Александр Красногородцев. Записки Добровольца. Ч. 4.
Оригинал взят у elena_sem в Александр Красногородцев. Записки Добровольца. Ч. 4.
Когда мы залегли в кустах, по низинам уже пошел вечерний холодок, предваряющий ночной холод. На мне китель - обычная «флора» образца начала 90-х - плотная ткань насквозь промокла от пота, нагрудные карманы под разгрузкой мокрые на сквозь, впереди холодная ночь. Но я стараюсь уснуть и… я засыпаю, организм уже перестраивается в экстремальный режим работы, и то, что кажется и сейчас невозможным, мне тогда удается. Я засыпаю в насквозь мокрой форме в холодную ночь, к четырем утра, когда мы встанем, чтобы идти дальше, форма на мне будет абсолютно сухой.
До восхода солнца еще больше часа, кругом густой утренний туман, мы, стараясь не шуметь, поднимаемся и выходим из нашего убежища. Нужно преодолеть открытый участок с небольшой зеленкой посередине, всего метров двести, наш союзник туман. Выходим цепочкой - сейчас нужно добраться до той самой зеленки разделяющей поле. Дошли, пробираемся сквозь густые кусты, ветки то и дело предательски трещат под ногами, цепляются за оружие. Иногда приходится ползти под ветвями, чтобы не выдать себя, и, вот, в один из таких моментов кто-то замечает на низко склоненной ветке крохотную мышку: она сидит, уцепившись лапками за свое хрупкое пристанище, и тревожно смотрит на нас, ловя туманный воздух беспокойным носом. Мы все проходим мимо нее, и становится как-то веселее от этой внезапно возникшей мирной картины природы.
И, вот, вторая часть поля остается позади, мы выходим к крутой холмистой гряде, поросшей лесом. Зайдя поглубже, останавливаемся на короткий отдых. Тут пригождается наша ноша, от которой мы и рады с толком избавиться. Еще с базы мы, кроме БК, тянем на себе запас консервов: у меня было за спиной несколько банок, что-то есть и у разведчиков, с которыми мы идем - в общем, на завтрак хватает всем, тревожным выглядит только кончающаяся вода…
После привала продолжаем путь, идем лесом из акаций в лучах восходящего солнца - акации я тоже вижу впервые, тем более, целый лес. Пейзаж кажется чем-то из фильма в жанре «фэнтези». Подойдя к опушке, снова остановка. Впереди поля, и мы высылаем несколько человек разведать, нет ли впереди укров. Вроде все чисто, идем полями вперед. Скоро выходим к какому-то гидротехническому сооружению на канале, переходим канал, и случается непредвиденное: на шоссе близ канала нас замечает машина - открывать огонь смерти подобно - она уезжает, но возможно именно тогда о нас узнают. Мы пересекаем шоссе и полями выходим под село Ореховатка, видим его дома, они остаются сначала слева, а потом у нас за спиной. Мы идем на север вдоль подножия холма. Слева холм режет глубокая, в пике метра три глубиной, длинная вымойна. Мы поворачиваем, и вся группа заходит в эту расселину. Сейчас представляется, что враг только и ждал, когда мы сами зайдем туда, откуда кажется нет выхода.
Сначала не верится, но вот опять. И опять. Мины. Мины и тяжелый пулемет. И снайпера, и ВОГи, и гул двигателя БТРа. Мы закрыты в проклятой вымойне посреди поля, по нам бьют из всего что можно. Выход один: ползти, ползти через поле до зеленки - это двадцать метров, как я узнал потом, меря расстояние по спутниковым картам. Не стану углубляться в метафизические рассуждения о том, какими иногда длинными кажутся короткие, казалось бы, расстояния. Мы шли, замыкая колонну, и черед испытать эти двадцать метров поля предоставляется нам последними. За мной еще трое, передо мной уже никого - пора. Выбрасываю перед собой РПГ и выпрыгиваю сам: в правой руке - гранатомет, в левой - автомат. Ползу, выкидывая вперед то правую, то левую руку. Рядом падают мины, стрельбы не помню - может, просто не замечал. Вот, зеленка совсем рядом, начинается склон, и я, схватив оружие, скатываюсь к краю глубокого оврага, тут же прыгаю на его дно, кажется живой…
Все бывшие за мной так же благополучно преодолевают эту дистанцию, мы встречаемся на дне оврага. Тех, кто шел впереди, мы уже не видим и не знаем, куда они ушли, Идем дном оврага, мины достали и досюда - разорванное миной дерево тому свидетельство. Огонь стихает, и в конце оврага останавливаемся немного передохнуть, но тут мина падает прямо перед нами в самый край над оврагом, мне на каску летит земля и осколки, уши закладывает от взрыва - нет уж, надо уходить…
Выходим из лощины и идем посадками, решаем куда прорываться: на Славянск или к Краматорску. Решаем идти на Славянск. Сообразно с решением выбираем направление - через поле подсолнухов. Подсолнухи в начале июля еще невысокие, чуть больше полутора метров высотой, идти приходилось пригибаясь. Но, вот, вдруг снова визг мин, и разрывы раздаются рядом. Кажется, нас заметили, падаем на землю. Где-то недалеко идет бой, хотя, может быть, это просто ВСУ расстреливает свой БК в нашем направлении, благо в отличие от нас проблем с патронами у них нет. Мы слышим стрельбу танка - он бьет прямо через нас - слышим разрыв, а потом уже звук выстрела.
Я лежу на земле между рядами подсолнухов и смотрю в ясное, без единого облачка июльское небо. Не знаю, сколько мы уже лежим в этом поле. Ветра почти нет, только иногда чуть покачнутся тяжелые, уже налитые семенами головы подсолнухов. Жажда. Мы осторожно срезаем стебли и тихо опускаем их к себе. Стебли подсолнечника очень водянистые, и мы пытаемся утолить ими жажду: лучше всего переломить стебель надо ртом, а потом выкрутить его как веревку, тогда в рот упадет несколько капель сока, но это не утоляет жажды, она становится только сильнее. Мы лежим уже больше часа, все, кроме меня, смогли уснуть. Жажда не дает мне забыться сном, и я продолжаю смотреть в раскаленное от жары и боев небо.
Но, вот, решаем - пора! Не оставаться же в этом поле! И начинаем ползти вперед, сначала на четвереньках - у каждого кроме автомата что-то еще (у Ханжоса, Черкеса и Черного ПК, у меня РПГ-7) - очень трудно ползти по узенькому коридору между рядами подсолнухов и не задевать их. Если бы был август!.. Можно было бы идти хоть в полный рост, но подсолнухи еще не вытянулись, и мы ползем. Под конец, полупригнувшись, выбираемся к краю поля, которое казалось бесконечным. Перебегаем проселок и бросаемся в зеленку.
Уже начинает вечереть, мы идем краем поросшего зеленью оврага, полями уже кое-где ползет туман, опускаются ранние южные сумерки. Пора выбирать место для ночевки, выходим к очередному заросшему оврагу и понимаем, что за ним населенный пункт. Кто там? Свои, или… Идем опушкой, сумерки уже совсем опустились на землю, в небе видны звезды, только догорает вечерняя заря. Где-то слышно отдаленное уханье артиллерии. В этот момент наша маленькая группа сделала остановку. Ханжос пошел чуть вперед на разведку, и мы остались втроем. Тогда Черкес вдруг сказал, что спустится на дно оврага, посмотрит, нет ли там ручья. Приказать ему мы не могли, отговаривать было бесполезно, и он ушел… Ханжос скоро вернулся, а Черкес нет. Видимо, не найдя воды, он решил пойти в село: на следующий день мы узнали, что оно было занято правосеками.
Мы ждали до утра, а на рассвете пошли дальше уже втроем. В мокрой от росы траве остался лежать ПК, который нес Черкес. Снова поля, слизываем крупные капли росы с широких листьев кукурузы, жуем молодые водянистые початки, но это, как и стебли подсолнуха, только усиливает жажду. Выходим к асфальтовой дороге. Сверившись с фотографиями карты на моем фотоаппарате, понимаем, что это дорога к Славянску. На асфальте следы гусениц техники, идем посадками вдоль дороги.
И, вот, наконец-то выходим к Черевковке, крадемся полем и достигаем первых домов, рядом пустые окопы, в которых мы находим бутылку воды. Более суток жуткой, сводящей с ума жажды позади. Дальше, в сторону блокпоста движемся дорогой, на пути попадается Нива и Газель с простреленными колесами, внутри появляется небольшая тревога: слишком непонятно то, что мы видим, но мы идем дальше. Вот и блокпост, через него я въезжал в Славянск две недели назад… Над блокпостом флаг ДНР. Если висит флаг, значит, укропов там нет: эти бы сразу сорвали. Подходим к блокпосту. Блокпост пуст.
Заходим в импровизированный ДОТ из цементных плит: оружия нет, но на столе стоят термосы. Я беру один из них и открываю - вода еще совсем горячая… Завариваем ей чай, находим лимонные карамельки. Я пью горячий чай, ем конфеты, курю. Наконец-то снял каску, скинул автомат и гранатомет. Кажется, даже разгрузку снял… Начинают подходить местные жители и говорить то, во что больше всего не хочется верить. Город оставлен ополчением. Тогда это не могло уложиться в голове. Я сначала не верю: нет, просто было отчего-то решено перенести позиции вглубь города, поэтому на блокпосту никого нет, ополчение не могло оставить Славянск, не могло, ведь… Тогда у меня был шок. Сегодня, после полученного боевого опыта я совершенно ясно осознаю: человека, не понимающего стратегический смысл оставления Славянска ополчением, нельзя ставить даже командиром отделения. Проходим чуть дальше. Ханжос заходит в один из пустых домов близ блокпоста, возвращается с двумя гранатами для РПГ. Делать нечего, нужно двигаться к Краматорску. Снова смотрим фото карты, намечаем маршрут и выходим за блокпост. Нас крестят вслед….
Мы морально уже готовы топать полями до Краматорска, но внезапно наши планы изменяются и, что удивительно, в лучшую сторону. В зеленке близ ставков мы встречаемся с ребятами из Семеновки на Урале и, кажется, Ниве. Становится веселее - как-никак нас уже не трое, а человек двадцать. Когда-то люди придумали простую, как все мудрое, фразу «мир тесен». В непонятно из чего сколоченном гараже у безымянных ставков я встречаю знакомого мне еще в России человека. Передо мной отец Иоанн, инок из России, приехавший воевать за ополчение. Он попал в город на день раньше меня - именно их группу расстрелял тогда в упор украинский танк. Потом, когда мы встретились в России, он, улыбаясь, вспоминал, как все были поражены количеством висевшего на нас оружия.
Стоим там еще около пары часов, наконец-то приказывают грузиться, мы утрамбовываемся в Урал: под ногами два миномета, ящики с минами и нас в кузове человек пятнадцать - в итоге сидим друг у друга на головах, ну да ничего, главное - едем. Господи, только бы укры не поставили засад. Одно попадание в кузов, и нас нет. Но, вот, виден запомнившийся мне еще в конце июня меловой откос, и мы в Краматорске. Город к этому моменту тоже уже оставлен основными силами, фактически, ничей. Немного плутаем по улицам, но, наконец, находим шоссе на Донецк, можно выдохнуть. Вроде спасены.
Урал несется по шоссе к Донецку, у всех приподнятое настроение: самое страшное на ближайшее время осталось позади, а уж с будущим как-нибудь разберемся. Через какое-то время соединяемся с нашей же колонной из трех БМП и Осы. Вместе делаем остановку (сейчас уже не помню, почему), улыбаемся, шутим с «танкистами», на одной БМП поднимают наше ополченческое знамя, Спас Нерукотворный на алом полотнище, славянской вязью по стягу слова: «За Веру, Царя и Святую Триединую Русь» - многим хочется сфотографироваться с ним, я не исключение. Оса специально для нас включает «башню» и начинает нарезать ей круги, все в восторге, «воздух» не страшен! Откуда-то берется еда, хлеб, колбаса, баклага с водой - все это является, как счастливая неожиданность, которую и не ждали: выбрались из такой передряги и ладно, а тут еще и перекусить можно! Помню была еще сгущенка… Так стоим минут сорок и снова в дорогу.
Выезжаем сначала в Макеевку, под нами широкое шоссе, развязки, едем по улицам, все машут нам руками, радостно приветствуют. Сначала и мы дружно отвечаем всем, потом картина здоровых мужиков с пивом машущих нам, ополченцам, руками начинает навевать невеселые мысли, настроение немного меняется. В какой-то момент нас обгоняют наши Ноны, одну из них ведет Чех, с которым мы прибыли вместе в Славянск. Хочу крикнуть ему, потом думаю - не надо отвлекать, все живы и ладно, а там еще увидимся.
В центр Донецка приезжаем уже только к вечеру. Небо затянуто тучами, сумерки густеют быстро. Короткая остановка, мы выпрыгиваем из тесного кузова размяться. Кто-то из ребят замечает у дороги абрикос и залезает по стволу на ветки, начинает трясти ствол, спелые абрикосы летят прямо на асфальт, но всем на это плевать: настроение еще лучше от этой шутовской выходки - чуть не толкая друг друга, бросаемся за абрикосами и едим прямо с земли, бросая косточки в придорожный газон.
Опять сигнал на посадку, и теперь уже доезжаем до кварталов близ здания СБУ, точнее до офиса Таруты, который теперь будет частью штаба Славянской бригады. Там уже выгружаемся совсем. Сумерки все гуще, начинает чуть накрапывать дождь. Я ломаю голову, где мне теперь здесь искать свою роту. Уже совсем темнеет, по дороге начинают строиться какие-то части, я бегаю вдоль них и, вот, наконец, нахожу своих. Помню, в неровных рядах, непривычных к армейскому строю, со спины узнаю Скобаря. «О, Печора!..» Тогда я еще не думал, насколько серьезно был он обеспокоен моей судьбой. Когда было об этом думать, выползая из окружения? После он уже с улыбкой будет рассказывать, как, пытаясь спасти мои вещи с базы, поздним вечером, глядя на пенал с карандашами и альбом для зарисовок, думал, о чем и кому, возможно, еще предстоит ему рассказывать о судьбе хозяина этих предметов искусства…
Уже в темноте, под дождем вместе с нашими взводами доходим до общежития какого-то Донецкого ВУЗа. Небольшое замешательство, и вот нам указывают наш этаж и комнаты. Тут наступает один из эпизодов, который я не могу вспоминать без улыбки: нас, грязных, одичавших, пахнущих порохом боевиков, размещают… в женских комнатах студенческой общаги… Трудно представить, как это, после выхода из Славянска, попасть в пропахшую духами комнату, с плюшевыми мишками… Но мы попадаем.
На следующий день прекрасные обитательницы комнаты приходили забрать оставшиеся вещи. Попытка знакомства с перепуганными девочками больше всего напоминала сцену из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих», и, в сущности, была обречена на провал - студентки были явно «политически не подкованы». Что с них взять?..
Расслабляться в Донецке, впрочем, приходится недолго - если быть точным, примерно сутки. День был потрачен на поход по Донецку в поисках амуниции. Удается достать пенку, котелок, фляжку и что-то еще. Вечером Первый вызывает Скобаря к себе. Я остаюсь в комнате один. Третьего поселившегося с ними ополченца с позывным Кучер почему-то нет. В двенадцатом часу я завариваю чай, открываю очередную баночку сгущенки и вдруг… По коридору пролетает крик: «Строиться, боевая!!!»
Спешно собираю скудные пожитки, хватаю ранец, оставленный Скобарем, строимся сначала в коридоре, потом на освещенной фонарями улице. Приказ грузиться в машину. А вот и она: нас этой июльской ночью рад принять в свое огромное чрево самосвал. Мы стоим как карандаши в банке и долго с остановками едем куда-то. Хмурое небо над нами уже совсем посерело от невидимых нам сейчас лучей солнца. Мы останавливаемся на перекрестке на окраине какого-то города, выгружаемся, и я узнаю еще одно имя донецкой топонимики, которое через месяц будет знать вся Россия. Мы прибыли в Иловайск.
Словарь специальных терминов:
1) Вертушка - вертолет.
2) Краматорске нас принимал лично «Хмурый» - при И.И. Стрелкове начальник контрразведки ополчения и комендант Краматорска.
3) АГС - автоматический гранатомет станковый. Речь идет об АГС-17 «Пламя».
4) РПГ-7 - ручной противотанковый гранатомет.
5) ДШК-12.- 7 мм крупнокалиберный станковый пулемет Дягтерева-Шпагина обр. 1938 г.
6) СПГ-9 - станковый противотанковый гранатомет.
7) «Кукушка» - в обычной военной практике русской армии называется «секрет». Т.е. небольшая группа бойцов (не меньше двух-трех) скрытно от противника располагающихся перед своими позициями. Расстояние «разрыва» между «кукушкой» и основными позициями ополчения могло достигать, как в данном случае более двух с половиной километров по прямой. В задачи «кукушки» входит наблюдение за противником, сбор информации о его действиях и сигнализация своим о наступлении (как в нашем случае)также недопущение к своим позициям разведки противника. В общем, основная задача именно наблюдение за действиями противника. В отдельных случаях «кукушка» могла быть и самостоятельной маленькой позицией, существующей в полном отрыве от своих и не имеющей надежды на какую-то от них помощь в случае активных действий со стороны противника. Последний пункт считаю форменной профанацией военного дела, граничащей с предательством бойцов. С «кукушками» времен зимней войны этот термин не имеет ни чего общего.
8) Подствольник-ПГ-25 - подствольный гранатомет, калибром 30 мм,крепится под ствол автомата калашникова, дистанция стрельбы до 400 м.
9) «Муха» - РПГ-18, ручной противотанковый гранатомет одноразового действия, после выстрела пустой тубус выбрасывается.
10) СКС - самозарядный карабин Симонова.
11) БК - боекомплект.
12) ВОГ - Выстрел гранатометный ВОГ-25.
13) «Джихадмобиль» - легковой автомобиль внедорожник с открытым кузовом в который устанавливается станковый пулемет (либо другое подобное вооружение). Подобные системы получили широкое распространение во всех локальных конфликтах со второй половины ХХ века.
14) Ураган-РСЗО - реактивная система залпового огня с «кассетными» (разделяющимися в воздухе на множество самостоятельных зарядов) боеприпасами.
15) ДОТ - долговременная огневая точка.
16) БМП - боевая машина пехоты.
17) Стрела - советский автоматизированный войсковой зенитный ракетный комплекс (у меня в тексте неверно названа «Оса»).
18) Нона -120-мм дивизионно-полковое авиадесантное самоходное артиллерийское орудие.
Опубликовано в Литературно-общественный журнал «Голос Эпохи», выпуск 1, 2016 г.
Когда мы залегли в кустах, по низинам уже пошел вечерний холодок, предваряющий ночной холод. На мне китель - обычная «флора» образца начала 90-х - плотная ткань насквозь промокла от пота, нагрудные карманы под разгрузкой мокрые на сквозь, впереди холодная ночь. Но я стараюсь уснуть и… я засыпаю, организм уже перестраивается в экстремальный режим работы, и то, что кажется и сейчас невозможным, мне тогда удается. Я засыпаю в насквозь мокрой форме в холодную ночь, к четырем утра, когда мы встанем, чтобы идти дальше, форма на мне будет абсолютно сухой.
До восхода солнца еще больше часа, кругом густой утренний туман, мы, стараясь не шуметь, поднимаемся и выходим из нашего убежища. Нужно преодолеть открытый участок с небольшой зеленкой посередине, всего метров двести, наш союзник туман. Выходим цепочкой - сейчас нужно добраться до той самой зеленки разделяющей поле. Дошли, пробираемся сквозь густые кусты, ветки то и дело предательски трещат под ногами, цепляются за оружие. Иногда приходится ползти под ветвями, чтобы не выдать себя, и, вот, в один из таких моментов кто-то замечает на низко склоненной ветке крохотную мышку: она сидит, уцепившись лапками за свое хрупкое пристанище, и тревожно смотрит на нас, ловя туманный воздух беспокойным носом. Мы все проходим мимо нее, и становится как-то веселее от этой внезапно возникшей мирной картины природы.
И, вот, вторая часть поля остается позади, мы выходим к крутой холмистой гряде, поросшей лесом. Зайдя поглубже, останавливаемся на короткий отдых. Тут пригождается наша ноша, от которой мы и рады с толком избавиться. Еще с базы мы, кроме БК, тянем на себе запас консервов: у меня было за спиной несколько банок, что-то есть и у разведчиков, с которыми мы идем - в общем, на завтрак хватает всем, тревожным выглядит только кончающаяся вода…
После привала продолжаем путь, идем лесом из акаций в лучах восходящего солнца - акации я тоже вижу впервые, тем более, целый лес. Пейзаж кажется чем-то из фильма в жанре «фэнтези». Подойдя к опушке, снова остановка. Впереди поля, и мы высылаем несколько человек разведать, нет ли впереди укров. Вроде все чисто, идем полями вперед. Скоро выходим к какому-то гидротехническому сооружению на канале, переходим канал, и случается непредвиденное: на шоссе близ канала нас замечает машина - открывать огонь смерти подобно - она уезжает, но возможно именно тогда о нас узнают. Мы пересекаем шоссе и полями выходим под село Ореховатка, видим его дома, они остаются сначала слева, а потом у нас за спиной. Мы идем на север вдоль подножия холма. Слева холм режет глубокая, в пике метра три глубиной, длинная вымойна. Мы поворачиваем, и вся группа заходит в эту расселину. Сейчас представляется, что враг только и ждал, когда мы сами зайдем туда, откуда кажется нет выхода.
Сначала не верится, но вот опять. И опять. Мины. Мины и тяжелый пулемет. И снайпера, и ВОГи, и гул двигателя БТРа. Мы закрыты в проклятой вымойне посреди поля, по нам бьют из всего что можно. Выход один: ползти, ползти через поле до зеленки - это двадцать метров, как я узнал потом, меря расстояние по спутниковым картам. Не стану углубляться в метафизические рассуждения о том, какими иногда длинными кажутся короткие, казалось бы, расстояния. Мы шли, замыкая колонну, и черед испытать эти двадцать метров поля предоставляется нам последними. За мной еще трое, передо мной уже никого - пора. Выбрасываю перед собой РПГ и выпрыгиваю сам: в правой руке - гранатомет, в левой - автомат. Ползу, выкидывая вперед то правую, то левую руку. Рядом падают мины, стрельбы не помню - может, просто не замечал. Вот, зеленка совсем рядом, начинается склон, и я, схватив оружие, скатываюсь к краю глубокого оврага, тут же прыгаю на его дно, кажется живой…
Все бывшие за мной так же благополучно преодолевают эту дистанцию, мы встречаемся на дне оврага. Тех, кто шел впереди, мы уже не видим и не знаем, куда они ушли, Идем дном оврага, мины достали и досюда - разорванное миной дерево тому свидетельство. Огонь стихает, и в конце оврага останавливаемся немного передохнуть, но тут мина падает прямо перед нами в самый край над оврагом, мне на каску летит земля и осколки, уши закладывает от взрыва - нет уж, надо уходить…
Выходим из лощины и идем посадками, решаем куда прорываться: на Славянск или к Краматорску. Решаем идти на Славянск. Сообразно с решением выбираем направление - через поле подсолнухов. Подсолнухи в начале июля еще невысокие, чуть больше полутора метров высотой, идти приходилось пригибаясь. Но, вот, вдруг снова визг мин, и разрывы раздаются рядом. Кажется, нас заметили, падаем на землю. Где-то недалеко идет бой, хотя, может быть, это просто ВСУ расстреливает свой БК в нашем направлении, благо в отличие от нас проблем с патронами у них нет. Мы слышим стрельбу танка - он бьет прямо через нас - слышим разрыв, а потом уже звук выстрела.
Я лежу на земле между рядами подсолнухов и смотрю в ясное, без единого облачка июльское небо. Не знаю, сколько мы уже лежим в этом поле. Ветра почти нет, только иногда чуть покачнутся тяжелые, уже налитые семенами головы подсолнухов. Жажда. Мы осторожно срезаем стебли и тихо опускаем их к себе. Стебли подсолнечника очень водянистые, и мы пытаемся утолить ими жажду: лучше всего переломить стебель надо ртом, а потом выкрутить его как веревку, тогда в рот упадет несколько капель сока, но это не утоляет жажды, она становится только сильнее. Мы лежим уже больше часа, все, кроме меня, смогли уснуть. Жажда не дает мне забыться сном, и я продолжаю смотреть в раскаленное от жары и боев небо.
Но, вот, решаем - пора! Не оставаться же в этом поле! И начинаем ползти вперед, сначала на четвереньках - у каждого кроме автомата что-то еще (у Ханжоса, Черкеса и Черного ПК, у меня РПГ-7) - очень трудно ползти по узенькому коридору между рядами подсолнухов и не задевать их. Если бы был август!.. Можно было бы идти хоть в полный рост, но подсолнухи еще не вытянулись, и мы ползем. Под конец, полупригнувшись, выбираемся к краю поля, которое казалось бесконечным. Перебегаем проселок и бросаемся в зеленку.
Уже начинает вечереть, мы идем краем поросшего зеленью оврага, полями уже кое-где ползет туман, опускаются ранние южные сумерки. Пора выбирать место для ночевки, выходим к очередному заросшему оврагу и понимаем, что за ним населенный пункт. Кто там? Свои, или… Идем опушкой, сумерки уже совсем опустились на землю, в небе видны звезды, только догорает вечерняя заря. Где-то слышно отдаленное уханье артиллерии. В этот момент наша маленькая группа сделала остановку. Ханжос пошел чуть вперед на разведку, и мы остались втроем. Тогда Черкес вдруг сказал, что спустится на дно оврага, посмотрит, нет ли там ручья. Приказать ему мы не могли, отговаривать было бесполезно, и он ушел… Ханжос скоро вернулся, а Черкес нет. Видимо, не найдя воды, он решил пойти в село: на следующий день мы узнали, что оно было занято правосеками.
Мы ждали до утра, а на рассвете пошли дальше уже втроем. В мокрой от росы траве остался лежать ПК, который нес Черкес. Снова поля, слизываем крупные капли росы с широких листьев кукурузы, жуем молодые водянистые початки, но это, как и стебли подсолнуха, только усиливает жажду. Выходим к асфальтовой дороге. Сверившись с фотографиями карты на моем фотоаппарате, понимаем, что это дорога к Славянску. На асфальте следы гусениц техники, идем посадками вдоль дороги.
И, вот, наконец-то выходим к Черевковке, крадемся полем и достигаем первых домов, рядом пустые окопы, в которых мы находим бутылку воды. Более суток жуткой, сводящей с ума жажды позади. Дальше, в сторону блокпоста движемся дорогой, на пути попадается Нива и Газель с простреленными колесами, внутри появляется небольшая тревога: слишком непонятно то, что мы видим, но мы идем дальше. Вот и блокпост, через него я въезжал в Славянск две недели назад… Над блокпостом флаг ДНР. Если висит флаг, значит, укропов там нет: эти бы сразу сорвали. Подходим к блокпосту. Блокпост пуст.
Заходим в импровизированный ДОТ из цементных плит: оружия нет, но на столе стоят термосы. Я беру один из них и открываю - вода еще совсем горячая… Завариваем ей чай, находим лимонные карамельки. Я пью горячий чай, ем конфеты, курю. Наконец-то снял каску, скинул автомат и гранатомет. Кажется, даже разгрузку снял… Начинают подходить местные жители и говорить то, во что больше всего не хочется верить. Город оставлен ополчением. Тогда это не могло уложиться в голове. Я сначала не верю: нет, просто было отчего-то решено перенести позиции вглубь города, поэтому на блокпосту никого нет, ополчение не могло оставить Славянск, не могло, ведь… Тогда у меня был шок. Сегодня, после полученного боевого опыта я совершенно ясно осознаю: человека, не понимающего стратегический смысл оставления Славянска ополчением, нельзя ставить даже командиром отделения. Проходим чуть дальше. Ханжос заходит в один из пустых домов близ блокпоста, возвращается с двумя гранатами для РПГ. Делать нечего, нужно двигаться к Краматорску. Снова смотрим фото карты, намечаем маршрут и выходим за блокпост. Нас крестят вслед….
Мы морально уже готовы топать полями до Краматорска, но внезапно наши планы изменяются и, что удивительно, в лучшую сторону. В зеленке близ ставков мы встречаемся с ребятами из Семеновки на Урале и, кажется, Ниве. Становится веселее - как-никак нас уже не трое, а человек двадцать. Когда-то люди придумали простую, как все мудрое, фразу «мир тесен». В непонятно из чего сколоченном гараже у безымянных ставков я встречаю знакомого мне еще в России человека. Передо мной отец Иоанн, инок из России, приехавший воевать за ополчение. Он попал в город на день раньше меня - именно их группу расстрелял тогда в упор украинский танк. Потом, когда мы встретились в России, он, улыбаясь, вспоминал, как все были поражены количеством висевшего на нас оружия.
Стоим там еще около пары часов, наконец-то приказывают грузиться, мы утрамбовываемся в Урал: под ногами два миномета, ящики с минами и нас в кузове человек пятнадцать - в итоге сидим друг у друга на головах, ну да ничего, главное - едем. Господи, только бы укры не поставили засад. Одно попадание в кузов, и нас нет. Но, вот, виден запомнившийся мне еще в конце июня меловой откос, и мы в Краматорске. Город к этому моменту тоже уже оставлен основными силами, фактически, ничей. Немного плутаем по улицам, но, наконец, находим шоссе на Донецк, можно выдохнуть. Вроде спасены.
Урал несется по шоссе к Донецку, у всех приподнятое настроение: самое страшное на ближайшее время осталось позади, а уж с будущим как-нибудь разберемся. Через какое-то время соединяемся с нашей же колонной из трех БМП и Осы. Вместе делаем остановку (сейчас уже не помню, почему), улыбаемся, шутим с «танкистами», на одной БМП поднимают наше ополченческое знамя, Спас Нерукотворный на алом полотнище, славянской вязью по стягу слова: «За Веру, Царя и Святую Триединую Русь» - многим хочется сфотографироваться с ним, я не исключение. Оса специально для нас включает «башню» и начинает нарезать ей круги, все в восторге, «воздух» не страшен! Откуда-то берется еда, хлеб, колбаса, баклага с водой - все это является, как счастливая неожиданность, которую и не ждали: выбрались из такой передряги и ладно, а тут еще и перекусить можно! Помню была еще сгущенка… Так стоим минут сорок и снова в дорогу.
Выезжаем сначала в Макеевку, под нами широкое шоссе, развязки, едем по улицам, все машут нам руками, радостно приветствуют. Сначала и мы дружно отвечаем всем, потом картина здоровых мужиков с пивом машущих нам, ополченцам, руками начинает навевать невеселые мысли, настроение немного меняется. В какой-то момент нас обгоняют наши Ноны, одну из них ведет Чех, с которым мы прибыли вместе в Славянск. Хочу крикнуть ему, потом думаю - не надо отвлекать, все живы и ладно, а там еще увидимся.
В центр Донецка приезжаем уже только к вечеру. Небо затянуто тучами, сумерки густеют быстро. Короткая остановка, мы выпрыгиваем из тесного кузова размяться. Кто-то из ребят замечает у дороги абрикос и залезает по стволу на ветки, начинает трясти ствол, спелые абрикосы летят прямо на асфальт, но всем на это плевать: настроение еще лучше от этой шутовской выходки - чуть не толкая друг друга, бросаемся за абрикосами и едим прямо с земли, бросая косточки в придорожный газон.
Опять сигнал на посадку, и теперь уже доезжаем до кварталов близ здания СБУ, точнее до офиса Таруты, который теперь будет частью штаба Славянской бригады. Там уже выгружаемся совсем. Сумерки все гуще, начинает чуть накрапывать дождь. Я ломаю голову, где мне теперь здесь искать свою роту. Уже совсем темнеет, по дороге начинают строиться какие-то части, я бегаю вдоль них и, вот, наконец, нахожу своих. Помню, в неровных рядах, непривычных к армейскому строю, со спины узнаю Скобаря. «О, Печора!..» Тогда я еще не думал, насколько серьезно был он обеспокоен моей судьбой. Когда было об этом думать, выползая из окружения? После он уже с улыбкой будет рассказывать, как, пытаясь спасти мои вещи с базы, поздним вечером, глядя на пенал с карандашами и альбом для зарисовок, думал, о чем и кому, возможно, еще предстоит ему рассказывать о судьбе хозяина этих предметов искусства…
Уже в темноте, под дождем вместе с нашими взводами доходим до общежития какого-то Донецкого ВУЗа. Небольшое замешательство, и вот нам указывают наш этаж и комнаты. Тут наступает один из эпизодов, который я не могу вспоминать без улыбки: нас, грязных, одичавших, пахнущих порохом боевиков, размещают… в женских комнатах студенческой общаги… Трудно представить, как это, после выхода из Славянска, попасть в пропахшую духами комнату, с плюшевыми мишками… Но мы попадаем.
На следующий день прекрасные обитательницы комнаты приходили забрать оставшиеся вещи. Попытка знакомства с перепуганными девочками больше всего напоминала сцену из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих», и, в сущности, была обречена на провал - студентки были явно «политически не подкованы». Что с них взять?..
Расслабляться в Донецке, впрочем, приходится недолго - если быть точным, примерно сутки. День был потрачен на поход по Донецку в поисках амуниции. Удается достать пенку, котелок, фляжку и что-то еще. Вечером Первый вызывает Скобаря к себе. Я остаюсь в комнате один. Третьего поселившегося с ними ополченца с позывным Кучер почему-то нет. В двенадцатом часу я завариваю чай, открываю очередную баночку сгущенки и вдруг… По коридору пролетает крик: «Строиться, боевая!!!»
Спешно собираю скудные пожитки, хватаю ранец, оставленный Скобарем, строимся сначала в коридоре, потом на освещенной фонарями улице. Приказ грузиться в машину. А вот и она: нас этой июльской ночью рад принять в свое огромное чрево самосвал. Мы стоим как карандаши в банке и долго с остановками едем куда-то. Хмурое небо над нами уже совсем посерело от невидимых нам сейчас лучей солнца. Мы останавливаемся на перекрестке на окраине какого-то города, выгружаемся, и я узнаю еще одно имя донецкой топонимики, которое через месяц будет знать вся Россия. Мы прибыли в Иловайск.
Словарь специальных терминов:
1) Вертушка - вертолет.
2) Краматорске нас принимал лично «Хмурый» - при И.И. Стрелкове начальник контрразведки ополчения и комендант Краматорска.
3) АГС - автоматический гранатомет станковый. Речь идет об АГС-17 «Пламя».
4) РПГ-7 - ручной противотанковый гранатомет.
5) ДШК-12.- 7 мм крупнокалиберный станковый пулемет Дягтерева-Шпагина обр. 1938 г.
6) СПГ-9 - станковый противотанковый гранатомет.
7) «Кукушка» - в обычной военной практике русской армии называется «секрет». Т.е. небольшая группа бойцов (не меньше двух-трех) скрытно от противника располагающихся перед своими позициями. Расстояние «разрыва» между «кукушкой» и основными позициями ополчения могло достигать, как в данном случае более двух с половиной километров по прямой. В задачи «кукушки» входит наблюдение за противником, сбор информации о его действиях и сигнализация своим о наступлении (как в нашем случае)также недопущение к своим позициям разведки противника. В общем, основная задача именно наблюдение за действиями противника. В отдельных случаях «кукушка» могла быть и самостоятельной маленькой позицией, существующей в полном отрыве от своих и не имеющей надежды на какую-то от них помощь в случае активных действий со стороны противника. Последний пункт считаю форменной профанацией военного дела, граничащей с предательством бойцов. С «кукушками» времен зимней войны этот термин не имеет ни чего общего.
8) Подствольник-ПГ-25 - подствольный гранатомет, калибром 30 мм,крепится под ствол автомата калашникова, дистанция стрельбы до 400 м.
9) «Муха» - РПГ-18, ручной противотанковый гранатомет одноразового действия, после выстрела пустой тубус выбрасывается.
10) СКС - самозарядный карабин Симонова.
11) БК - боекомплект.
12) ВОГ - Выстрел гранатометный ВОГ-25.
13) «Джихадмобиль» - легковой автомобиль внедорожник с открытым кузовом в который устанавливается станковый пулемет (либо другое подобное вооружение). Подобные системы получили широкое распространение во всех локальных конфликтах со второй половины ХХ века.
14) Ураган-РСЗО - реактивная система залпового огня с «кассетными» (разделяющимися в воздухе на множество самостоятельных зарядов) боеприпасами.
15) ДОТ - долговременная огневая точка.
16) БМП - боевая машина пехоты.
17) Стрела - советский автоматизированный войсковой зенитный ракетный комплекс (у меня в тексте неверно названа «Оса»).
18) Нона -120-мм дивизионно-полковое авиадесантное самоходное артиллерийское орудие.
Опубликовано в Литературно-общественный журнал «Голос Эпохи», выпуск 1, 2016 г.