террорист прошедшим
Пару раз в год он объявляется в моем телефоне. Битый час мы обсуждаем то, что ни одному из нас не интересно вместе: превратности климата, праздники, скука, общие знакомые.
... Помнится, с середины отношений меня раздражало в нем практически все. И да, тогда у него тоже была привычка вести долгие телефонные разговоры в зоне моей недосягаемости.
Через час добираемся и до того, ради чего он всегда и звонит - наше прошлое.
Давно знакомая мне песня о том, как скрупулезно он взвешивал "меняться ли ему ради совместного будущего", и чтоб без потерь для самолюбия и цельности; и что он думал сделать, но так и не доделал; и неоцененные мною самоотверженные его мысли и душевные движения. Это краткая суть в моем исполнении, сухая и колючая, как прошлогодний бурьян.
Почему я ее не прерываю? В его исполнении сухое, начинает трепыхаться, теряя протокольность. Мне нравится всегда свежий задор, азарт, игра воображения и романтизм, с которым он говорит обо мне (наперекор моей местами циничности), о моей расчудесности и нашем общем прошлом. Говорит так, словно все еще продолжается и делает он это восхитительно пылко, хоть сонеты записывай. Как монтер, измученный нарзаном - хорошо излагает, собака... но только по телефону.
- Послушай, а девушка то у тебя есть? - прервала я сегодня, подустав от солнца и от романтики.
- Есть, но она сейчас занята, - и добавил, желая продолжить романтикс, - но ты была лучше.
Вот так, все возвращается. Но без меня. Пусть теперь ее раздражают закрытые телефонные разговоры.
... Помнится, с середины отношений меня раздражало в нем практически все. И да, тогда у него тоже была привычка вести долгие телефонные разговоры в зоне моей недосягаемости.
Через час добираемся и до того, ради чего он всегда и звонит - наше прошлое.
Давно знакомая мне песня о том, как скрупулезно он взвешивал "меняться ли ему ради совместного будущего", и чтоб без потерь для самолюбия и цельности; и что он думал сделать, но так и не доделал; и неоцененные мною самоотверженные его мысли и душевные движения. Это краткая суть в моем исполнении, сухая и колючая, как прошлогодний бурьян.
Почему я ее не прерываю? В его исполнении сухое, начинает трепыхаться, теряя протокольность. Мне нравится всегда свежий задор, азарт, игра воображения и романтизм, с которым он говорит обо мне (наперекор моей местами циничности), о моей расчудесности и нашем общем прошлом. Говорит так, словно все еще продолжается и делает он это восхитительно пылко, хоть сонеты записывай. Как монтер, измученный нарзаном - хорошо излагает, собака... но только по телефону.
- Послушай, а девушка то у тебя есть? - прервала я сегодня, подустав от солнца и от романтики.
- Есть, но она сейчас занята, - и добавил, желая продолжить романтикс, - но ты была лучше.
Вот так, все возвращается. Но без меня. Пусть теперь ее раздражают закрытые телефонные разговоры.