(no subject)
Рославль, Бобруйск, «Речник»
Васильевна Прохода - исконная жительница поселка, почетный член Совета ветеранов-речников, бывшая узница концлагерей. Кому как ни ей, девочкой выжившей в немецком плену, быть героем нашего номера и отмечать великий для нее праздник - 9-ое мая. В этот день она уже не будет получать поздравления в «Речнике» - ее дом снесли, снесли в морозное январское утро.
На своем веку Лидия Васильевна хлебнула достаточно горя, думала, что поживет хотя бы в старости. Но ее размеренную жизнь нарушил бульдозер, крошил ее дом, а вместе с ним уходило и спокойствие, которое Лидия Васильевна стала обретать к закату своей жизни. В нашем разговоре она постоянно прерывалась, с трудом сдерживала слезы.
Лидия Васильевна, расскажите, пожалуйста, как Вы получили землю в «Речнике».
- В 57-ом годуработала в столовой при канале поваром. Ну и получила 10 соток, сажали здесь деревья, овощи.
- Когда сюда приехали, что здесь было?
- Ничего тут не было: только болото, песоки глина. Тогда мы и принялись землю укреплять: привозили ее, удобряли, а потом сажали деревья. В порядок землю приводили, в общем.
- Все за свои деньги?
- А как же? Конечно, все за свои деньги. Только бесплатно получили землю, ну и жили здесь. Был у нас маленький домик: две комнаты, метров по 12, наверное. А нас 8 человек. Потом решили - ну что же жить в таких условиях? И начали строить дом побольше. Зеленый, красивый… Он еще до сих пор не завершен был - мы все строились, со средствами сложно было. Не успели завершить даже, как уже снесли…
- Что помните хорошего о «Речнике»? Ведь с ним связана ваша судьба.
- Сад весной помню. Ой, как соловьи пели… А осенью яблочки… А беседка, как в беседке любили сидеть! Огорода у нас не было. Картошку не сажали. У нас цветы только были и яблони… Тепличка, правда, небольшая была. Мне хватало и того, что я птиц слушала… Эх, соловушки пели… Слушала их все… Дети, внуки на этой земле росли… Радовались…
- Тоже поселок любили?
- Любили, любили очень…
- Что в поселке больше всего нравилось?
- Дружный коллектив. Очень коллектив дружен был. Ходили в гости, угощали друг друга, делились цветами, ягодами, у кого что есть… Вот 50 лет «Речнику» справляли… Незабываемо было... Столы накрытые. Кто водочки, кто чайку хотел - пили. Угощения хорошие, песни, гуляния отличные. Хорошо здесь было, в общем, особенно летом. Урожай собирали. В детские дома яблоки отправляли, корзины отдавали детишкам. Мы консьержке в доме своем всегда отдавали корзиночку яблок. У нас хорошо плодоносил сад. Яблоки вкусные были… Прямо с балкона рвать их можно было. Выйдешь, бывало, утром, сорвешь яблочко и скушаешь…
- Как вы в 2007 году отнеслись к тому, что Вы «самозахватчицей» вдруг стали?
- У нас с мужем, Евгением Ефимычем, сыном репрессированного, тут же у обоих инфаркты. Несмотря на то, что я бывшая узница немецких лагерей, власти объявили, что это ложь, что нет в «Речнике» никаких узников. А я в Рославле узницей была, в пересылочном лагере. Кого там не расстреляли, того отправили в лагерь в Бобруйск. В Бобруйске я была 2 года. В начале нас немцы охраняли, а потом румыны -они еще похлеще будут… Хотя, как еще посмотреть, нынешние власти бы их всех перещеголяли…
- Лидия Васильевна, где Вы родились?
Родилась я деревне «Богатырь»: там, где Флеров взорвал свою опытную установку «Катюша». Там долгая история, но Вы знаете, наверное. Эсэсовцев много было. Пришли они к нам в деревню 7-го октября. Мне тогда 4 годика было. Часть жителей немцы расстреляли на месте. Всех работоспособных увезли в Германию. Всех моих теток - тех, что старше меня - туда отправили. С нашей деревней немцы не церемонились. Помню отчетливо, как я однажды добавку в столовую ходила просить, а один немец меня за это черпаком оглоушил. И вот я глухая с тех пор. Тогда оккупанты с деревней делали, что хотели, а сегодня в родной стране с моим поселком свои же власти расправляются…
Угнали нас в феврале 42-го. Стариков и детей немцы из нашей деревни отправили в Рославль, а потом в Бобруйск. Матери в это время со мной не было. Она побираться по деревням ходила, вот ее и не забрали со всеми. Остались мы с дедом и маленьким мальчиком в немецком плену… Мальчик вскоре умер, а я живучая оказалась… Сейчас вот тоже хотят извести, но я им просто так не сдамся…
- Как сложилась Ваша дальнейшая судьба?
-После того, как Белоруссию освободили, меня приютили чужие люди в чужой деревне. Когда домой пришла, ни отца, ни матери нет. Тяжело вспоминать… Но от всего этого не так переживаю, как от того, что сегодня происходит… Хинштейн тут недавно сказал, что я «подсадная утка». Представляете? Оказывается, нет в поселке никакой бывшей узницы концлагерей. Меня сюда специально, мол, привезли. Больше всего меня возмущает, что сломали дом и не дали даже вывести вещи. ОМОН не пускал.
Я когда про концлагерь говорю, то терплю, а про последние события и говорить трудно… Со мной тогда истерика случилась… 26-го января дом сломали, а приехали мы в поселок 27-го. Включаю телевизор и вижу, как мой дом рушат… Оставили хотя бы ворота! Откуда они знают, может, мы другой дом построим? Все разворотили, что нужно и не нужно. И гаражные ворота, и входные ворота варварски сломали. Я просила: «Пожалуйста, не ломайте хоть мебель, вещи. Потеплее будет - приедем». И эти, как их… приставы… от меня, как от чумы помчались… Ничего не осталось, ей-богу, это хуже немцев!
Некоторые немцы были лучше, порядочней, человечнее… Когда у нас казнили еврейских врачей, то после казни присутствовало все мирное население. Немцы тогда с задания шли. Помню: я орала голодная, холодная. Мне один немец тогда бросил буханку хлеба. Человечнее с пленными поступали, чем со своими гражданами эти, сегодняшние…