Елена Семёнова. Мария (глава из романа "Претерпевшие до конца", 1937 г.)
Оригинал взят у elena_sem в Елена Семёнова. Мария (глава из романа "Претерпевшие до конца", 1937 г.)
Елена Семёнова. Мария (глава из романа "Претерпевшие до конца", 1937 г.)
Боже, ведал ли мир более утончённый метод растления целого народа? С одной стороны раздувают в нём перехлёстывающее через край тщеславие - всех-то мы сильнее, всех-то к ногтю прижмём, и мировой пожар раздуем, и коммунизм построим, и танки наши самые быстрые, и люди такие, что хоть гвозди делай. А с другой - обращают в рабов, доносящих друг на друга, живущих по принципам: падающего подтолкни в спину, а, если не трогают, так и не лезь.
Такие тщеславные рабы однажды разделятся меж собой. Одни, желая скрыть собственный позор, будут исступлённо бить и клеймить поверженного истукана, которому служили, а другие продолжат не менее яростно курить ему фимиам, потому что признание «божества» пустым истуканом или злобным демоном обесценит их жизнь, и низвержение, разоблачение его будет означать разоблачение их самих.
Кровь - крепче любого клея. Преступление - сплачивает надёжнее идей и общего дела. Страх - вернее обеспечит власть от посягновений на неё, нежели забота о народном благе.
Трое разговаривают за закрытыми дверями, и один допускает неосторожное слово. Двое в ужасе смотрят не на него, а друг на друга. И каждый боится, что другой донесёт, и тогда придут не только за тем, кто сказал, но и за тем, кто слышал и не донёс. Кто донесёт первым - тот будет спасён! И двое смотрят друг на друга, задавая себе один и тот же вопрос - донесёт или не донесёт? И в каждом вершится битва совести со страхом.
Можно ли осудить человека за страх? В ссылке встречала Мария человека, предавшего других, после того, как арестовали его шестнадцатилетнюю дочь и пригрозили подвергнуть её жестоким истязаниям. Чья душа вынесла бы такую угрозу? Нет, Мария не могла осуждать тех, кто сломался. Кто из смертных осмелится утверждать, что на их месте выдюжил бы?..
Елена Семёнова. Мария (глава из романа "Претерпевшие до конца", 1937 г.)
Боже, ведал ли мир более утончённый метод растления целого народа? С одной стороны раздувают в нём перехлёстывающее через край тщеславие - всех-то мы сильнее, всех-то к ногтю прижмём, и мировой пожар раздуем, и коммунизм построим, и танки наши самые быстрые, и люди такие, что хоть гвозди делай. А с другой - обращают в рабов, доносящих друг на друга, живущих по принципам: падающего подтолкни в спину, а, если не трогают, так и не лезь.
Такие тщеславные рабы однажды разделятся меж собой. Одни, желая скрыть собственный позор, будут исступлённо бить и клеймить поверженного истукана, которому служили, а другие продолжат не менее яростно курить ему фимиам, потому что признание «божества» пустым истуканом или злобным демоном обесценит их жизнь, и низвержение, разоблачение его будет означать разоблачение их самих.
Кровь - крепче любого клея. Преступление - сплачивает надёжнее идей и общего дела. Страх - вернее обеспечит власть от посягновений на неё, нежели забота о народном благе.
Трое разговаривают за закрытыми дверями, и один допускает неосторожное слово. Двое в ужасе смотрят не на него, а друг на друга. И каждый боится, что другой донесёт, и тогда придут не только за тем, кто сказал, но и за тем, кто слышал и не донёс. Кто донесёт первым - тот будет спасён! И двое смотрят друг на друга, задавая себе один и тот же вопрос - донесёт или не донесёт? И в каждом вершится битва совести со страхом.
Можно ли осудить человека за страх? В ссылке встречала Мария человека, предавшего других, после того, как арестовали его шестнадцатилетнюю дочь и пригрозили подвергнуть её жестоким истязаниям. Чья душа вынесла бы такую угрозу? Нет, Мария не могла осуждать тех, кто сломался. Кто из смертных осмелится утверждать, что на их месте выдюжил бы?..