Соборность
На вопрос : «Какой главный вклад русской философии в мировую философию? Что русская мысль дала миру?» есть стандартный ответ: категорию «Соборность» (есть и другой ответ - анархизм Кропоткина и Бакунина, но это совсем другие люди такой ответ дают, практически не пересекающиеся с первыми). Это я послушал в ЗУМе семинар, который ведет Николай Плотников, в частности, доклад Дмитрия Бирюкова «Тоталитарное измерение категории соборности в русской мысли» и решил написать пост.
Когда участники 2-го Вселенского собора записывали в Символ веры слова «Во единую Святую СОБОРНУЮ Апостольскую Церковь», то они еще не подозревали, что создают какой-то новый философский концепт. По-гречески «соборная церковь» будет «кафолическая экклесия», буквально «вселенское (всемирное) собрание». И смысл был тот, что это церковь не одного какого-то народа, а всех народов. Потом, постепенно, на русский и другие славянские языки, «кафолическая» постепенно стали переводить как «соборная»: от слова «сбор, собрание». И формально получилось какое-то «масло масляное»: «соборная церковь» буквально ведь «собранное собрание». Но так получилось потому, что «экклесия» по смыслу уже не была простым «собранием».
К медийным вершинам в российской интеллектуальной среде «соборность» начала путь с трудов славянофила Хомякова, где он писал, что вот, посмотрите: в католичестве полный абсолютизм и единоначалие, папа у них как бог. А у нас, в православии, все получше, важнейшие решения принимаются соборно, на соборах, и собор может иной раз патриарха одернуть, а то и признать еретиком. А вот протестанты в борьбе с католическим абсолютизмом зашли слишком далеко. У католиков получается единство без свободы, у протестантов - свобода без единства, а у нас, православных, считает Хомяков, среднее, правильное сочетание: свободное единство, что и есть соборность. Практически сразу категория «соборности» вышла за пределы характеристики церковного сообщества людей. Славянофилы, начиная с Константина Аксакова, стали говорить о соборном характере русской общины, крестьянского мира и а потом и всего российского государства. Аксакову принадлежит знаменитая метафора хора: «Личность в русской общине не подавлена, но только лишена своего буйства, эгоизма, исключительности. Свобода в ней как в хоре». В тот момент у «соборности» был потенциал стать знаменем борьбы с российским самодержавием и жесткой иерархичностью всех российских государственных и церковных институтов. Можно было наложить соборность на новгородское вече, на военную демократию викингов, на казацкий «круг». Но не в эту сторону пошла российская интеллектуальная история. «Соборностью» почти сразу стали объяснять русскую невосприимчивость к западным демократическим институтам. Славянофилы (уже второй волны) не делали акцент на том, что новгородское вече могло князей изгонять. Они делали акцент на том, что первый русский царь династии Романовых, Михаил Романов, был избран на соборе. Мол, мы сами царя выбрали, царю присягнули, и теперь должны быть верны присяге (откуда я это взял?) То есть, получается, «соборность» хоть и появилась как способ критики единоначалия, но скоро стала способом оправдания единоначалия.
В чем главное отличие европейской формы принятия коллективных решений на выборах и референдумах от русской соборной формы? Русской соборной формы, как её видели идеализирующие русскую действительность славянофилы? Не только и не столько в том, что русские соборно только выбирают себе царя, но не имеют никакой возможности соборно его отправить в отставку. Различие в том, что европейцы при принятии решения ищут своей воли, своей выгоды и решение принимается такое, какое хочет большинство и не хочет меньшинство. И после принятия решения получается условно 55% довольных этим решением и 45% недовольных. А русские (идеальные русские славянофилов) при принятии решения руководствуются общим интересом, коллективной выгодой. Каждый человек свою личную выгоду добровольно подчиняет коллективной. При обсуждении каждый человек может высказать любое предложение. При этом он наблюдает, как к этому предложению отнесется коллектив, и если видит, что коллектив не одобряет, то добровольно отказывается от такого предложения. Соответственно, так как каждый настроен найти такое решение, которое устраивает всех, то такое решение находится. И весь коллектив принимает это решение единогласно. Если после принятия демократического решения европейским коллективом остается, условно говоря, 45% недовольных, то после принятия соборного решения русским коллективом недовольных не остается. По славянофильской легенде Земский собор 1613 года избрал Михаила Романова царем единогласно.
Славянофилы первого поколения (конца 30-х, 40-х, 50-х годов) были склонны видеть российскую действительность как не очень соответствующую их идеальным построениям, и были готовы эту действительность вместе с их друзьями-западниками критиковать. Россия, по словам Хомякова, была :
В судах черна неправдой черной
И игом рабства клеймена…
В России, по словам И. Аксакова:
Сплошного зла стоит твердыня,
Царит бессмысленная ложь…
Славянофилы же второго поколения (60-х, 70-х, 80-х годов) стали склоняться к тому, что соборность и другие идеалы в российской действительности осуществлены, стали проповедовать национальный эгоизм, превосходство России над Европой, и Владимир Соловьев выступил против них в статье «Славянофильство и его вырождение» (1889) (откуда я и процитировал два стиха). Но главная философская идея славянофилов, что существует правильное единство, в котором части не противопоставляют себя друг другу и целому, стала основой философской системы Соловьева. Вместо «соборности» Соловьев говорил о «всеединстве», но по сути, это почти одно и тоже. «Я называю истинным или положительным всеединством такое, в котором единое существует не за счет всех всех или в ущерб всем, а в пользу всех» - писал Соловьев.
На семинаре докладчику задали важный вопрос: вот гегельянство быстро раскололось на правое гегельянство, которое оправдывает существующую властную иерархию, и левое гегельянство (младогегельянство, из которого развился марскизм), которое критикует существующую властную иерархию за то, что та не соответствует законам разума и абсолютного духа. Так есть в русской мысли какой-то аналог левого гегельянства, какой-то левый «соборизм»? Есть ли какое-то либеральное измерение категории соборности, в противоположность тоталитарному? И Дмитрий Бирюков ответил, что неизвестен ему никакой левый «соборизм».
Действительно, «соборность» ничего либерального из себя не произвела. Но вот родная сестра соборности, философия всеединства (а может даже не сестра, а реинкарнация), произвела вполне либеральное наследие. Первая пятерка самых известных последователей Соловьева: Сергей и Евгений Трубецкие, Бердяев, Булгаков и Франк были более или менее активными деятелями российского либерального движения, Евгений Трубецкой и Сергей Булгаков были депутатами Думы от кадетов (Партии народной свободы), одна из самых читаемых книг Бердяева «Философия свободы». Их, конечно, тянуло покритиковать Запад то за рационализм, то за Канта, то за атеизм, но, в целом, они - лучшее, что смогла произвести из себя России в начале ХХ века. Многие из них использовали категорию «соборности» в своих философских построениях, но в разных сферах и традицию такого использование они не создали. Сергей Трубецкой писал о соборной природе человеческого сознания. То есть, другими словами, об общественной природе человеческого сознания, о том, что сознание формируется в общении человека с другими людьми. Современная философия сознания вполне обходятся категориями «коллективный», «общественный» и не нуждаются ни в какой «соборности».
Семен Людвигович Франк в «Духовных основах общества» использовал категорию «соборности» не для характеристики специфически русской формы общественных отношений, а для характеристики общества как такового. В этой книге он противопоставляет «соборность» и «общественность». «Соборность» характеризует внутреннее единство любого коллектива, за которым есть внешнее видимое единство «общественности». Так семья без внутреннего единства, без любви, есть только видимость семьи. Набранные насильно в армию солдаты без понимания ими того, что у них общая Родина, есть общая праведная цель их военных действий, без этого собранные вместе мужчины с оружием, выстроенные в иерархию, есть только видимость армии. Книга Франка «Духовные основы общества» пользуется успехом и вниманием до сих пор. Но её категориальный аппарат выглядел архаичным уже в момент написания. Причем это касается не только «соборности», но и «общественности».
Стоит заметить, что параллельно старшим слявянофилам их идейные оппоненты, так называемые «народники» Ткачев, Лавров, Михайловский, а также упомянутые выше основатели анархизма Бакунин и Кропоткин ввели в широкий оборот родственный «соборности» термин «солидарность» или «солидаризм». Также в их среде был популярным термин «кооперация». И у этих терминов была в дальнейшем более счастливая судьба, в отличие от «соборности».
Сегодня термин «соборность» используется как рабочий только в церковной среде и пропагандистами разного рода «скреп». В науке ему места нет. Если набрать «соборность» в Ютубе, то выпадет «Соборность русского мира», рассуждения священников о соборности церкви, ролики неоязычников и т.д. Ну и лекции Н. Тесли и А.П.Козырева о славянофилах. Все эти ролики с очень небольшим количеством просмотров. Никуда за рамки российского консервативно-охранительного интеллектуального сообщества категория «соборности» не вышла. Ни в публицистику, ни в народный язык, ни в горячие интернет-баталии.
Да и не удивительно. «Соборность» - это ведь, изначально, способ организации церковного сообщества. Ну и что, тот способ организации православной церкви, который мы видим реально, а не в фантазиях славянофилов и церковных апологетов, он разве может кого-то привлечь? Сами священники и прихожане стонут от способа церковной организации! Полная бесправность священников и мирян перед властью епископов! Нет никакого механизма, чтобы приход мог выразить недоверие священнику, тем более священники епархии не могут выразить недоверие епископу. Жесткая иерархическая структура, подобная армейской. Какое там «единение в духе и истине»? Да и церковные соборы всегда проводятся в лучших традициях съездов КПСС, с заранее расписанными выступающими, с заранее подготовленными решениями. Ни у рядовых прихожан, ни у рядовых священников нет никакого механизма повлиять на решение соборов. И кому на этом фоне придет в голову считать «соборность» какой-то ценностью?
Несмотря на все вышесказанное, довольно неожиданной выглядит успешная экспансия термина «соборность» в украинский политический и общественный язык. В Украине есть государственный праздник, День соборности Украины, отмечаемый 22 января, в день провозглашения в 1919 году Акта воссоединения Украинской народной республики (УНР) и Западно-Украинской народной республики (ЗУНР) в единое украинское государство. Широко распространена кричалка на патриотических митингах, а так же граффити, плакаты «Одна, єдина, соборна Україна!». Почему в Украине, в отличии от России, термин «соборность» пришелся ко двору, какие у него в Украине коннотации - очень интересный вопрос. Тема для диссертации.
Я понимаю, когда церковные семинаристы или учащиеся МДА пишут курсовые или дипломные про «соборность». Им надо диплом защищать, сан получать. А зачем это светскому человеку, тому же Дмитрию Бирюкову, много лет читать славянофилов, Трубецкого, Флоренского и т.д., исследуя категорию «соборности»? Хочется надеяться: для того, чтобы понять, как Россия дошла до нынешнего плачевого положения. Такие мотивы, если они действительно такие, весьма похвальны . Так же, как для обличения немецкого милитаризма первой мировой войны Эрн написал статью «От Канта к Круппу», так когда-нибудь может появиться работа «От Хомякова до СВО».