ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ
Эта дата особенная для моей семьи.
14 октября девяностого года я лежала в Ланиадо. Мы всего полгода в стране. Лина в школьной общаге. Я в больнице. А утром пришла мама. И сказала, что в Беер Шеве умерла бабушка, папина мама. Я звонила на автомат в школу, в надежде что кто-то ответит - время-то учебное. Но кто-то ответил. Но на иврите. И я сквозь слезы пыталась об'яснить, не зная половины слов, и так и не смогла.
14 октября девяносто седьмого я в синем вечернем платье тупо смотрела в список свадебных гостей. Тогда еще не делали таких маленьких открыточек на входе в зал с именами и номерами столов, и Лина доверила мне позаботиться об этом. И вот я смотрю в список, я вижу буквы, они мне знакомы, но это все. Слов нет, нет имен, есть только буквы. Я не могла ничего прочесть.
14 октября двухтысячного я лежала в предродовой палате. С вечера мне поставили ускорение, а параллельно началась мигрень, и утро я проводила между схватками и приступами рвоты. В шесть утра меня перевезли в родильную, но помогло это мало. Я никак не могла разродиться. К шести вечера врач сказал, что если через полчаса я не рожу, в ход пойдут щипцы или вакуум. И вот тут я так перепугалась, что через двадцать минут справилась своими силами.
Сегодня девятнадть лет как моя сестра замужем и шестнадцать лет моей дочери, похожей на свою прабабушку, которой нет двадцать шесть лет.
14 октября девяностого года я лежала в Ланиадо. Мы всего полгода в стране. Лина в школьной общаге. Я в больнице. А утром пришла мама. И сказала, что в Беер Шеве умерла бабушка, папина мама. Я звонила на автомат в школу, в надежде что кто-то ответит - время-то учебное. Но кто-то ответил. Но на иврите. И я сквозь слезы пыталась об'яснить, не зная половины слов, и так и не смогла.
14 октября девяносто седьмого я в синем вечернем платье тупо смотрела в список свадебных гостей. Тогда еще не делали таких маленьких открыточек на входе в зал с именами и номерами столов, и Лина доверила мне позаботиться об этом. И вот я смотрю в список, я вижу буквы, они мне знакомы, но это все. Слов нет, нет имен, есть только буквы. Я не могла ничего прочесть.
14 октября двухтысячного я лежала в предродовой палате. С вечера мне поставили ускорение, а параллельно началась мигрень, и утро я проводила между схватками и приступами рвоты. В шесть утра меня перевезли в родильную, но помогло это мало. Я никак не могла разродиться. К шести вечера врач сказал, что если через полчаса я не рожу, в ход пойдут щипцы или вакуум. И вот тут я так перепугалась, что через двадцать минут справилась своими силами.
Сегодня девятнадть лет как моя сестра замужем и шестнадцать лет моей дочери, похожей на свою прабабушку, которой нет двадцать шесть лет.