Субъективное
Она зашла в маленькую комнату, напоминавшую гибрид гроба с пеналом, и посмотрела по сторонам. Влад зашел за ней. - Он сказал помочь тебе собрать вещи. Она посмотрела на него через плечо и покачала головой. Мне ничего отсюда не нужно. С этими словами подошла к письменному столу, стоявшему у окна, и вытащила из верхнего ящика плоскую картонную коробку. Отдала ее Владу и, игнорируя его удивленное выражение лица, вышла.
На кухне сидела ее соседка Таня. - Пока, - бросила она ей. И когда дверь захлопнулась, она ощутила эйфорию. Сев в машину, она просто сказала, поехали домой. Она видела, что он выглядит раздраженным, но теперь другого тона у нее для него нет - и не будет. Уже ночью, лежа в постели, она спросила у Кости, *бался ли он с Владом. Костя ответил не сразу. Он лежал, закинув руки за голову, и курил. Ну я дрочил ему пару раз и, наверное, он пару раз отсосал у меня.
- Ты знаешь, что он влюблен в тебя*?
Костя рассмеялся. Она повернулась к нему и, засунув руку в пижамные штаны, нащупала его член. - Я его с детства знаю. Его мать была единственной подругой моей мачехи, которую отец разрешал приводить в дом. Она целыми днями у нас торчала. Ну и Влад естественно тоже.
**
Утром она проснулась в пустой постели. Села, нашла халат - теперь придется ходить так и вышла в гостиную через длинный коридор. Села в кресло и задумалась. Комната казалась ей живой. Она качала ногой и вспоминала, как первый раз оказалась здесь. В нише у окна стоял рояль. Кажется, тогда он играл четвертую симфонию Малера. Все в тех же пижамных брюках и белой рубашке с подвернутыми рукавами. Босой. Рабочий день закончился и она планировала выпить кофе с подругой, поэтому и задержалась минут на 15 и уже когда хотела встать и забрать пальто из шкафа, в кабинет зашел Николай Петрович и поманил ее рукой. Потом долго копался в сейфе, перебирал какие-то папки, потом писал адрес на бумажке - и вот вместо кофе она в своем тонком пальто идет по каким-то переулкам в центре, пока не останавливается перед домом, набирает цифры домофона и ждет. И потом в сверкающем зеркальном блеске зеркал поднимается на последний этаж и снова ждет уже у двери. Бумаги она зачем-то достала из сумки и держала перед собой как щит.
Дверь открыл Влад. Высокий в черном костюме с маленькой змеиной головой, приспособленной к этому вытянутому туловищу. Она замешкалась в прихожей, думая снимать обувь или нет, но все же осталась в туфлях. Он провел ее в гостиную и сказал подождать. Она села в одно из кресел и даже не сразу увидела, что в комнате она не одна. Он сидел, задумавшись у рояля. И казался картинкой из кинофильма отражающейся в лакированной поверхности инструмента да еще эти нелепые разлапистые пальмы вокруг. И когда он начал играть, то у нее как часто бывало руки покрылись гусиной кожей. Она не любила классическую музыку и не понимала ее. Или не понимала, потому что не любила. Но сейчас сидя в кресле в чужом доме она слышала звуки, которые рассыпались вокруг миллиардом осколков, каждый из которых...
..что там? Ей хотелось подойти к нему поближе, но она оставалась на своем месте. И так продолжалось совсем недолго, пока вдруг игра не прервалась и он с грохотом захлопнул крышку рояля и, не глядя на нее, вышел из комнаты. И только нелепые ветки пальм в кадках слегка продолжали качаться. Ноябрь - и эти пальмы. Потом пришел ЛФ. Он быстро подписал бумаги. Внимательно осмотрел ее с головы до ног.
Когда она вышла на улицу, то ей хотелось разрыдаться. И те деньги, которые ей дали на такси, она выкинула в ближайшую мусорку, даже не понимая, за чем она это делает.
Прошли две недели и она забыла и комнату, и Малера. Ходила на работу, по вечерам встречалась с парнями с кьюпида и, сидя в маленьких кафе, думала, боже, какая тоска. И как-то с утра ее вызвал Николай Петрович и со словами "ну не знаю, чем ты там отличилась" протянул ей конверт. Она не могла открыть его до обеда и только после того, как сходила в столовую, чувствуя тошноту и тяжесть в желудке, она разодрала бумагу и внимательно прочитала содержимое.
- Ты про него знаешь что-нибудь, - пытала она свою коллегу Марину. - Она работала в этой конторе чуть ли не с основания. Вела главных клиентов и по странному чувству прониклась к ней покровительственным отношением. Марина округлила глаза. Они стояли между третьим и вторым этажом на лестнице и курили.
- Ты знаешь, что его сын слепой?
- Слепой?
- Ну да.
- С рождения?
До последнего момента ей казалось, что она убежит. Она стояла за какой-то колонной и смотрела на часы. К ней подошел Влад. Снова он, - подумала она. Потом она сидела в зале рядом с ним. За весь вечер они не перебросились ни одним словом. Он молчал, она тоже. Но это было плотное и осязаемое молчание. Они слушали музыку. И вдруг в какой-то момент она перестала думать о том, как она выглядит. Она взяла его руку и задумчиво стала перебирать пальцы. И в фойе, когда они с Владом ушли, пошла в буфет и заказала себе 100 грамм коньяка и выпила их залпом. Минут через 10 вернулся один Влад и сказал, что отвезет ее домой. И пока они ехали через весь город, она мучительно боролась с тошнотой. А уже дома ее рвало какой-то бурой смесью желчи и алкоголя.
Они виделись пару раз. Один раз ходили гулять в пустой осенний парк. Другой раз ели в ресторане. Она смотрела, как медленно он орудует ножом и вилкой. Даже были в кино. В воздухе висело чувство надвигающейся катастрофы. Она практически не спала и уже стала думать, не взять ли ей отпуск. Но она не знала, о чем ей грезить. О море, о горах или домике в лесу, где растут сосны. Что за бред, - говорила она себе, лежа в кровати часами без сна.
Как-то она пришла с работы и, сидя в комнате на кровати, ощутила бессилие. Раздался звонок. Она слышала, как соседка пошла открывать. И через пару минут раздался стук в дверь, она крикнула - заходите и на пороге стоял он. Без пальто. За его плечом маячило бледное лицо Тани. Он закрыл дверь. И сделав три шага сел рядом с ней. Он как собака чувствовал ее присутствие. И не тратя слов попусту, он снял с себя всю одежду и лег. И все, что он тогда сказал, ей было "раздевайся".
На кухне сидела ее соседка Таня. - Пока, - бросила она ей. И когда дверь захлопнулась, она ощутила эйфорию. Сев в машину, она просто сказала, поехали домой. Она видела, что он выглядит раздраженным, но теперь другого тона у нее для него нет - и не будет. Уже ночью, лежа в постели, она спросила у Кости, *бался ли он с Владом. Костя ответил не сразу. Он лежал, закинув руки за голову, и курил. Ну я дрочил ему пару раз и, наверное, он пару раз отсосал у меня.
- Ты знаешь, что он влюблен в тебя*?
Костя рассмеялся. Она повернулась к нему и, засунув руку в пижамные штаны, нащупала его член. - Я его с детства знаю. Его мать была единственной подругой моей мачехи, которую отец разрешал приводить в дом. Она целыми днями у нас торчала. Ну и Влад естественно тоже.
**
Утром она проснулась в пустой постели. Села, нашла халат - теперь придется ходить так и вышла в гостиную через длинный коридор. Села в кресло и задумалась. Комната казалась ей живой. Она качала ногой и вспоминала, как первый раз оказалась здесь. В нише у окна стоял рояль. Кажется, тогда он играл четвертую симфонию Малера. Все в тех же пижамных брюках и белой рубашке с подвернутыми рукавами. Босой. Рабочий день закончился и она планировала выпить кофе с подругой, поэтому и задержалась минут на 15 и уже когда хотела встать и забрать пальто из шкафа, в кабинет зашел Николай Петрович и поманил ее рукой. Потом долго копался в сейфе, перебирал какие-то папки, потом писал адрес на бумажке - и вот вместо кофе она в своем тонком пальто идет по каким-то переулкам в центре, пока не останавливается перед домом, набирает цифры домофона и ждет. И потом в сверкающем зеркальном блеске зеркал поднимается на последний этаж и снова ждет уже у двери. Бумаги она зачем-то достала из сумки и держала перед собой как щит.
Дверь открыл Влад. Высокий в черном костюме с маленькой змеиной головой, приспособленной к этому вытянутому туловищу. Она замешкалась в прихожей, думая снимать обувь или нет, но все же осталась в туфлях. Он провел ее в гостиную и сказал подождать. Она села в одно из кресел и даже не сразу увидела, что в комнате она не одна. Он сидел, задумавшись у рояля. И казался картинкой из кинофильма отражающейся в лакированной поверхности инструмента да еще эти нелепые разлапистые пальмы вокруг. И когда он начал играть, то у нее как часто бывало руки покрылись гусиной кожей. Она не любила классическую музыку и не понимала ее. Или не понимала, потому что не любила. Но сейчас сидя в кресле в чужом доме она слышала звуки, которые рассыпались вокруг миллиардом осколков, каждый из которых...
..что там? Ей хотелось подойти к нему поближе, но она оставалась на своем месте. И так продолжалось совсем недолго, пока вдруг игра не прервалась и он с грохотом захлопнул крышку рояля и, не глядя на нее, вышел из комнаты. И только нелепые ветки пальм в кадках слегка продолжали качаться. Ноябрь - и эти пальмы. Потом пришел ЛФ. Он быстро подписал бумаги. Внимательно осмотрел ее с головы до ног.
Когда она вышла на улицу, то ей хотелось разрыдаться. И те деньги, которые ей дали на такси, она выкинула в ближайшую мусорку, даже не понимая, за чем она это делает.
Прошли две недели и она забыла и комнату, и Малера. Ходила на работу, по вечерам встречалась с парнями с кьюпида и, сидя в маленьких кафе, думала, боже, какая тоска. И как-то с утра ее вызвал Николай Петрович и со словами "ну не знаю, чем ты там отличилась" протянул ей конверт. Она не могла открыть его до обеда и только после того, как сходила в столовую, чувствуя тошноту и тяжесть в желудке, она разодрала бумагу и внимательно прочитала содержимое.
- Ты про него знаешь что-нибудь, - пытала она свою коллегу Марину. - Она работала в этой конторе чуть ли не с основания. Вела главных клиентов и по странному чувству прониклась к ней покровительственным отношением. Марина округлила глаза. Они стояли между третьим и вторым этажом на лестнице и курили.
- Ты знаешь, что его сын слепой?
- Слепой?
- Ну да.
- С рождения?
До последнего момента ей казалось, что она убежит. Она стояла за какой-то колонной и смотрела на часы. К ней подошел Влад. Снова он, - подумала она. Потом она сидела в зале рядом с ним. За весь вечер они не перебросились ни одним словом. Он молчал, она тоже. Но это было плотное и осязаемое молчание. Они слушали музыку. И вдруг в какой-то момент она перестала думать о том, как она выглядит. Она взяла его руку и задумчиво стала перебирать пальцы. И в фойе, когда они с Владом ушли, пошла в буфет и заказала себе 100 грамм коньяка и выпила их залпом. Минут через 10 вернулся один Влад и сказал, что отвезет ее домой. И пока они ехали через весь город, она мучительно боролась с тошнотой. А уже дома ее рвало какой-то бурой смесью желчи и алкоголя.
Они виделись пару раз. Один раз ходили гулять в пустой осенний парк. Другой раз ели в ресторане. Она смотрела, как медленно он орудует ножом и вилкой. Даже были в кино. В воздухе висело чувство надвигающейся катастрофы. Она практически не спала и уже стала думать, не взять ли ей отпуск. Но она не знала, о чем ей грезить. О море, о горах или домике в лесу, где растут сосны. Что за бред, - говорила она себе, лежа в кровати часами без сна.
Как-то она пришла с работы и, сидя в комнате на кровати, ощутила бессилие. Раздался звонок. Она слышала, как соседка пошла открывать. И через пару минут раздался стук в дверь, она крикнула - заходите и на пороге стоял он. Без пальто. За его плечом маячило бледное лицо Тани. Он закрыл дверь. И сделав три шага сел рядом с ней. Он как собака чувствовал ее присутствие. И не тратя слов попусту, он снял с себя всю одежду и лег. И все, что он тогда сказал, ей было "раздевайся".