Ноябрь - мамин и тёти Сонин месяц
Моя мама родилась в 1923-ем. Первого ноября. А на следующий день родилась мамина двоюродная сестра, моя тётя Маша. Первого всегда тётя Маша приезжала к нам в гости, а второго моя мама ехала к ней.
У нас вообще ноябрь урожайный месяц - первого мама, второго тётя Маша, четвёртого дядя Серёжа. К нему мама не ездила, он был младше мамы. К нему ездила я после того, как умер единственный дяди Серёжин сын, мой брат Вовка. Потом девятого тётя Арочка, бабушкина самая младшая сестра, но она в Петербурге. В этом году ей исполнится 99 лет. Четырнадцатого - тётя Соня, моя родная тётка. Она на три года младше мамы. Двадцать второго - тётя Ленурка. Моё поколение тоже отметилось в ноябре - моя четвероюродная сестра Тамара. И поколение наших детей тоже - моя племянница Наташа. Наверняка ещё кто-то, о ком я забыла или не знаю. Мамы, тёти Маши, тёти Сони, дяди Серёжи, тёти Ленурки уже нет.
Иногда возникает желание написать о всех и о каждом из моих родных. У нас был большой и очень дружный клан, который разваливается сейчас, растекается по миру четвероюродными, пятиюродными, которые в лучшем случае слышали о существовании друг друга. Но обо всех мне не написать - ни умения, ни времени. Не Голсуорси я, увы. Пишу, когда пишется. А зачем, кому надо? То есть мне-то надо, но, наверное, в глубине души я надеюсь, что пригодится моим детям. Мой старший застал всех моих тёток и дядей и прекрасно их помнит. Мой младший... младший говорит, что ему не интересно знать о людях, которых он никогда не видел и не увидит.
Ладно, я о маме.
Мама родилась в 1923-ем. Мой дед был коммунистом. Мама очень им гордилась.Она тоже была коммунистом. Мой дед в 1905-ом году уже был в партии большевиков. Когда я вспоминаю, как это мне рассказывалось, я опять по старой памяти начинаю взволнованно гордиться этим фактом. Смешно! Дедова мама воспитывала своих детей политически активными. Она была народовольцем. Мама ею тоже очень гордилась.
В 28-ом дед умер. Врач не понял, что это аппендицит. Дед умер от перитонита. Думаю, что его смерть уберегла бабушку, маму и тётю Соню, потому что за год до этого его исключили из партии по обвинению в троцкизме. Дед успел подать апелляцию, но ответ пришёл уже после его смерти. Его восстановили в партии. Бабушка осталась вдовой старого большевика с какими-то льготами, которыми она не пользовалась. Во всяком случае она отказалась от второй комнаты в коммунальной квартире, в которой они жили, хотя имела право её оставить. Бабушке было тридцать, маме четыре с половиной, тёте Соне полтора года.
Тётя Соня своего отца, конечно, совсем не помнила. Мама немножко помнила, рассказывала мне, как просила своего папу привезти ей из командировки маленького мишку.
Говорят, что бабушка со своей сестрой тётей Динкой обсуждали, как воспитывать детей - говорить в семье то, что думаешь и учить никому не рассказывать, или придерживаться официальной линии партии (это я так формулирую), чтобы у ребёнка не было раздвоения, чтобы в доме было то же, что и вне дома. Бабушка выбрала второй путь. Ей казалось, что мой дед тоже так решил бы. Дети тёти Динки знали и о ночных стуках в дверь, и об узелке с самым необходимым, который на всякий случай был готов для их папы. А моя мама спала спокойно. Мама училась в школе, в которой когда-то учился и её отец (№57), побеждала в математических дуэлях, видела во сне решения задач, участвовала в математических олимпиадах, ходила в астрономический кружок и честно не замечала того, что, судя по всему, видели её двоюродные. Мама рассказывала, что в её классе репрессировали родителей только одного мальчика. И это, я думаю, было уже не в младших классах. Мальчика увезли в детский дом куда-то из Москвы. «И мы все писали ему письма! - говорила мама. - Никто нам не запрещал!» Спорить было бессмысленно.
Мама хорошо пела. Она училась пению и ей даже советовали поступать в консерваторию, но математика и астрономия перевесили, она поступила на МехМат. Мама пела всегда, когда собирались гости. У нас был рояль - концертный беккеровский рояль кто-то из бабушкиных знакомых попросил приютить во время войны, когда уезжал в эвакуацию, а после войны никто за этим роялем не пришёл. Бабушка играла на рояле, мама пела, меня учили играть (не выучили). Маме нравилось быть в центре внимания, когда она могла блеснуть. Наверное, ей достались артистические гены со стороны Головиных. Да и тётке моей тоже. Не зря же обе мама и тётя Соня всю жизнь преподавали математику одна в МГПИ, другая в Плехановском. (тут меня сын поправляет, говорит, что непонятно, почему "не зря". Поясню. На мой взгляд чтение лекций в каком-то смысле спектакль одного актёра. Во всяком случае, преподаватель, как и актёр на сцене, в центре внимания.) Тётя Соня, конечно, с детства тянулась за старшей сестрой. Она не пела, ей не предлагали консерваторию, но склонность к математике привела тётку на тот же МехМат.
Перед гостями мама пела своим хорошо поставленным голосом арии из опер. И по правде сказать мне опера... кхм... не очень. Хотя в детстве я слушала всё примерно то же, что и мои двоюродные брат и сестра - дети тёти Сони, - но вот они оба оперу любят и в классической музыке разбираются хорошо не в пример мне. Мне нравились романсы. Ещё мама пела колыбельную из Гусарской баллады. К романсам по моим детским ощущениям отношение было насмешливое. Не ко всем. Мама с какой-нибудь из моих тёток могли спеть «Он говорил НАМ будьте МОИМИ» и «На заре у неё бигуди». У меня это ассоциировалось с оранжевыми с бахромой абажурами, которые осуждались, как МЕЩАНСКИЕ. А мне они нравились - и романсы, и абажуры. Но я помалкивала. Наверное, многие в моём поколении прекрасно выучились помалкивать.
А вот когда мы с мамой оставались вдвоём, или гуляли где-нибудь на природе, то мама пела «Там вдали за рекой» и «За фабричной заставой». И такие песни мне нравились гораздо больше арий из опер.
Я злилась, когда в воскресенье мама меня будила пением «Вставай скорей, не стыдно ль спать, закрыв глаза, предавшись грёзам...». А однажды меня мама взяла с собой в свой институт на партийное собрание. Собрание началось с Интернационала. Все встали, все запели (кроме меня - я слов не знала), а мама громче всех своим хорошо поставленным голосом. Она прекрасно пела, но мне было неловко. Мне казалось, что эту песню надо петь именно всем вместе, а не выделяться.
Мама была хорошим человеком. Она никогда не «сдавала» своих - ни людей, ни собак, ни кошек. Боролась до последнего. Тётя Соня умерла в 1987-ом. Рак. От бабушки и от моей мамы довольно долго скрывали, чем болеет тётя Соня. Моему младшему тогда было несколько месяцев, я не могла ездить к тёте Соне в больницу, ездила мама, а я готовила что-то протёртое, чтобы мама могла тётю Соню покормить. Конечно, основная тяжесть была на тёти Сониных муже и детях. Мама выискивала всякиую информацию о возможном лечении и отказывалась признать, что помочь нельзя. Первого июня мама срочно поехала в Ленинград, так как узнала, что там есть какие-то новые разработки. Мой брат Алёша остановил её у кассы на вокзале, потому что тёти Сони не стало в этот день.
Мама с тёткой дружили. Звонили друг другу, обсуждали учеников, решение задач, личную жизнь. Мама шила, тётка вязала. Мне кажется, мама привыкла и любила быть лучшей, тётка с этим никогда не спорила. Тётя Соня была замечательной младшей сестрой. Мама с удовольствием рассказывала, какая тётя Соня была в детстве «зубная боль». Это их домработница так тётку прозвала. И мама всегда добавляла: «Она [домработница] Соню больше всех любила.» В этом не было зависти или осуждения, а только любовь к младшей сестре.
А однажды моя троюродная сестра заболела туберкулёзом. Сестра работала врачом, вот и заразилась. И ей было сказано, что в квартире необходимо всё вычистить, сделать ремонт. Моя мама без лишних слов поехала и помогла с ремонтом.
Я очень благодарна маме, что она отпустила меня из России. Ей это было очень тяжело. Прости меня, Господи, за это. Не знаю, смогу ли я сама себя простить, хотя, случись всё сначала, я бы уехала опять. Когда умер мой муж, я звала маму переехать сюда, но она категорически отказалась даже оформить паспорт. С мамой было бесполезно спорить.
Скоро день её рождения. И через две недели тёти Сонин.
Я дружу со своими ближайшими братом и сестрой - Алёшей и Машей. Они у меня самые родные, хоть и называются двоюродными. И наших мам мы вспоминаем вместе.
P.S. Многое, о чём я пишу, я просто знаю, хотя представления не имею откуда. Вчера звонила одной из своих тёток, чтобы что-то уточнить. А она не знает, хотя говорит, что, наверное, так и было. просто тогда она была совсем маленькая.
Существует история, как мою бабушку пытались завербовать. Это уже после дедовой смерти. Бабушка сказала, что подумает, не согласилась сразу, а пошла и тут же уволилась. Мне кажется, что я об этом слышала от своей тёти Ленурки (дочь бабушкиной сестры). А Маша слышала эту историю от нашей троюродной сестры (внучка другой бабушкиной сестры). Я не сомневаюсь, что бабушка была со своими сёстрами гораздо откровеннее, чем с мамой и тётей Соней просто в силу выбранной линии воспитания. От мамы или от тёти Сони я никогда ничего похожего не слышала.