Дарья Болотина: «Война в Новороссии, война за Новую Россию - это война за веру Христову»
Оригинал взят у elena_sem в Дарья Болотина: «Война в Новороссии, война за Новую Россию - это война за веру Христову»
Справка: Болотина Дарья Ивановна - культуролог, публицист, историк. Родилась в 1980 г. в Москве. В 2001 г. окончила Российский Государственный гуманитарный Университет (РГГУ) по кафедре истории и теории культуры. В 2007 г. защитила кандидатскую диссертацию, посвященную духовно-нравственным проблемам российского общества в годы Гражданской войны и Белому движению. Работала учителем истории в средней школе, журналистом, книжным редактором; автор статей, очерков, рассказов. В июле-августе 2014 года состояла в Народном Ополчении Донбасса.
- Дарья, Вы человек сугубо мирной профессии. Что заставило Вас оставить привычную жизнь и отправиться на войну? Какова была Ваша мотивация?
- Мирной?! Ну, не сказала бы. Давайте сразу договоримся о терминах. Я военный историк, а в этом словосочетании главная составляющая - прилагательное. И с того момента, как - уже более 20 лет назад - заинтересовалась Белым движением, я тосковала по своей «единственной Гражданской». Военно-историческая реконструкция, которой я тоже занимаюсь давно, не дает в полной мере того, о чём мечталось, к чему стремилась душа. (Хотя не стоит думать, что реконструкция - это игра. Нет, это рабочая учебная модель. Но - модель, не настоящая война.) Всю сознательную жизнь я жалела, что «опоздала вовремя родится» - не только к Ледяному походу генерала Корнилова, но и к войне в Приднестровье, например. И тут я вижу людей, которые в наши дни начинают новую боевую страницу Белого Дела! Да было бы странно, если бы я не поехала. Это же моя война. Эта война выбирала и выбирает своих людей. Меня она выбрала.
- Вы служили в Славянске. Сразу ли Вы оказались там? И почему отправились именно туда?
- Вот только не нужно приписывать мне несуществующих заслуг! Я действительно всей душой стремилась в Славянск, но так туда и не попала. О чем жалею и буду, несомненно, жалеть и сокрушаться до конца своих дней. Даже в том случае, если с Божией помощью мне доведётся когда-нибудь с оружием в руках участвовать в освобождении этого города. Отряд, с которым я выехала из Москвы, очень долго не мог попасть на территорию Новороссии. Лишь потом выяснилось, что это была вполне конкретная злая воля определенных людей и структур (до возвращения в Москву мы могли только догадываться об этом). Лишь в ночь с 3 с 4 июля - всего за сутки до оставления Славянска - мы пришли в Краснодон (территория ЛНР), и стояли там дней 10. Строили окопы, рассчитывали держать оборону - но не воевали. Потом перешли в Донецк, к Игорю Ивановичу Стрелкову.
- Какого рода была Ваша служба в ополчении? Что входило в Ваши обязанности?
- Первоначально я поступила в отдельный казаче-добровольческий отряд в качестве сестры милосердия. Хотя я не имею полного медицинского образования, но когда-то училась на православных сестринских курсах и кое-что знаю и умею. Помогала отрядному доктору. Однако в боях наше подразделение так и не побывало, так что помощь, в основном, требовалась при простудных заболеваниях, мелких бытовых травмах и т.п. Самое серьёзное «ранение» было - боец случайно схватился после учебной стрельбы за горячий ствол орудия БМП. Кроме того, сестра милосердия - это еще и духовное лицо, что-то вроде диаконисы, катехизатора. Приходилось беседовать на духовные темы, объяснять, что такое исповедь и причастие, раздавать нательные крестики, пояса с псалмом «Живый в помощи Вышняго…» и т.п. - не только чинам нашего отряда, но и всем, кто встречался на пути. Верующих на войне, конечно, подавляющее большинство - однако церковные-то далеко не все.
Потом, уже в Донецке, я перешла служить в штаб Командующего - начальником наградного отдела. Хотя справедливее было бы сказать, что я служила наградным отделом, состоящим из меня одной. Оформляла документы, помогала организовывать изготовление наград и сами награждения, писала заметки в «Боевой листок» на эту тему и т.п. Это был самый замечательный период моего пребывания в Новороссии.
- Нынешнюю войну называют по-разному: гражданской, мировой, войной России и Украины, Новороссии и Украины, России и США, фашистов и антифашистов и т.д. и т.п. С Вашей точки зрения, всё-таки кто и за что воюет в Новороссии?
- С моей точки зрения - подчеркну, что это сугубо личное мнение, никому его не навязываю - это война за Русский мир, война за Православие, русский язык и русскую культуру. Как и Гражданская война 1918 - 1922 гг. со стороны Белых. Для России и ее народа Православие - это не только вероисповедание, а часть национальной идентичности, важнейший культурообразующий фактор, без которого не состоялась бы национальная история.
А кто противостоит нам в этой войне? Думаю, на такой вопрос всяк может ответить по-своему, и все ответы будут верны. У Православия, особенно национально окрашенного, много врагов. Посмотрите на три крупнейших очага Православия на карте мира в исторической перспективе: Палестина, Балканы, Россия. Во всех трех почти не прекращается война - веками! Разве что затухает на время. В Новороссии мы видим очередной этап этой многоактной драмы. И, кстати, совсем не случайно сценарий на Украине в 2013-2014 гг. так схож со сценарием развала Югославии в начале 1990-х.
- Вы известны, как историк Белого движения. С Вашей точки зрения есть что-то общее между гражданскими войнами и историческими ситуациями в целом - сегодняшней и без малого столетней давности? И правомерно ли сравнение нынешних Добровольцев с тогдашними?
- Мы же договорились не приписывать мне несуществующих заслуг! Кажется, я в качестве историка Белого движения всего лишь «широко известна в узких кругах». Но что касается самого вопроса… Не только есть общее между Гражданскими войнами начала ХХ и начала XXI вв.! Гораздо проще и быстрее было бы ответить: что между ними различного? Так вот - только вооружение и военная форма. В остальном могу сказать, что за весь период пребывания в Новороссии меня не покидало ощущение, будто я переселилась в книгу мемуаров о Белом движении. Люди, идеи, мысли, цели, идеалы, ситуации, нравственные и житейские коллизии, индивидуальные человеческие проявления добра и зла, верности и предательства, порядочности и подлости, чистоты и грязи - всё настолько схоже, что просто диву даёшься. Так что сравнение Добровольцев тогда и сейчас не просто правомерно, а абсолютно верно. На мой личный, конечно, взгляд.
- Как Вам кажется, почему Новороссия расколола современных «белых»? Почему часть из них приняла сторону Украины?
- Вы очень чутко и справедливо поставили здесь слово «белые» в кавычки. Исторически всё, что истинно, чисто и верно, служит причиной раскола в людях, вскрывая подлинные причины и скрытые пружины человеческих поступков. Так любая экстремальная ситуация выявляет людей настоящих, глубоких, готовых на реальные действия, на жертвы и т.д. И одновременно помогает отсеиваться пустозвонам и всякому наносному мусору, человеческой накипи, нравственно нечистоплотным личностям - даже таким, которые с виду весьма «нашенские» и благопристойные. Может, даже сами верят в том, что они «нашенские». Но быть «белым», выкрикивая лозунги на митингах или ругаясь на Интернет-форумах, или даже публикуя отдельные статьи на соответствующие темы - это одно. А быть Белым, рискуя жизнью, воюя за Русский Мир - совсем другое.
Кроме того, некоторые люди могли не разобраться сразу: возможно, их сбила с толку «война» с памятниками Ленину. Даже мой духовник, когда я пришла к нему за благословением на войну, сперва спросил: «А Вы уверены, что народное ополчение - это Белые, а не красные? А то укры памятники Ленину сносят…» Но его-то оказалось легко переубедить. «Ленин, - говорю, - батюшка, здесь ни при чём, он в данном случае символ чего-то исторически связанного с Россией, как ни дико это звучит. А вместе с Лениным еще попутно снесли памятник то ли Суворову, то ли Кутузову и разрушили барельеф святому князю Владимиру: лик осколками посекли и крест обломали…» Это, конечно, сразу расставило точки над «ё».
Наконец - и это самый болезненный вопрос - проблема в том, что современное государство Российская Федерация не является наследницей исторической России, Российской Империи. А разделить Русский Мир и современное российское государство не всегда просто, особенно в нынешней войне.
- В ряде публикаций говорилось, что в рядах ополчения воюет много людей белых, монархических взглядов. Это соответствует действительности?
- Я бы так не сказала. Взгляды у ополченцев самые разные, часто диаметрально противоположные - как и в 1918-1922 гг., кстати. Важно другое - среди них огромное количество, лучше даже сказать, подавляющее большинство - тех, кто, даже не умея сформулировать свои политические идеалы или называя себя, допустим, коммунистами, или вообще заявляя о собственной аполитичности, при этом интуитивно правильно понимают глубокую нравственную суть этой войны. И то, на чьей стороне, простите за пафос, дело правое. И действуют в соответствии с этим интуитивным пониманием - нравственно, духовно верно. А что такое «белые взгляды» в широком смысле слова? Это же и есть русская национальная идея, русский национальный идеал. А что такое монархизм? Это не политическая система - это, простите, часть православного христианского вероучения: «Аще кто не верует, что православные государи по особому Божиему произволению на престол возводятся и в миропомазании на царство особые благодатные дары получают - да будет анафема» (цитирую по памяти).
- Насколько значим религиозный фактор в этой войне? И какое место в жизни ополчения занимает духовная составляющая?
- Мне кажется - но опять же, подчеркиваю, это сугубо личное мнение - что эта составляющая даже больше, чем думают сами ополченцы, в том числе самые верующие и религиозные из них. В любом случае, война в Новороссии, война за Новую Россию - это война за веру Христову. Тут не могло бы быть двух мнений уже после первого разрушенного украми храма, а сколько этих храмов?
- Большую часть ополчения составляют местные жители. Мне приходилось читать, что в его ряды вступали подчас целыми семьями. Притом, что в самом начале войны люди вовсе не спешили становиться в строй. Как обстояло дело в реальности? Как менялось настроение людей?
- Начну отвечать с конца: мне трудно судить, как менялось настроение людей: я мало общалась с местными жителями, да и ополченцев из числа местных не так много приходилось встречать, если честно. (Хотя это не значит, что они не составляют большинства.) Ситуация с неохотным вступлением в ополчение до боли повторяет ситуацию Гражданской войны - Второй Русской Смуты. Вспомните, как «спешили» в строй казаки в конце 1917 г. или крестьяне на протяжении всей войны! Когда я услышала обращение Игоря Ивановича Стрелкова - призыв добровольцев - у меня было дежа-вю это полковник Стрелков или генерал Алексеев? Или генерал Корнилов? Или атаман Каледин? Даже слова все те же…
А вот чтоб семьями вступали - да, сталкивалась. Как начальнику наградного отдела, мне приходилось работать со списками личного состава многих подразделений. И отцы с сыновьями, и братья - родные или двоюродные. Как в 1918-1922 гг., между прочим! Вот недавно награждали за оборону Славянска четырёх человек: юношу, прооперированного после тяжелой контузии, его отца, кстати, Георгиевского кавалера, маму и отчима. Но более всего меня поразила другая семья: мама, еще довольно молодая женщина - сорока с небольшим лет - с сыновьями 23 и 19 лет. И эта мама, заметьте, не медсестра и не повар - она командир взвода!
- Что для Вас было самым тяжёлым на войне? Что более всего запомнилось, поразило?
- Как ни странно, самым тяжёлым оказалось на неё попасть. Я уже говорила, что нашей группе чинили множество препятствий. Но еще мучительнее было - уже во время службы в штабе - видеть, как из Донецка выдавливают нашего Командующего. Этот процесс происходил не за один день, у Игоря Ивановича постепенно выбивали почву из-под ног, убирали ближайших, верных ему людей, принуждали расстаться с ними… Вот это видеть - и не иметь возможности что-либо изменить - было особенно трудно. Даже молиться под конец не получалось - опускались руки.
Что поразило? Сильнее всего, наверное, ощущение «города Зеро» - практически пустые улицы Донецка, наглухо закрытые магазины и т.д. Если меня спрашивают, насколько страшна стрельба, я всегда отвечаю, что стрельба - даже из тяжелых орудий - не так страшна, как мертвящая тишина обезлюдевшего города. А запомнилось? Многое. Надо бы мемуары написать, пока еще свежо в памяти.
- Изменила ли война что-то в Ваших взглядах?
- Нет.
- На Ваш взгляд, есть ли сегодня потенциал для возрождения Белого Движения - не в прямом, конечно, смысле этого слова, а в некой новой форме, адекватной сегодняшней ситуации?
- Потенциал, несомненно, есть. Во всяком случае, мне бы очень хотелось так думать. Другое дело, что слишком многие и слишком влиятельные лица и целые структуры прилагают титанические усилия, чтобы не дать реализоваться этому потенциалу. Чтобы любой ценой рассеять и уничтожить этот потенциал и тех, в ком он заключен. Кто в итоге пересилит - сказать трудно. Пока, увы, побеждают наши противники.
- Служа в штабе, Вам приходилось, вероятно, общаться с Игорем Стрелковым. О нём все эти месяцы звучат полярные мнения. Хотелось бы узнать Ваше.
- Во-первых, еще раз хочу настойчиво подчеркнуть, что всё, сказанное мною ниже - только личное мнение, которое не претендует ни на какую истину в последней и высшей инстанции и вообще ни на какую истину не претендует. Это моё человеческое измерение и впечатление. Во-вторых, давайте по порядку, с самого начала. Игоря Всеволодовича Гиркина - мне привычнее называть его настоящим именем, отчеством и фамилией - я знаю очень давно, хотя до Донецка знакомство было, так сказать, заочным. Впервые я услышала имя Игоря Гиркина более десяти лет назад, причем в таком контексте, что сразу себе представила немножко как бы сверхчеловека. Впечатлительную барышню двадцати с небольшим лет, какой я была тогда, поразить нетрудно - а речь шла о войне в Приднестровье и о том, как Игорь выручил боевого товарища, чуть ли не жизнь спас (сам этот боевой товарищ и рассказывал). Выяснилось, что у нас общие друзья и бесчисленное количество общих знакомых в разных городах. Пересекались мы и лично, но мельком, и, пожалуй, за десять или более лет не сказали друг с другом нескольких слов. Тем не менее, я знала об этом человеке многое, причем не из открытых источников, а от людей близких, значимых и дорогих и Игорю, и мне. И, конечно, это «многое» было, в первую очередь, либо характеризующее его с лучшей стороны, либо удивительное и несколько авантюрное (в хорошем смысле слова). Главным же в нем, конечно, казались Белые взгляды и идеалы, которые я сама тоже полностью разделяю. Еще и поэтому для меня так естественно было отправиться на войну в Новороссию. Тут впору вспомнить маленький курьёз. Когда началась Русская Весна, многие знакомые, знавшие мое увлечение военно-исторической реконструкцией, наперебой стали спрашивать: «Даша, ты знаешь Игоря Стрелкова?» Я отвечала отрицательно. Пока этот же вопрос не задал один мой действительно очень хороший и близкий друг, которому ответила уже более откровенно: «Нет, не знаю! Меня уже все замучили этим вопросом! Отвяжитесь вы со своим Стрелковым! Правда, один общий знакомый на форуме вчера брякнул, что Стрелков - это Игорь Гиркин, ну, так он, должно быть, с ума сошёл… или был пьян». На что мой добрый друг, смеясь, подтвердил: «Так Гиркин и есть!» Тогда, подобрав челюсть с пола и отругав друга: мол, так бы сразу и сказал, а то «Стрелков» какой-то («Стрелкова» и «Ивановича» не люблю и до сих пор не могу к ним привыкнуть), я поняла следующее. Раз Стрелков - это Гиркин, то мне полностью ясно, ЧТО происходит в Новороссии, зачем, почему оно происходит, и, кроме того, нет никаких сомнений в том, что Игорь находится на своём месте! Как нет и сомнений в том, что он делает Белое Дело - в том смысле русского национального Дела, борьбы за Россию, как понимал это, допустим, И.А. Ильин.
В целом, за время пребывания в Новороссии моё впечатление об Игоре Всеволодовиче не изменилось. Я согласна с тем, что пишут на дружественных сайтах о его уме, благородстве, честности, талантах и других достоинствах. Я лично готова подтвердить, что это человек глубоко верующий - мне довелось молиться вместе с ним, когда к нам в штаб привозили чудотворную икону Божией Матери «Семистрельная».
Однако при этом мне очень горько видеть, как Игоря превращают в мифологизированный образ, в какого-то идола. Это опасно и для него, и для народа, воспринимающего его сейчас сквозь призму такого мифа. А ведь идеальных людей не бывает, хотя многие его недостатки - прямые продолжения достоинств. Прежде всего, это касается отношения к людям. Будучи сам глубоко порядочным человеком, Игорь Всеволодович судит о других по себе - то есть так, как они, по большей части, не заслуживают. Последствия, увы, далеко идущие, непредсказуемые и почти непременно негативные.
Кроме того, если даже самому благородному и скромному человеку постоянно твердить, что он - «ум, честь и совесть своей эпохи», то это неизбежно отрицательно скажется на нём, да и делу принесёт большой вред. К несчастью, сегодня я вижу вокруг полковника Стрелкова немало сомнительных личностей, активно занятых таким вот фальшивым восхвалением, а также попытками заработать себе моральный капитал на его имени и авторитете. Тем самым будет нанесен ущерб самому Игорю! А он по-прежнему замечает в людях только лучшую сторону и не находит нравственной опасности там, где она очевидна для его друзей и соратников. Свита, знаете ли, не делает короля - она его портит.
Я скажу сейчас, быть может, вещь жутковатую и на сторонний взгляд циничную. Повторюсь, что в данном случае лишь озвучиваю сугубо личное мнение и ни в коем случае не навязываю его. Для Игоря Всеволодовича было бы лучше, если бы он снова оказался в привычной для себя стихии - стихии войны. Это позволило бы избежать многих нравственно узких мест, которые неизбежны в той ситуации, в которой он очутился сейчас. К сожалению, об этом приходится только мечтать. Надежды на то, что ему позволят вернуться в Новороссию в каком бы то ни было качестве, в настоящее время нет. Остается лишь уповать на то, что с Божией помощью Игорь Всеволодович с достоинством пройдёт те, прежде всего, душевные и духовные испытания, которые выпали на его долю, и что Господь сохранит Своего воина от нравственной порчи.
- Сейчас Игорь Стрелков организовал движение «Новороссия». Каковы его задачи, и участвуете в его работе лично Вы?
- Задачи движения «Новороссия», в первую очередь, гуманитарные - во-первых, дать выжить населению Новороссии, где люди уже начинают умирать от голода; во-вторых, конечно же, помочь тем ополченцам, кто до сих пор воюет на Донбассе: им тоже надо чем-то питаться, им нужны тёплая одежда, снаряжение и т.д. Летом всё было намного проще, но теперь наступила зима.
Более подробный ответ на вопрос о задачах движения «Новороссия» можно получить на его, движения, сайте.
Что касается непосредственно моих обязанностей, то совмещаю две должности: я по-прежнему начальник наградного отдела и я же - ответственный исполнитель по помощи раненым. В Москве довольно много тех, кому не смогли оказать достаточную помощь в Донецке, Луганске, Ростове-на-Дону. То есть речь идет о наиболее непростых случаях, о ребятах, которым требуется многоступенчатое, дорогое лечение, сложные операции и т.д. Значит, нужно найти, договориться, устроить - кому операции, кому протезирование, кому консультацию у медицинского светила, консилиум ведущих специалистов и т.д.
Что касается наград, то, конечно, официально наше движение и И.И. Стрелков лично не имеют права кого-то чем-то награждать. Но вышло так, что часть учрежденных еще летом - т.е. в бытность его Командующим - наград была изготовлена только теперь. В частности, это касается медали «За оборону Славянска». После ее выпуска бóльшая часть была отправлена, разумеется, в Новороссию для вручения на фронте, но некоторое количество мы оставили в Москве. Постоянно приезжают то раненые, находящие в России на излечении, то отпускные, то командиры подразделений, прибывшие к Игорю Ивановичу просить помощи. Их надо награждать. А иногда бывает так, что человек не смог получить свою награду в Новороссии, хотя приказ о награждении был подписан И.И. Стрелковым в июле или в начале августа. Вот совсем недавно состоялось вручение Георгиевского креста одному ополченцу, заслужившему эту высокую награду еще в Славянске, за бой под Ямполем. Он подбил вражеский танк. В том же сражении был ранен, долго лечился и сейчас уже возвратился домой в Россию, к семье. Никаким иным путем он не смог бы получить свою награду, поэтому для него заказали именной крест (дабы не нарушать нумерацию - в ДНР все кресты номерные).
- Как можно помочь раненым ополченцам и родным погибших? Куда для этого следует обращаться?
Обращаться лучше всего в движение «Новороссия» - у нас есть сайт, где перечислены все реквизиты, координаты представительств в разных регионах (потому что отделения Движения создаются по всей России) и т.д. Там же можно узнать и о том, какая помощь требуется. Однако все же перечислю наиболее насущные вопросы - самое простое и банальное, однако, как сказала одна умная женщина, все банальности порождены реальностью.
- Первое - это, конечно, денежная помощь. Тривиально, конечно. Зато когда благодаря этой тривиальности удается оплатить необходимое лечение или вдове ополченца с малыми детьми оплатить необходимые расходы - смотришь на дело уже по-другому. Реквизиты для перечисления денег, повторюсь, можно найти на сайте. Расход всех средств, которые поступают на указанные на сайте счета, контролирует лично Игорь Иванович Стрелков.
Второе - это помощь самих врачей или просто с устройством в клиники. Как я уже сказала выше, в Донецких, Луганских и даже Ростовских больницах далеко не всегда могут оказать помощь того качества и объёма, которая требуется нашим раненым. Если вы - врач или у вас есть знакомые хорошие врачи (самых разных профилей), которые готовы помогать - со скидками или без них, но быстро и квалифицированно - то мы идём к вам. Практика показывает, что пытаться лечить бесплатно или очень дешево - задача малоперспективная, на которой теряется драгоценное время. Последствия многих травм можно ликвидировать или свести к минимуму, чтобы человек в дальнейшем вернулся к нормальной жизни, но для этого необходимо уложиться с лечением в определенный срок, иначе последствия станут необратимыми.
Кроме того, если вы умеете, хотите и имеете возможности искать и договариваться с хорошими, пусть незнакомыми, врачами - вы для нас тоже очень ценный кадр, милости просим! Мне так одна женщина помогла добиться аудиенции у главврача одной из лучших московских профильных клиник. И главврач пошла навстречу: пропустила наших ребят вне очереди и распорядилась, чтоб их консультировали лучшие специалисты. Меня часто упрекают, что подобный «несистемный» подход к проблеме устройства раненых - дилетантский и не эффективный. На самом деле, это не так. Настоящую действенную помощь удается организовать только в каждом конкретном случае, договорившись с конкретным человеком. Если откликается (душой!) сам доктор - увидев соответствующее сообщение в сети, или после настойчивых просьб и нескольких консультаций, на которые притащили раненого - вот тогда точно можно надеяться, что дело пойдет на лад.
Третье. Помощь с размещением раненых - часто бывает так, что люди прибывают и сколько-то должны прожить в Москве в ожидании очереди на операцию, например. Если у вас или ваших знакомых, ваших близких есть свободная жилплощадь или (условно говоря) старый друг - директор дома отдыха, то помощь может оказаться очень кстати. Проблема в том, что потребность порой возникает резко и вдруг. Если вы сможете «быть наготове» - здорово!
Четвертое - страховые компании. Лечить через них дешевле, чем платить напрямую клиникам. Если вы знаете или готовы заниматься поиском и договоренностью с компаниями, которые согласятся оформить страховки на наших раненых хотя бы по себестоимости лечения через них - это будет хорошим финансовым подспорьем, ибо денег у нас всегда меньше, чем раненых.
Пятое. Нередко раненым проблематично самим передвигаться на городском транспоррте, электричках и т.д. Если у кого-то из автовладельцев есть возможность (особенно в будние дни, что самое сложное, но и самое нужное) их подвозить - то будем, опять-таки, очень благодарны. Для родственников раненых (особенно ставших инвалидами), а также семей погибших наиболее острые проблемы - с жильем, регистрацией, временным статусом (многие - граждане Украины) и с работой. Тут вариантов море, и я думаю, что желающие помочь даже лучше, чем я им, могут сами мне рассказать, как и что сделать в данном направлении.
Спасибо за внимание!
Беседовала Елена Семёнова,
редактор литературно-общественного журнала «Голос Эпохи»
elena_sem
Справка: Болотина Дарья Ивановна - культуролог, публицист, историк. Родилась в 1980 г. в Москве. В 2001 г. окончила Российский Государственный гуманитарный Университет (РГГУ) по кафедре истории и теории культуры. В 2007 г. защитила кандидатскую диссертацию, посвященную духовно-нравственным проблемам российского общества в годы Гражданской войны и Белому движению. Работала учителем истории в средней школе, журналистом, книжным редактором; автор статей, очерков, рассказов. В июле-августе 2014 года состояла в Народном Ополчении Донбасса.
- Дарья, Вы человек сугубо мирной профессии. Что заставило Вас оставить привычную жизнь и отправиться на войну? Какова была Ваша мотивация?
- Мирной?! Ну, не сказала бы. Давайте сразу договоримся о терминах. Я военный историк, а в этом словосочетании главная составляющая - прилагательное. И с того момента, как - уже более 20 лет назад - заинтересовалась Белым движением, я тосковала по своей «единственной Гражданской». Военно-историческая реконструкция, которой я тоже занимаюсь давно, не дает в полной мере того, о чём мечталось, к чему стремилась душа. (Хотя не стоит думать, что реконструкция - это игра. Нет, это рабочая учебная модель. Но - модель, не настоящая война.) Всю сознательную жизнь я жалела, что «опоздала вовремя родится» - не только к Ледяному походу генерала Корнилова, но и к войне в Приднестровье, например. И тут я вижу людей, которые в наши дни начинают новую боевую страницу Белого Дела! Да было бы странно, если бы я не поехала. Это же моя война. Эта война выбирала и выбирает своих людей. Меня она выбрала.
- Вы служили в Славянске. Сразу ли Вы оказались там? И почему отправились именно туда?
- Вот только не нужно приписывать мне несуществующих заслуг! Я действительно всей душой стремилась в Славянск, но так туда и не попала. О чем жалею и буду, несомненно, жалеть и сокрушаться до конца своих дней. Даже в том случае, если с Божией помощью мне доведётся когда-нибудь с оружием в руках участвовать в освобождении этого города. Отряд, с которым я выехала из Москвы, очень долго не мог попасть на территорию Новороссии. Лишь потом выяснилось, что это была вполне конкретная злая воля определенных людей и структур (до возвращения в Москву мы могли только догадываться об этом). Лишь в ночь с 3 с 4 июля - всего за сутки до оставления Славянска - мы пришли в Краснодон (территория ЛНР), и стояли там дней 10. Строили окопы, рассчитывали держать оборону - но не воевали. Потом перешли в Донецк, к Игорю Ивановичу Стрелкову.
- Какого рода была Ваша служба в ополчении? Что входило в Ваши обязанности?
- Первоначально я поступила в отдельный казаче-добровольческий отряд в качестве сестры милосердия. Хотя я не имею полного медицинского образования, но когда-то училась на православных сестринских курсах и кое-что знаю и умею. Помогала отрядному доктору. Однако в боях наше подразделение так и не побывало, так что помощь, в основном, требовалась при простудных заболеваниях, мелких бытовых травмах и т.п. Самое серьёзное «ранение» было - боец случайно схватился после учебной стрельбы за горячий ствол орудия БМП. Кроме того, сестра милосердия - это еще и духовное лицо, что-то вроде диаконисы, катехизатора. Приходилось беседовать на духовные темы, объяснять, что такое исповедь и причастие, раздавать нательные крестики, пояса с псалмом «Живый в помощи Вышняго…» и т.п. - не только чинам нашего отряда, но и всем, кто встречался на пути. Верующих на войне, конечно, подавляющее большинство - однако церковные-то далеко не все.
Потом, уже в Донецке, я перешла служить в штаб Командующего - начальником наградного отдела. Хотя справедливее было бы сказать, что я служила наградным отделом, состоящим из меня одной. Оформляла документы, помогала организовывать изготовление наград и сами награждения, писала заметки в «Боевой листок» на эту тему и т.п. Это был самый замечательный период моего пребывания в Новороссии.
- Нынешнюю войну называют по-разному: гражданской, мировой, войной России и Украины, Новороссии и Украины, России и США, фашистов и антифашистов и т.д. и т.п. С Вашей точки зрения, всё-таки кто и за что воюет в Новороссии?
- С моей точки зрения - подчеркну, что это сугубо личное мнение, никому его не навязываю - это война за Русский мир, война за Православие, русский язык и русскую культуру. Как и Гражданская война 1918 - 1922 гг. со стороны Белых. Для России и ее народа Православие - это не только вероисповедание, а часть национальной идентичности, важнейший культурообразующий фактор, без которого не состоялась бы национальная история.
А кто противостоит нам в этой войне? Думаю, на такой вопрос всяк может ответить по-своему, и все ответы будут верны. У Православия, особенно национально окрашенного, много врагов. Посмотрите на три крупнейших очага Православия на карте мира в исторической перспективе: Палестина, Балканы, Россия. Во всех трех почти не прекращается война - веками! Разве что затухает на время. В Новороссии мы видим очередной этап этой многоактной драмы. И, кстати, совсем не случайно сценарий на Украине в 2013-2014 гг. так схож со сценарием развала Югославии в начале 1990-х.
- Вы известны, как историк Белого движения. С Вашей точки зрения есть что-то общее между гражданскими войнами и историческими ситуациями в целом - сегодняшней и без малого столетней давности? И правомерно ли сравнение нынешних Добровольцев с тогдашними?
- Мы же договорились не приписывать мне несуществующих заслуг! Кажется, я в качестве историка Белого движения всего лишь «широко известна в узких кругах». Но что касается самого вопроса… Не только есть общее между Гражданскими войнами начала ХХ и начала XXI вв.! Гораздо проще и быстрее было бы ответить: что между ними различного? Так вот - только вооружение и военная форма. В остальном могу сказать, что за весь период пребывания в Новороссии меня не покидало ощущение, будто я переселилась в книгу мемуаров о Белом движении. Люди, идеи, мысли, цели, идеалы, ситуации, нравственные и житейские коллизии, индивидуальные человеческие проявления добра и зла, верности и предательства, порядочности и подлости, чистоты и грязи - всё настолько схоже, что просто диву даёшься. Так что сравнение Добровольцев тогда и сейчас не просто правомерно, а абсолютно верно. На мой личный, конечно, взгляд.
- Как Вам кажется, почему Новороссия расколола современных «белых»? Почему часть из них приняла сторону Украины?
- Вы очень чутко и справедливо поставили здесь слово «белые» в кавычки. Исторически всё, что истинно, чисто и верно, служит причиной раскола в людях, вскрывая подлинные причины и скрытые пружины человеческих поступков. Так любая экстремальная ситуация выявляет людей настоящих, глубоких, готовых на реальные действия, на жертвы и т.д. И одновременно помогает отсеиваться пустозвонам и всякому наносному мусору, человеческой накипи, нравственно нечистоплотным личностям - даже таким, которые с виду весьма «нашенские» и благопристойные. Может, даже сами верят в том, что они «нашенские». Но быть «белым», выкрикивая лозунги на митингах или ругаясь на Интернет-форумах, или даже публикуя отдельные статьи на соответствующие темы - это одно. А быть Белым, рискуя жизнью, воюя за Русский Мир - совсем другое.
Кроме того, некоторые люди могли не разобраться сразу: возможно, их сбила с толку «война» с памятниками Ленину. Даже мой духовник, когда я пришла к нему за благословением на войну, сперва спросил: «А Вы уверены, что народное ополчение - это Белые, а не красные? А то укры памятники Ленину сносят…» Но его-то оказалось легко переубедить. «Ленин, - говорю, - батюшка, здесь ни при чём, он в данном случае символ чего-то исторически связанного с Россией, как ни дико это звучит. А вместе с Лениным еще попутно снесли памятник то ли Суворову, то ли Кутузову и разрушили барельеф святому князю Владимиру: лик осколками посекли и крест обломали…» Это, конечно, сразу расставило точки над «ё».
Наконец - и это самый болезненный вопрос - проблема в том, что современное государство Российская Федерация не является наследницей исторической России, Российской Империи. А разделить Русский Мир и современное российское государство не всегда просто, особенно в нынешней войне.
- В ряде публикаций говорилось, что в рядах ополчения воюет много людей белых, монархических взглядов. Это соответствует действительности?
- Я бы так не сказала. Взгляды у ополченцев самые разные, часто диаметрально противоположные - как и в 1918-1922 гг., кстати. Важно другое - среди них огромное количество, лучше даже сказать, подавляющее большинство - тех, кто, даже не умея сформулировать свои политические идеалы или называя себя, допустим, коммунистами, или вообще заявляя о собственной аполитичности, при этом интуитивно правильно понимают глубокую нравственную суть этой войны. И то, на чьей стороне, простите за пафос, дело правое. И действуют в соответствии с этим интуитивным пониманием - нравственно, духовно верно. А что такое «белые взгляды» в широком смысле слова? Это же и есть русская национальная идея, русский национальный идеал. А что такое монархизм? Это не политическая система - это, простите, часть православного христианского вероучения: «Аще кто не верует, что православные государи по особому Божиему произволению на престол возводятся и в миропомазании на царство особые благодатные дары получают - да будет анафема» (цитирую по памяти).
- Насколько значим религиозный фактор в этой войне? И какое место в жизни ополчения занимает духовная составляющая?
- Мне кажется - но опять же, подчеркиваю, это сугубо личное мнение - что эта составляющая даже больше, чем думают сами ополченцы, в том числе самые верующие и религиозные из них. В любом случае, война в Новороссии, война за Новую Россию - это война за веру Христову. Тут не могло бы быть двух мнений уже после первого разрушенного украми храма, а сколько этих храмов?
- Большую часть ополчения составляют местные жители. Мне приходилось читать, что в его ряды вступали подчас целыми семьями. Притом, что в самом начале войны люди вовсе не спешили становиться в строй. Как обстояло дело в реальности? Как менялось настроение людей?
- Начну отвечать с конца: мне трудно судить, как менялось настроение людей: я мало общалась с местными жителями, да и ополченцев из числа местных не так много приходилось встречать, если честно. (Хотя это не значит, что они не составляют большинства.) Ситуация с неохотным вступлением в ополчение до боли повторяет ситуацию Гражданской войны - Второй Русской Смуты. Вспомните, как «спешили» в строй казаки в конце 1917 г. или крестьяне на протяжении всей войны! Когда я услышала обращение Игоря Ивановича Стрелкова - призыв добровольцев - у меня было дежа-вю это полковник Стрелков или генерал Алексеев? Или генерал Корнилов? Или атаман Каледин? Даже слова все те же…
А вот чтоб семьями вступали - да, сталкивалась. Как начальнику наградного отдела, мне приходилось работать со списками личного состава многих подразделений. И отцы с сыновьями, и братья - родные или двоюродные. Как в 1918-1922 гг., между прочим! Вот недавно награждали за оборону Славянска четырёх человек: юношу, прооперированного после тяжелой контузии, его отца, кстати, Георгиевского кавалера, маму и отчима. Но более всего меня поразила другая семья: мама, еще довольно молодая женщина - сорока с небольшим лет - с сыновьями 23 и 19 лет. И эта мама, заметьте, не медсестра и не повар - она командир взвода!
- Что для Вас было самым тяжёлым на войне? Что более всего запомнилось, поразило?
- Как ни странно, самым тяжёлым оказалось на неё попасть. Я уже говорила, что нашей группе чинили множество препятствий. Но еще мучительнее было - уже во время службы в штабе - видеть, как из Донецка выдавливают нашего Командующего. Этот процесс происходил не за один день, у Игоря Ивановича постепенно выбивали почву из-под ног, убирали ближайших, верных ему людей, принуждали расстаться с ними… Вот это видеть - и не иметь возможности что-либо изменить - было особенно трудно. Даже молиться под конец не получалось - опускались руки.
Что поразило? Сильнее всего, наверное, ощущение «города Зеро» - практически пустые улицы Донецка, наглухо закрытые магазины и т.д. Если меня спрашивают, насколько страшна стрельба, я всегда отвечаю, что стрельба - даже из тяжелых орудий - не так страшна, как мертвящая тишина обезлюдевшего города. А запомнилось? Многое. Надо бы мемуары написать, пока еще свежо в памяти.
- Изменила ли война что-то в Ваших взглядах?
- Нет.
- На Ваш взгляд, есть ли сегодня потенциал для возрождения Белого Движения - не в прямом, конечно, смысле этого слова, а в некой новой форме, адекватной сегодняшней ситуации?
- Потенциал, несомненно, есть. Во всяком случае, мне бы очень хотелось так думать. Другое дело, что слишком многие и слишком влиятельные лица и целые структуры прилагают титанические усилия, чтобы не дать реализоваться этому потенциалу. Чтобы любой ценой рассеять и уничтожить этот потенциал и тех, в ком он заключен. Кто в итоге пересилит - сказать трудно. Пока, увы, побеждают наши противники.
- Служа в штабе, Вам приходилось, вероятно, общаться с Игорем Стрелковым. О нём все эти месяцы звучат полярные мнения. Хотелось бы узнать Ваше.
- Во-первых, еще раз хочу настойчиво подчеркнуть, что всё, сказанное мною ниже - только личное мнение, которое не претендует ни на какую истину в последней и высшей инстанции и вообще ни на какую истину не претендует. Это моё человеческое измерение и впечатление. Во-вторых, давайте по порядку, с самого начала. Игоря Всеволодовича Гиркина - мне привычнее называть его настоящим именем, отчеством и фамилией - я знаю очень давно, хотя до Донецка знакомство было, так сказать, заочным. Впервые я услышала имя Игоря Гиркина более десяти лет назад, причем в таком контексте, что сразу себе представила немножко как бы сверхчеловека. Впечатлительную барышню двадцати с небольшим лет, какой я была тогда, поразить нетрудно - а речь шла о войне в Приднестровье и о том, как Игорь выручил боевого товарища, чуть ли не жизнь спас (сам этот боевой товарищ и рассказывал). Выяснилось, что у нас общие друзья и бесчисленное количество общих знакомых в разных городах. Пересекались мы и лично, но мельком, и, пожалуй, за десять или более лет не сказали друг с другом нескольких слов. Тем не менее, я знала об этом человеке многое, причем не из открытых источников, а от людей близких, значимых и дорогих и Игорю, и мне. И, конечно, это «многое» было, в первую очередь, либо характеризующее его с лучшей стороны, либо удивительное и несколько авантюрное (в хорошем смысле слова). Главным же в нем, конечно, казались Белые взгляды и идеалы, которые я сама тоже полностью разделяю. Еще и поэтому для меня так естественно было отправиться на войну в Новороссию. Тут впору вспомнить маленький курьёз. Когда началась Русская Весна, многие знакомые, знавшие мое увлечение военно-исторической реконструкцией, наперебой стали спрашивать: «Даша, ты знаешь Игоря Стрелкова?» Я отвечала отрицательно. Пока этот же вопрос не задал один мой действительно очень хороший и близкий друг, которому ответила уже более откровенно: «Нет, не знаю! Меня уже все замучили этим вопросом! Отвяжитесь вы со своим Стрелковым! Правда, один общий знакомый на форуме вчера брякнул, что Стрелков - это Игорь Гиркин, ну, так он, должно быть, с ума сошёл… или был пьян». На что мой добрый друг, смеясь, подтвердил: «Так Гиркин и есть!» Тогда, подобрав челюсть с пола и отругав друга: мол, так бы сразу и сказал, а то «Стрелков» какой-то («Стрелкова» и «Ивановича» не люблю и до сих пор не могу к ним привыкнуть), я поняла следующее. Раз Стрелков - это Гиркин, то мне полностью ясно, ЧТО происходит в Новороссии, зачем, почему оно происходит, и, кроме того, нет никаких сомнений в том, что Игорь находится на своём месте! Как нет и сомнений в том, что он делает Белое Дело - в том смысле русского национального Дела, борьбы за Россию, как понимал это, допустим, И.А. Ильин.
В целом, за время пребывания в Новороссии моё впечатление об Игоре Всеволодовиче не изменилось. Я согласна с тем, что пишут на дружественных сайтах о его уме, благородстве, честности, талантах и других достоинствах. Я лично готова подтвердить, что это человек глубоко верующий - мне довелось молиться вместе с ним, когда к нам в штаб привозили чудотворную икону Божией Матери «Семистрельная».
Однако при этом мне очень горько видеть, как Игоря превращают в мифологизированный образ, в какого-то идола. Это опасно и для него, и для народа, воспринимающего его сейчас сквозь призму такого мифа. А ведь идеальных людей не бывает, хотя многие его недостатки - прямые продолжения достоинств. Прежде всего, это касается отношения к людям. Будучи сам глубоко порядочным человеком, Игорь Всеволодович судит о других по себе - то есть так, как они, по большей части, не заслуживают. Последствия, увы, далеко идущие, непредсказуемые и почти непременно негативные.
Кроме того, если даже самому благородному и скромному человеку постоянно твердить, что он - «ум, честь и совесть своей эпохи», то это неизбежно отрицательно скажется на нём, да и делу принесёт большой вред. К несчастью, сегодня я вижу вокруг полковника Стрелкова немало сомнительных личностей, активно занятых таким вот фальшивым восхвалением, а также попытками заработать себе моральный капитал на его имени и авторитете. Тем самым будет нанесен ущерб самому Игорю! А он по-прежнему замечает в людях только лучшую сторону и не находит нравственной опасности там, где она очевидна для его друзей и соратников. Свита, знаете ли, не делает короля - она его портит.
Я скажу сейчас, быть может, вещь жутковатую и на сторонний взгляд циничную. Повторюсь, что в данном случае лишь озвучиваю сугубо личное мнение и ни в коем случае не навязываю его. Для Игоря Всеволодовича было бы лучше, если бы он снова оказался в привычной для себя стихии - стихии войны. Это позволило бы избежать многих нравственно узких мест, которые неизбежны в той ситуации, в которой он очутился сейчас. К сожалению, об этом приходится только мечтать. Надежды на то, что ему позволят вернуться в Новороссию в каком бы то ни было качестве, в настоящее время нет. Остается лишь уповать на то, что с Божией помощью Игорь Всеволодович с достоинством пройдёт те, прежде всего, душевные и духовные испытания, которые выпали на его долю, и что Господь сохранит Своего воина от нравственной порчи.
- Сейчас Игорь Стрелков организовал движение «Новороссия». Каковы его задачи, и участвуете в его работе лично Вы?
- Задачи движения «Новороссия», в первую очередь, гуманитарные - во-первых, дать выжить населению Новороссии, где люди уже начинают умирать от голода; во-вторых, конечно же, помочь тем ополченцам, кто до сих пор воюет на Донбассе: им тоже надо чем-то питаться, им нужны тёплая одежда, снаряжение и т.д. Летом всё было намного проще, но теперь наступила зима.
Более подробный ответ на вопрос о задачах движения «Новороссия» можно получить на его, движения, сайте.
Что касается непосредственно моих обязанностей, то совмещаю две должности: я по-прежнему начальник наградного отдела и я же - ответственный исполнитель по помощи раненым. В Москве довольно много тех, кому не смогли оказать достаточную помощь в Донецке, Луганске, Ростове-на-Дону. То есть речь идет о наиболее непростых случаях, о ребятах, которым требуется многоступенчатое, дорогое лечение, сложные операции и т.д. Значит, нужно найти, договориться, устроить - кому операции, кому протезирование, кому консультацию у медицинского светила, консилиум ведущих специалистов и т.д.
Что касается наград, то, конечно, официально наше движение и И.И. Стрелков лично не имеют права кого-то чем-то награждать. Но вышло так, что часть учрежденных еще летом - т.е. в бытность его Командующим - наград была изготовлена только теперь. В частности, это касается медали «За оборону Славянска». После ее выпуска бóльшая часть была отправлена, разумеется, в Новороссию для вручения на фронте, но некоторое количество мы оставили в Москве. Постоянно приезжают то раненые, находящие в России на излечении, то отпускные, то командиры подразделений, прибывшие к Игорю Ивановичу просить помощи. Их надо награждать. А иногда бывает так, что человек не смог получить свою награду в Новороссии, хотя приказ о награждении был подписан И.И. Стрелковым в июле или в начале августа. Вот совсем недавно состоялось вручение Георгиевского креста одному ополченцу, заслужившему эту высокую награду еще в Славянске, за бой под Ямполем. Он подбил вражеский танк. В том же сражении был ранен, долго лечился и сейчас уже возвратился домой в Россию, к семье. Никаким иным путем он не смог бы получить свою награду, поэтому для него заказали именной крест (дабы не нарушать нумерацию - в ДНР все кресты номерные).
- Как можно помочь раненым ополченцам и родным погибших? Куда для этого следует обращаться?
Обращаться лучше всего в движение «Новороссия» - у нас есть сайт, где перечислены все реквизиты, координаты представительств в разных регионах (потому что отделения Движения создаются по всей России) и т.д. Там же можно узнать и о том, какая помощь требуется. Однако все же перечислю наиболее насущные вопросы - самое простое и банальное, однако, как сказала одна умная женщина, все банальности порождены реальностью.
- Первое - это, конечно, денежная помощь. Тривиально, конечно. Зато когда благодаря этой тривиальности удается оплатить необходимое лечение или вдове ополченца с малыми детьми оплатить необходимые расходы - смотришь на дело уже по-другому. Реквизиты для перечисления денег, повторюсь, можно найти на сайте. Расход всех средств, которые поступают на указанные на сайте счета, контролирует лично Игорь Иванович Стрелков.
Второе - это помощь самих врачей или просто с устройством в клиники. Как я уже сказала выше, в Донецких, Луганских и даже Ростовских больницах далеко не всегда могут оказать помощь того качества и объёма, которая требуется нашим раненым. Если вы - врач или у вас есть знакомые хорошие врачи (самых разных профилей), которые готовы помогать - со скидками или без них, но быстро и квалифицированно - то мы идём к вам. Практика показывает, что пытаться лечить бесплатно или очень дешево - задача малоперспективная, на которой теряется драгоценное время. Последствия многих травм можно ликвидировать или свести к минимуму, чтобы человек в дальнейшем вернулся к нормальной жизни, но для этого необходимо уложиться с лечением в определенный срок, иначе последствия станут необратимыми.
Кроме того, если вы умеете, хотите и имеете возможности искать и договариваться с хорошими, пусть незнакомыми, врачами - вы для нас тоже очень ценный кадр, милости просим! Мне так одна женщина помогла добиться аудиенции у главврача одной из лучших московских профильных клиник. И главврач пошла навстречу: пропустила наших ребят вне очереди и распорядилась, чтоб их консультировали лучшие специалисты. Меня часто упрекают, что подобный «несистемный» подход к проблеме устройства раненых - дилетантский и не эффективный. На самом деле, это не так. Настоящую действенную помощь удается организовать только в каждом конкретном случае, договорившись с конкретным человеком. Если откликается (душой!) сам доктор - увидев соответствующее сообщение в сети, или после настойчивых просьб и нескольких консультаций, на которые притащили раненого - вот тогда точно можно надеяться, что дело пойдет на лад.
Третье. Помощь с размещением раненых - часто бывает так, что люди прибывают и сколько-то должны прожить в Москве в ожидании очереди на операцию, например. Если у вас или ваших знакомых, ваших близких есть свободная жилплощадь или (условно говоря) старый друг - директор дома отдыха, то помощь может оказаться очень кстати. Проблема в том, что потребность порой возникает резко и вдруг. Если вы сможете «быть наготове» - здорово!
Четвертое - страховые компании. Лечить через них дешевле, чем платить напрямую клиникам. Если вы знаете или готовы заниматься поиском и договоренностью с компаниями, которые согласятся оформить страховки на наших раненых хотя бы по себестоимости лечения через них - это будет хорошим финансовым подспорьем, ибо денег у нас всегда меньше, чем раненых.
Пятое. Нередко раненым проблематично самим передвигаться на городском транспоррте, электричках и т.д. Если у кого-то из автовладельцев есть возможность (особенно в будние дни, что самое сложное, но и самое нужное) их подвозить - то будем, опять-таки, очень благодарны. Для родственников раненых (особенно ставших инвалидами), а также семей погибших наиболее острые проблемы - с жильем, регистрацией, временным статусом (многие - граждане Украины) и с работой. Тут вариантов море, и я думаю, что желающие помочь даже лучше, чем я им, могут сами мне рассказать, как и что сделать в данном направлении.
Спасибо за внимание!
Беседовала Елена Семёнова,
редактор литературно-общественного журнала «Голос Эпохи»
elena_sem