешаны с множеством других элементов, они постепенно добились успеха в объединении рассеянных жителей в общее государство.

Никто не мог принадлежать римскому народу, если он не был членом рода, а через него курии и трибы (племени). Десять родов формировали курию (которая у греков называлась фратрией). Каждая курия имела собственные религиозные обряды, храмы и жрецов; последние формировали римскую коллегию понтификов. Десять курий формировали трибу, которые вероятно, как и остальные латинские трибы, первоначально выбирали военачальника и верховного жреца. Три трибы вместе образовывали римский народ - Populus Romanus. В древнейшие времена римские рода имели следующие характеристики:

1. Взаимное право наследования членов рода; имущество оставалось внутри рода.
2. Обладание общим местом погребения.
3. Общие религиозные обряды (Sacra gentilitia).
4. Обязательство не вступать в брак внутри рода.
5. Общее владение землей. Последнее всегда существовало в первобытную эпоху, с тех пор как землю племени начали делить. Позднее мы все еще находим земельные владения, принадлежащие родам, не говоря уже о государственной земле, вокруг которой вращается вся внутренняя история республики.
6. Обязанность членов рода оказывать друг другу защиту и помощь. Во время второй Пунической войны роды объединялись для выкупа своих пленных сородичей; сенат запретил им это.
7. Право носить родовое имя.
8. Право принимать в род посторонних.
9. Право избирать старейшину и свергать его. Хотя об этом ни где не упоминается, в первый период истории Рима все должности замещались по выбору или по назначению, начиная с выборного "царя". Жрецы курий также выбирались этими последними, поэтому мы можем предположить относительно старейшин родов то же самое.

Изначально, кажется, что общественные дела находятся в ведении сената (совета старейших, от латинского "senex" - старик). Он был составлен из старейшин трехсот родов. По той причине, что их называли "отцами", "patres", в последующем возникло наименование патрициев. Здесь мы видим, как первоначальные патриархальные отношения старой уравнительной родовой системы постепенно порождают привилегированную родовую аристократию, которая выкристаллизовалась в орден патрициев - правящий класс раннего римского общества. Как объяснял Энгельс:

"[...] вошедшее в обычай избрание старейшин всегда из одной и той же семьи каждого рода создало и здесь первую родовую знать; эти семьи назывались патрициями и претендовали на исключительное право входить в состав сената и занимать все другие должности. Тот факт, что народ со временем позволил возобладать этим притязаниям и они превратились в действующее право, нашел свое выражение в сказании о том, что Ромул пожаловал первым сенаторам и их потомству патрициат с его привилегиями. Сенат, как и афинский bule, имел право принимать окончательные решения по многим вопросам и предварительно обсуждать более важные из них, в особенности новые законы. Последние окончательно принимались народным собранием, которое называлось comitia curiata (собрание курий). Народ собирался, группируясь по куриям, а в каждой курии, вероятно, по родам; при принятии решений каждая из тридцати курий имела по одному голосу. Собрание курий принимало или отвергало все законы, избирало всех высших должностных лиц, в том числе rex'a (так называемого царя), объявляло войну (но мир заключал сенат) и в качестве высшей судебной инстанции выносило окончательное решение по апелляции сторон во всех случаях, когда дело шло о смертном приговоре римскому гражданину.

Наконец, наряду с сенатом и народным собранием имелся рекс, который точно соответствовал греческому басилею и отнюдь не был, как его изображает Моммзен, почти абсолютным монархом. Он тоже был военачальником, верховным жрецом и председательствовал в некоторых судах. Полномочиями в области гражданского управления, а также властью над жизнью, свободой и собственностью граждан он отнюдь не обладал, если только они не вытекали из дисциплинарной власти военачальника или власти главы судебного органа в отношении приведения приговора в исполнение". (Там же).

Различия между патрициями и плебеями состояли не только в различиях между богатыми и бедными. Некоторые плебеи становились очень богатыми, но они оставались плебеями и следовательно исключены из государственного управления, которое первоначально было монополизировано родовой аристократией. Старый Populus, ревнующий свои привилегии, строго запрещал любые пополнения своих рядов извне. Кажется, что земельная собственность была довольно равномерно распределена между populus и плебсом. Но торговое и производственное богатство, хотя еще и не такое развитое, было, вероятно, по большей части в руках плебса. Таким образом, старые родовые правовые формы вступили в противоречия с изменившимися экономическими и социальными отношениями. Рост численности плебса и растущая экономическая мощь его верхнего слоя, привели к острой классовой борьбой между плебсом и патрициями, которая доминировала в римской истории после изгнания этрусков.

Точный процесс, посредством которого старое родовое общество было разрушено, неясен. Увеличение богатства, полученного от торговли солью, должно быть, сыграло свою роль, укрепив позиции старой племенной аристократии и создав огромную пропасть между аристократией и бедными членами рода. Очевидно то, что рост частной собственности создавал острые разногласия в обществе с самого раннего времени. Суровость законов о собственности в раннем римском обществе совпадало с формой семьи, которая в Риме была самым крайним выражением патриархата. Глава семьи (мужчина) пользовался абсолютной властью над всеми другими членами семьи, которые также рассматривались как частная собственность. Этот факт уже был отмечен у Гегеля:

"Итак, мы не находим у римлян семейных отношений как прекрасных свободных отношений, основанных на любви и на чувстве, но вместо доверия проявляется принцип суровости, зависимости и подчинения. В сущности брак в его строгом и формальном виде вполне имел характер вещного отношения: жена принадлежала мужу (in manum conventio), и брачная церемония основывалась на coemtio в той форме, в какой эта формальность могла соблюдаться и при всякой другой покупке. Муж получал право на свою жену, равно как на свою дочь, и в такой же степени и на ее состояние, и все, что она приобретала, она приобретала для своего мужа [...].

[...] Положение сыновей было совершенно сходно с положением жены: с одной стороны, они были почти так же подчинены отцовской власти, как жена супружеской, они не могли иметь собственности, и было совершенно безразлично, занимали они в государстве высокую должность или нет (лишь для peculia castrensia и adventitia здесь устанавливались особые права), а, с другой стороны, когда они формально освобождались от отцовской власти, их связь с их отцом и с их семьей совершенно прекращалась. О том, что здесь положение детей приравнивалось к положению рабов, может, конечно, свидетельствовать юридическая форма воображаемого рабства (mancipium), через которое должны были проходить дети, формально освобождаемые от отцовской власти. По отношению к наследству, собственно говоря, было бы нравственно, чтобы наследство разделялось поровну между детьми. Но у римлян, наоборот, проявляется в самой резкой форме произвол завещания. Такие извращенные и деморализованные формы принимают у римлян основные отношения нравственности". (Гегель, "Лекции по философии истории", стр. 286-7)

Старая родовая система первоначально опиралась на общую собственность на землю. Но распад старой системы под давлением торговли и роста богатства подорвал все старые социально-племенные отношения. Рост неравенства внутри рода привел к господству привилегированного класса патрициев. Частная собственность утвердилась так прочно, что жены и дети стали считаться частной собственностью, которой глава семьи правил железной рукой. Гегель прекрасно понимал связь между семьей и государством:

"Безнравственной активной суровости римлян в этих частных отношениях необходимо соответствует пассивная суровость их организации для государственных целей. За ту суровость, которая проявлялась к римлянину в государстве, он вознаграждался тою суровостью, которую он проявлял по отношению к своей семье: с одной стороны, он был рабом, с другой-деспотом". (Там же, стр.287)

Новая форма патриархальной семьи, основанной на тиранической власти главы семьи, была в то же время отражением изменившихся социально-имущественных отношений и прочным основанием, на которое последние опирались. И постепенно, государство как орган классового господства вознесло себя над обществом. История Римской республики - лишь продолжение, расширение и углубление этих тенденций, которые в конце концов уничтожили саму Республику.

Продолжение следует...

Перевод статьи Алана Вудса.

Прим. перев.:

1. Дословно “a man who is worth his salt”. Английская идиома переводится как "стоящий своих денег" (о работнике).
2. Зарплата - по-английски "salary"