И вспомню я тебя с улыбкой...
Два года тому в Вене в Демеле за шатким строликом на стертом кафеле любимая женщина задумчиво произнесла:
Когда я тут бываю, то обидно, что я могла бы родиться сюда и тогда бы каждое воскресенье мы бы ходили сюда завтракать с мамой после детского утренника шоколадом и плюшкой.
У меня было такое в детстве, странным образом. Темная холодная квартира с булевской мебелью, внешней проводкой и алебастровой тарелкой-люстрой на трех витых канатцах на опрокинутом высоченном потолке.
Венские стулья и кресло, покрытое ковром с прошвой-подголовником. Арт-деко тридцатых годов, не растительное арт-нуво, а более промышленное, с тех пор весь НЙ соответствующего периода от Рокфеллер-центра до отеля Эдисон - домашнее, знакомое и немножко старомодное, бабушкин подзеркальник, бакелитовый письменный прибор.
На кухне старательно растертое ложечкой с черненой розой какао Золотой ярлык и бублик.
И самостоятельные воскресные походы на лекции в Колонный зал, на органный абонемент в консерваторию, на камерное в дом учителя ( спасибо, Вера Серафимовна, про меня-пианиста все ясно было, а слушать научили), на спектакли в детский театр, на театральный клуб в дом актера ( молодой Костя Райкин читающий Мандельштама).
Самое обидное в родительстве, когда твое прекрасное ребенку поперек и нафиг не сдалось, но идею с мамой в воскресенье на матине, а потом в кафе я сегодня осуществила. В школе ребенок читает классическую Wrinkle in time, по которой вышел фильм, поступил запрос, мы поехали на первый сеанс в пустой кинотеатр.
От книжки ничего не осталось, исполненная штампов политически корректная невнятица с вербозными какангелами. Наряды в стиле сплоченной бригады драгквинс на бразильском карнавале, борьба тьмы со светом и умная в очках нудная девочка, отказывающаяся от красоты (с отутюженными кудряшками, без очков и в мини-юбке) и популярности, дабы вернуть из заточения (уж не с саббатикла ли?) папу-физика, несущего высокопарную чушь со слезой в синем хипстерском глазу. В зале десяток человек.
Кафе Неро, старательно прикидывающееся европейским, джаз из Игры в классики из колонок, даже дубовые книжные полки до потолка с потертыми золочеными томами (не подошла, но ставлю на статистические справочники), кофе хорош и шоколадный без муки конгломерат - тоже, сидеть, болтать ногой. Ребенок распознал эстетику: мам, почти как в Триесте или Венеции, но гораздо больше места! И торта больше, я столько не могу!
Потом заехали в обанкротившийся игрушечный, скидки десять процентов, смешно, но толпы и как бомба посреди взорвалась, бардак, всем все пофиг. Ниффлера маленького купили вешать на рюкзак на память об уходящей эпохе. На моих глазах молл расцвел, загнулся и теперь агонизирует.
Потеплело в плюс, весь день налетали игрушечные метельки и таяли на земле, на ослепительно белом насте заднего двора вытанцовывал шарообразный с металлическим блеском и мандриловой сине-красной мордой индюк, у него весна, а тут такое, тощие цесарки безнадежно рылись на проталине, а бригада скандальных синих соек атаковала притулившегоса в развилке дуба сокола, тот вяло отмахивался и переступал с ноги на ногу, надеясь, что им надоест и сигнализация наконец заткнется. Вернулись кардиналы, но куст с привычным гнездовьем прибило вторым из четырех штормов и кругом голо и разорено. Вопреки предсказаниям дельфтские тюльпаны решительно торчат из-под последнего снега, все!
Думаю о неизбежности смерти и налогов, ну и о тщете всего сущего и когда уже упадет второй сапог. А надо, наверное, о весне, чтобы наступила и пасхе с шоколадными зайцами под кустом и писанками у соседей под псевдонимом "пьянски эггс".
Когда я тут бываю, то обидно, что я могла бы родиться сюда и тогда бы каждое воскресенье мы бы ходили сюда завтракать с мамой после детского утренника шоколадом и плюшкой.
У меня было такое в детстве, странным образом. Темная холодная квартира с булевской мебелью, внешней проводкой и алебастровой тарелкой-люстрой на трех витых канатцах на опрокинутом высоченном потолке.
Венские стулья и кресло, покрытое ковром с прошвой-подголовником. Арт-деко тридцатых годов, не растительное арт-нуво, а более промышленное, с тех пор весь НЙ соответствующего периода от Рокфеллер-центра до отеля Эдисон - домашнее, знакомое и немножко старомодное, бабушкин подзеркальник, бакелитовый письменный прибор.
На кухне старательно растертое ложечкой с черненой розой какао Золотой ярлык и бублик.
И самостоятельные воскресные походы на лекции в Колонный зал, на органный абонемент в консерваторию, на камерное в дом учителя ( спасибо, Вера Серафимовна, про меня-пианиста все ясно было, а слушать научили), на спектакли в детский театр, на театральный клуб в дом актера ( молодой Костя Райкин читающий Мандельштама).
Самое обидное в родительстве, когда твое прекрасное ребенку поперек и нафиг не сдалось, но идею с мамой в воскресенье на матине, а потом в кафе я сегодня осуществила. В школе ребенок читает классическую Wrinkle in time, по которой вышел фильм, поступил запрос, мы поехали на первый сеанс в пустой кинотеатр.
От книжки ничего не осталось, исполненная штампов политически корректная невнятица с вербозными какангелами. Наряды в стиле сплоченной бригады драгквинс на бразильском карнавале, борьба тьмы со светом и умная в очках нудная девочка, отказывающаяся от красоты (с отутюженными кудряшками, без очков и в мини-юбке) и популярности, дабы вернуть из заточения (уж не с саббатикла ли?) папу-физика, несущего высокопарную чушь со слезой в синем хипстерском глазу. В зале десяток человек.
Кафе Неро, старательно прикидывающееся европейским, джаз из Игры в классики из колонок, даже дубовые книжные полки до потолка с потертыми золочеными томами (не подошла, но ставлю на статистические справочники), кофе хорош и шоколадный без муки конгломерат - тоже, сидеть, болтать ногой. Ребенок распознал эстетику: мам, почти как в Триесте или Венеции, но гораздо больше места! И торта больше, я столько не могу!
Потом заехали в обанкротившийся игрушечный, скидки десять процентов, смешно, но толпы и как бомба посреди взорвалась, бардак, всем все пофиг. Ниффлера маленького купили вешать на рюкзак на память об уходящей эпохе. На моих глазах молл расцвел, загнулся и теперь агонизирует.
Потеплело в плюс, весь день налетали игрушечные метельки и таяли на земле, на ослепительно белом насте заднего двора вытанцовывал шарообразный с металлическим блеском и мандриловой сине-красной мордой индюк, у него весна, а тут такое, тощие цесарки безнадежно рылись на проталине, а бригада скандальных синих соек атаковала притулившегоса в развилке дуба сокола, тот вяло отмахивался и переступал с ноги на ногу, надеясь, что им надоест и сигнализация наконец заткнется. Вернулись кардиналы, но куст с привычным гнездовьем прибило вторым из четырех штормов и кругом голо и разорено. Вопреки предсказаниям дельфтские тюльпаны решительно торчат из-под последнего снега, все!
Думаю о неизбежности смерти и налогов, ну и о тщете всего сущего и когда уже упадет второй сапог. А надо, наверное, о весне, чтобы наступила и пасхе с шоколадными зайцами под кустом и писанками у соседей под псевдонимом "пьянски эггс".