В узде.
"Стыд" Стива Макквина моими словами и в моем культурном пространстве
И смех страшит и держит стыд в узде
А.С. Грибоедов «Горе от ума», явление II, действие 2
Фильм Стива Макквина подавался в нашем прокате как последнее слово современной эротики. Он анонсировался как художественное высказывание, окончательно срывающее завесы с интимной стороны жизни человека, раскрывающее потаенные секреты секса в большом городе, случайно упущенные знаменитым сериалом. И как всегда, все это оказалось обманом. Фильм «Стыд» совсем не про секс. Он о жизни, которая заменяется сексом, а проще говоря, проебывается. Я так думаю, и попробую объяснить почему.
Во-первых, секс в контексте «Стыда» - это сильно сказано. Главное занятие героя фильма Брендона Салливана собственно и не секс, а дрочка. Его встречи с женщинами - раскрашенный вариант мастурбации. Механическое трение чресел, сдобренное легкими эмоциями новизны. Кулинарная приправа к ветхозаветной мощи рукоблудию.
Второе. Современный мир построен на универсальном принципе индивидуальной свободы. Проще говоря: каждый дрочит, как он хочет, давая простор фантазии. Кто- то предпочитает делать это фотоаппаратом. Кто-то велосипедом или аквалангом. Икеевской мебелью или коллекцией вин. Герой Майкла Фасбендера предпочитает дрочить просто, без вовлечения социальных муляжей и погони за брендами.
Он живет, ввинчиваясь как штопор в податливое тело удовольствий современного мегаполиса, что требует предельной сосредоточенности и полной отдачи. Это тяжелая работа в нерабочее время. Чего только стоит финальный марафон морального падения Брендона Салливана. И по морде за жесткий круизинг в баре словить, и с чернокожим товарищем в гейклубе замутить и двух восточных красавиц комплексно отоварить… Чтобы все за одну ночь - это нужно быть очень крепким, здоровым, бодрым, энергичным, человеком, которым, впрочем, Брендон и является..
В -третьих - в этом то и есть основная проблема Брендона Селливана и конфликт фильма «Стыд». Что делать здоровому тридцатилетнему мужчине в городе и мире, где за него все решено? Где он простой винтик в гигантской машине, работающей не понятно как и не известно в чьих интересах. Где он закован в короткие штанишки подростка, из которых ему не вырасти никогда. В этом мире нечему служить, и поэтому не остается ничего другого как прислуживаться (Это привет не спроста поставленному эпиграфу, если кто не увидел). А от этого, ой, как тошно.
В этом мире нужно играть. Точнее, можно только играть. Жить по-настоящему - страшно. Настолько страшно, что, когда начинается что-то серьезное, даже идеальный организм Брендона, протестуя против настоящих, опасных, эмоций дает сбой. Самая страшная катастрофа, какую он мог только представить, происходит с ним в тот момент, когда он собирается вручить свое тело и свой любовный талант не бездушному объекту сексуальной экспансии, а девушке-сотруднице, с которой у него завязались отношения. И тут то он оказывается не мужем совсем, а мальчиком, не способным ни к чему.
В-четвертых, ситуация «мужчина в мегаполисе» универсальна. Не совершая опасных экскурсий в бескрайние джунгли мирового кинематографа, на родном посконном материале можно найти достачно показательных примеров. Приблизительно о том же , о чем снят «Стыд», тридцатью годами раньше сняты «Полеты во сне и наяву» Романа Балаяна или «Влюблен по собственному желанию» Сергея Микаэляна и, при всей анекдотической непохожести, «Афоня» Георгия Данелия.
Брендон Салливан - нью-йоркская реинкарнация Афанасия Борщева. Обоим по тридцать лет, их мало волнует карьера, у них нет семьи, и основной их жизненный интерес составляют женщины. Однако и у того и другого внутри живет нереализовавшийся комплекс настоящей, «большой» любви.
При всей разнице капиталистического и социалистического мироустройства, героям «Афони» и «Стыда» - тридцатилетним мужчинам в бесцельной колее скучной жизни есть только один способ почувствовать себя человеком - нырнуть в фонтан. Когда прямом, когда в и переносном смыслах.
«Афоня» - кино лирическое, подпитывающее надежду и поворачивающее зрителя к лучшему в себе и мире. «Стыд» - острая психологическая драма, не расточающая ни беспочвенных надежд, ни прекраснодушных обещаний. Но это так получилось.Разница в пафосе фильмов в, значительной степени, - следствие советской цензуры. Первоначальный вариант сценария лидера советского проката 1975 года обходился без волшебного появления медсестры Екатерины Снегиревой на взлетной полосе аэропорта, и ситуация Афанасия Борщева перед лицом бессмысленного и безнадежного будущего не так уж принципиально отличалась от кризиса Брэндона Салливана, переломленного пополам отчаяньем собственного несовершенства в финале фильма Стива Макквина.
Фильм «стыд», который я безумно полюбил с первого знакомства, вышит в общем то новыми нитками по старой канве. Тем удивительней стала для меня реакция на его российского зрителя. Если читать отзывы в блогах, а они преимущественно женские, открывается такая картина: сразу после восхищения размером члена Майкла Фасбиндера следует обида и разочарование. Если кратко: люди шли на пир плоти и раздвижение всех мыслимых рамок дозволенного, а получили что-то непонятное, от которого нехорошо. Совсем не праздник плоти, за который было уплачено, а томлении духа, которого и в меню то не значится. В общем - даже здесь в колее жанра, оказался я не на гребне народной волны. Как всегда на обочине. Ну, да ладно. Это нас расстроило, но не убило. И, в конце концов, есть к чему стремиться и ради чего жить. Уж больно хочется увидеть, каким станет Афанасий Борщев еще через 20 лет.