Миф о казачестве.
Оригинал взят у novecento_66 в Миф о казачестве
Мифы о казаках
Что первое приходит на ум, когда слышишь слово «казак»?
«Тихий Дон», лихие конные атаки, разбегающиеся немцы и австрияки, Ермак кланяющийся царю Сибирью, Лермонтов и «усмирение» Кавказа, казачьи шашки и нагайки, рейд Мамонтова и Шкуро по красным тылам в августе 1919, бороды и иконы…
«Казаки пишут ответ турецкому султану»… нет, стоп, это уже не наши казаки.
В общем, казак рисуется этаким воином-профессионалом, беззаветно преданным матушке - России, истым православным и поборником веры.
Ок. Начнем по-очереди
Воинские умения казаков.
Буквально до начала 20 века казацкие части котировались чуть выше конных башкир и калмыков, на конях без седел и вооруженных луками.
Низкая боевая дисциплина, привычка при первых же признаках неудачи первыми покидать поле боя (благо по преимуществу сражались конными), абсолютная неспособность противостоять регулярной коннице (особенно тяжелой) - всё это делало казацкие части больше пригодными для партизанской войны, с налетами-отскоками, грабежами и добычей, для караульной службы, ведения конной разведки.
Собственно о боестолкновениях казаков с регулярными воинскими частями известно немного (о плачевном для казаков исходе этих столкновений говорят хотя бы неудачи многочисленных бунтов и восстаний казаков Яика, Дона, Кубани).
Наиболее известный пример - рейд казаков Платова (8 конных полков) и 1-ого кавалерийского корпуса Уварова во фланг и тыл армии Наполеона в Бородинском сражении.
У нас не принято критически отзываться ни о самом сражении (реально проигранном), ни об его участниках. Но вот тут есть исключение.
Действительно, казаки и легкая конница Уварова в самый разгар сражения переправились через реку Колочу в районе деревни Малой с заданием опрокинуть левое крыло неприятеля. Если о том, чем занимались 2700 кавалеристов Уварова в хрониках говорится четко - «атаковали и связали боем 84-й полк линейной французской пехоты и бросившуюся ему на выручку кавалерийскую дивизию Орнано», то о действиях казаков Платова говорится как-то расплывчато.
«Полки атамана Платова двинулись в тыл противника правее корпуса Уварова. Они, очевидно, решили воспользоваться лесистой, пересеченной местностью, лежащей севернее Беззубова, чтобы противник не обнаружил их передвижения... Рассыпавшись в перелесках на правом берегу Войны, казаки выждали удобный момент и лавою обрушились на левый фланг и тыл войск Богране…».
Ну а потом все вернулись на исходные позиции.
Контрудар по левому крылу неприятеля, нанесенный русской резервной кавалерией, отвлек внимание французского командования от событий в центре и, считается, что был причиной отказа Наполеона от введения в бой Старой гвардии. Однако Кутузов ожидал от этой атаки много большего. Да, войска Уварова и Платова нанесли неожиданный удар противнику, да ещё и в тыл, вызвали панику, но существенного ущерба неприятелю не причинили.
Причину этого раскрывает в своих воспоминаниях участник сражения Н.Н. Муравьев: «Атака гусар не была поддержана казаками, так как атаман Платов М.И. в день генерального сражения был мертвецки пьян. От дурных распоряжений и нетрезвого состояния графа Платова войска сии, которые могли бы принести большую пользу, ничего не сделали»
Не даром атаман Платов и пострадавший с ним за компанию бедолага Уваров были единственными генералами, не получившими за Бородинское сражение даже вшивенькой медальки.
О дальнейшем участии казаков в кампании 1812 года пишет генерал А.П. Ермолов: «Атаман Платов перестал служить, войска его предались распутствам и грабежам, рассеялись сонмищами, шайками разбойников и опустошили землю от Смоленска до Москвы. Казаки приносили менее пользы, нежели вреда…»
В первой мировой войне картина была схожая - казачьи полки были четвертыми полками конных дивизий (первых три: уланский, драгунский и гусарский), штабной кавалерией, занимались охраной штабов, обозов, конвойной и караульной службой. Ну и расстрельные команды были тоже из них.
Эффективны они были в партизанской борьбе (да, и в Первую мировую было партизанское движение на территориях Империи, занятых неприятелем), когда были предоставлены сами себе с полной свободой грабежа и бесчинств.
«Казаки любят пошарить» - говорили в армии.
Скажите, были чисто казацкие части. Да, были - три Донских дивизии, две Кубанских, одна Терская, одна Оренбургская, одна Уральская дивизия. Они были созданы по ходу войны в связи с тяжелыми потерями регулярной кавалерии.
К октябрю 1917 года русская конница насчитывала 100 регулярных и 161 казачий полк, сведенные в 52 дивизии, в том числе чисто казачьих, и 3 отдельные бригады.
В русской армии конницы было больше, чем в армиях всех остальных участников войны вместе взятых. А толку? Большая ее часть была казачьей, не могущей по своим боевым качествам сравниться с регулярной кавалерией.
Ну, с профпригодностью казаков разобрались. Перейдем к патриотизму.
Спаситель Пушкин:
«Самозванец: ...Ты кто?
Карела: Казак. К тебе я с Дона послан
От вольных войск, от храбрых атаманов,
От казаков верховых и низовых,
Узреть твои царевы ясны очи
И кланяться тебе их головами.»
Самое подходящее время для проявления патриотизма - година смуты и тяжелых испытаний. Выделим два из них - Смута начала семнадцатого века и Революция начала 20.
Начнем со Смуты.
Зная о невероятном «патриотизме» казаков, Лжедмитрий I практически сразу, в 1603 году обратился за помощью к донцам (терских еще не было) и они немедленно прислали к нему атаманов Андрея Карелу и Михаила Межакова. Эти атаманы со своими отрядами оказали в дальнейшем мощную поддержку самозванцу, а отряд Карелы, героически защищая Кромы, вообще сорвал все наступательные поползновения русских войск.
Число казаков в отрядах самозванца было велико, так, например, в Туле к нему примкнул атаман Смага Чертенский.
Казаки сопровождали самозванца и при въезде в Москву. Вот что пишет летопись: «В лето 7113 (1605 г.) июня в 20-й день, в четверг, пришел во град Москву на свой праотече престол прирожденный государь наш и царь великий князь Дмитрий Иванович из Литвы, с ним же много множество литовского войска и казаки волгьские и донские много ж».
Не только Лжедмитрию Первому служили верой и правдой казаки - но и Лжедмитрию Второму.
Именно ему отправилась помогать армия Ивана Исаевича Болотникова, по официальным документам проходившая как воровская шайка вольных казаков. (К слову, шайка эта едва Москву не взяла, дойдя аж до Коломенского и потерпевшего поражение лишь из-за предательства «холопьих отрядов» дворян Ляпунова и Пашкова). Ближайшим помощником Болотникова был казак из Астрахани (о, еще одно войско «засветилось», не одним донцам вся слава) Илья Иванович Коровин, он же Илейка Муромец, он же царевич Петр Федорович (сын царя Федора Иоанновича, на жаль никогда в природе не существовавший)
Значительной частью русских казаков в лагере Лжедмитрия II командовали И. М. Заруцкий и А. Лисовский.
Александр Лисовский происходил из рядовой шляхетской семьи, на гербе которой был изображен скромный и безобидный ежик.
Среди воевод самозванца он был едва ли не самым безжалостным. По свидетельству немецкого наемника, активного участника событий «Смуты» Конрада Буссова, казаки Лисовского во время своих походов против городов и уездов, не признавших самозванца, не щадили никого, «убивая и истребляя все, что попадалось на пути: мужчин, женщин, детей, дворян, горожан, крестьян».
В общем, не даром сами казаки именовали себя «заводчиками Смуты»
Нет-нет. Не только оккупантам прислуживали казаки, но и к русским боярам нанимались.
Велика их роль была в Первом ополчении
И тут нам в помощь биография поистине казачьего (в подлинно нелестном смысле этого слова) атамана Ивана Мартыновича Заруцкого (вспомнили, я упоминал о нем, перечисляя ближайших помощников Лжедмитрия II (первому, кстати, он тоже служил)?
Как говорит Задорнов - теперь следите за руками!
Заруцкий в свите Лжедмитрия Первого вступает в Москву, встречает войско Болотникова и вместе с ним громит войска Шуйского, а затем героически обороняет от русских войск Тулу. Чудом спасшись, находит следующего Лжедмитрия, который вводит его в самый ближний круг. Тот отвечает взаимностью. Так, именно Заруцкий привел самозванцу в подкрепление с Дона пять тысяч казаков.
По словам современников, Заруцкий сей «бысть не нехрабр, но сердцем лют и нравом лукав» (вот, пожалуй, точный психологический портрет казака).
После отступления «Тушинского вора» от Москвы, Заруцкий сменил покровителя, переметнувший напрямую к полякам, согласился служить королю Сигизмунду и не признавать ни Шуйского, ни Лжедмитрия.
В феврале 1610 года он уже с Яном Сапегой.
И вдруг - совсем неожиданная метаморфоза! Весной 1611 года казачий отряд Заруцкого вливается в ряды Первого земского ополчения, пришедшего к Москве с целью очистить ее от … поляков. Более того, он возглавляет освободительный «Совет всей земли». Вместе с князем Дмитрием Трубецким и предателем своего друга Ивана Болотникова Прокопием Ляпуновым.
Но казаки и тут блеснули - фактически развалили Первое ополчение, пригласив на свой казачий круг и там изрубив в капусту лидера земцев Прокопия Ляпунова.
И тут же Заруцкий приводит их к присяге… Не смейтесь - Лжедмитрию III! (ребенку Марины Мнишек толи от первого Лжедмитрия, толи от второго).
А вам слабо вот так?!
Не конец!
Поняв, что от разложенного казаками Первого ополчения толка не будет, Русь собирает Второе ополчение, без всяких там казаков, ополчение Минина и Пожарского.
Заруцкий пытался примазаться и к ним, но после отказа подослал в Ярославль наемных убийц. Не выгорело.
Дальше пути Заруцкого и остатков Первого ополчения во главе с Трубецким расходятся. Казачки Трубецкого остались под Москвой, между делом взяв Белый город и перепортив немало крови монархистам Пожарского. В частности, именно они перебили сдавшихся поляков и чуть не прикончили семейку будущего царя, первого Романова, которая скрывалась от любви народной в обороняемом поляками Кремле. Сам Мишенька тоже едва не попал в казачьи руки вместе с мамой и дядей. Их с боем отбили отряды Пожарского, чем, собственно, тот и завоевал признательность трона и место в истории.
Заруцкий, прихватив красавицу Марину, еще два года мутил народ и гулял с казаками по Волге и Яику, но в итоге попал в руки палачей: «…тово Заруцкого посадиша на кол, а Ворёнка повесиша, а Марина умерла в тюрьме».
Вот такая «патриотическая трагедия» казачьего атамана.
Почему-то вспоминается другой казачий атаман, повешенный в 1947 году Москве начальник Главного управления казачьих войск Имперского Министерства Восточных оккупированных территорий Германии Петр Краснов. На реабилитации которого настаивал нынешний атаман от «Единой России» (пардон, депутат, депутат конечно), атаман Всевеликого войска Донского - Виктор Водолацкий.
В данном случае не прошло. Но в целом «реабилитация» казачества приобретает пугающие масштабы.
О роли казачества в Гражданской и Великой отечественной войне, а так же о его верности православию - во второй части.
Мифы о казаках
Что первое приходит на ум, когда слышишь слово «казак»?
«Тихий Дон», лихие конные атаки, разбегающиеся немцы и австрияки, Ермак кланяющийся царю Сибирью, Лермонтов и «усмирение» Кавказа, казачьи шашки и нагайки, рейд Мамонтова и Шкуро по красным тылам в августе 1919, бороды и иконы…
«Казаки пишут ответ турецкому султану»… нет, стоп, это уже не наши казаки.
В общем, казак рисуется этаким воином-профессионалом, беззаветно преданным матушке - России, истым православным и поборником веры.
Ок. Начнем по-очереди
Воинские умения казаков.
Буквально до начала 20 века казацкие части котировались чуть выше конных башкир и калмыков, на конях без седел и вооруженных луками.
Низкая боевая дисциплина, привычка при первых же признаках неудачи первыми покидать поле боя (благо по преимуществу сражались конными), абсолютная неспособность противостоять регулярной коннице (особенно тяжелой) - всё это делало казацкие части больше пригодными для партизанской войны, с налетами-отскоками, грабежами и добычей, для караульной службы, ведения конной разведки.
Собственно о боестолкновениях казаков с регулярными воинскими частями известно немного (о плачевном для казаков исходе этих столкновений говорят хотя бы неудачи многочисленных бунтов и восстаний казаков Яика, Дона, Кубани).
Наиболее известный пример - рейд казаков Платова (8 конных полков) и 1-ого кавалерийского корпуса Уварова во фланг и тыл армии Наполеона в Бородинском сражении.
У нас не принято критически отзываться ни о самом сражении (реально проигранном), ни об его участниках. Но вот тут есть исключение.
Действительно, казаки и легкая конница Уварова в самый разгар сражения переправились через реку Колочу в районе деревни Малой с заданием опрокинуть левое крыло неприятеля. Если о том, чем занимались 2700 кавалеристов Уварова в хрониках говорится четко - «атаковали и связали боем 84-й полк линейной французской пехоты и бросившуюся ему на выручку кавалерийскую дивизию Орнано», то о действиях казаков Платова говорится как-то расплывчато.
«Полки атамана Платова двинулись в тыл противника правее корпуса Уварова. Они, очевидно, решили воспользоваться лесистой, пересеченной местностью, лежащей севернее Беззубова, чтобы противник не обнаружил их передвижения... Рассыпавшись в перелесках на правом берегу Войны, казаки выждали удобный момент и лавою обрушились на левый фланг и тыл войск Богране…».
Ну а потом все вернулись на исходные позиции.
Контрудар по левому крылу неприятеля, нанесенный русской резервной кавалерией, отвлек внимание французского командования от событий в центре и, считается, что был причиной отказа Наполеона от введения в бой Старой гвардии. Однако Кутузов ожидал от этой атаки много большего. Да, войска Уварова и Платова нанесли неожиданный удар противнику, да ещё и в тыл, вызвали панику, но существенного ущерба неприятелю не причинили.
Причину этого раскрывает в своих воспоминаниях участник сражения Н.Н. Муравьев: «Атака гусар не была поддержана казаками, так как атаман Платов М.И. в день генерального сражения был мертвецки пьян. От дурных распоряжений и нетрезвого состояния графа Платова войска сии, которые могли бы принести большую пользу, ничего не сделали»
Не даром атаман Платов и пострадавший с ним за компанию бедолага Уваров были единственными генералами, не получившими за Бородинское сражение даже вшивенькой медальки.
О дальнейшем участии казаков в кампании 1812 года пишет генерал А.П. Ермолов: «Атаман Платов перестал служить, войска его предались распутствам и грабежам, рассеялись сонмищами, шайками разбойников и опустошили землю от Смоленска до Москвы. Казаки приносили менее пользы, нежели вреда…»
В первой мировой войне картина была схожая - казачьи полки были четвертыми полками конных дивизий (первых три: уланский, драгунский и гусарский), штабной кавалерией, занимались охраной штабов, обозов, конвойной и караульной службой. Ну и расстрельные команды были тоже из них.
Эффективны они были в партизанской борьбе (да, и в Первую мировую было партизанское движение на территориях Империи, занятых неприятелем), когда были предоставлены сами себе с полной свободой грабежа и бесчинств.
«Казаки любят пошарить» - говорили в армии.
Скажите, были чисто казацкие части. Да, были - три Донских дивизии, две Кубанских, одна Терская, одна Оренбургская, одна Уральская дивизия. Они были созданы по ходу войны в связи с тяжелыми потерями регулярной кавалерии.
К октябрю 1917 года русская конница насчитывала 100 регулярных и 161 казачий полк, сведенные в 52 дивизии, в том числе чисто казачьих, и 3 отдельные бригады.
В русской армии конницы было больше, чем в армиях всех остальных участников войны вместе взятых. А толку? Большая ее часть была казачьей, не могущей по своим боевым качествам сравниться с регулярной кавалерией.
Ну, с профпригодностью казаков разобрались. Перейдем к патриотизму.
Спаситель Пушкин:
«Самозванец: ...Ты кто?
Карела: Казак. К тебе я с Дона послан
От вольных войск, от храбрых атаманов,
От казаков верховых и низовых,
Узреть твои царевы ясны очи
И кланяться тебе их головами.»
Самое подходящее время для проявления патриотизма - година смуты и тяжелых испытаний. Выделим два из них - Смута начала семнадцатого века и Революция начала 20.
Начнем со Смуты.
Зная о невероятном «патриотизме» казаков, Лжедмитрий I практически сразу, в 1603 году обратился за помощью к донцам (терских еще не было) и они немедленно прислали к нему атаманов Андрея Карелу и Михаила Межакова. Эти атаманы со своими отрядами оказали в дальнейшем мощную поддержку самозванцу, а отряд Карелы, героически защищая Кромы, вообще сорвал все наступательные поползновения русских войск.
Число казаков в отрядах самозванца было велико, так, например, в Туле к нему примкнул атаман Смага Чертенский.
Казаки сопровождали самозванца и при въезде в Москву. Вот что пишет летопись: «В лето 7113 (1605 г.) июня в 20-й день, в четверг, пришел во град Москву на свой праотече престол прирожденный государь наш и царь великий князь Дмитрий Иванович из Литвы, с ним же много множество литовского войска и казаки волгьские и донские много ж».
Не только Лжедмитрию Первому служили верой и правдой казаки - но и Лжедмитрию Второму.
Именно ему отправилась помогать армия Ивана Исаевича Болотникова, по официальным документам проходившая как воровская шайка вольных казаков. (К слову, шайка эта едва Москву не взяла, дойдя аж до Коломенского и потерпевшего поражение лишь из-за предательства «холопьих отрядов» дворян Ляпунова и Пашкова). Ближайшим помощником Болотникова был казак из Астрахани (о, еще одно войско «засветилось», не одним донцам вся слава) Илья Иванович Коровин, он же Илейка Муромец, он же царевич Петр Федорович (сын царя Федора Иоанновича, на жаль никогда в природе не существовавший)
Значительной частью русских казаков в лагере Лжедмитрия II командовали И. М. Заруцкий и А. Лисовский.
Александр Лисовский происходил из рядовой шляхетской семьи, на гербе которой был изображен скромный и безобидный ежик.
Среди воевод самозванца он был едва ли не самым безжалостным. По свидетельству немецкого наемника, активного участника событий «Смуты» Конрада Буссова, казаки Лисовского во время своих походов против городов и уездов, не признавших самозванца, не щадили никого, «убивая и истребляя все, что попадалось на пути: мужчин, женщин, детей, дворян, горожан, крестьян».
В общем, не даром сами казаки именовали себя «заводчиками Смуты»
Нет-нет. Не только оккупантам прислуживали казаки, но и к русским боярам нанимались.
Велика их роль была в Первом ополчении
И тут нам в помощь биография поистине казачьего (в подлинно нелестном смысле этого слова) атамана Ивана Мартыновича Заруцкого (вспомнили, я упоминал о нем, перечисляя ближайших помощников Лжедмитрия II (первому, кстати, он тоже служил)?
Как говорит Задорнов - теперь следите за руками!
Заруцкий в свите Лжедмитрия Первого вступает в Москву, встречает войско Болотникова и вместе с ним громит войска Шуйского, а затем героически обороняет от русских войск Тулу. Чудом спасшись, находит следующего Лжедмитрия, который вводит его в самый ближний круг. Тот отвечает взаимностью. Так, именно Заруцкий привел самозванцу в подкрепление с Дона пять тысяч казаков.
По словам современников, Заруцкий сей «бысть не нехрабр, но сердцем лют и нравом лукав» (вот, пожалуй, точный психологический портрет казака).
После отступления «Тушинского вора» от Москвы, Заруцкий сменил покровителя, переметнувший напрямую к полякам, согласился служить королю Сигизмунду и не признавать ни Шуйского, ни Лжедмитрия.
В феврале 1610 года он уже с Яном Сапегой.
И вдруг - совсем неожиданная метаморфоза! Весной 1611 года казачий отряд Заруцкого вливается в ряды Первого земского ополчения, пришедшего к Москве с целью очистить ее от … поляков. Более того, он возглавляет освободительный «Совет всей земли». Вместе с князем Дмитрием Трубецким и предателем своего друга Ивана Болотникова Прокопием Ляпуновым.
Но казаки и тут блеснули - фактически развалили Первое ополчение, пригласив на свой казачий круг и там изрубив в капусту лидера земцев Прокопия Ляпунова.
И тут же Заруцкий приводит их к присяге… Не смейтесь - Лжедмитрию III! (ребенку Марины Мнишек толи от первого Лжедмитрия, толи от второго).
А вам слабо вот так?!
Не конец!
Поняв, что от разложенного казаками Первого ополчения толка не будет, Русь собирает Второе ополчение, без всяких там казаков, ополчение Минина и Пожарского.
Заруцкий пытался примазаться и к ним, но после отказа подослал в Ярославль наемных убийц. Не выгорело.
Дальше пути Заруцкого и остатков Первого ополчения во главе с Трубецким расходятся. Казачки Трубецкого остались под Москвой, между делом взяв Белый город и перепортив немало крови монархистам Пожарского. В частности, именно они перебили сдавшихся поляков и чуть не прикончили семейку будущего царя, первого Романова, которая скрывалась от любви народной в обороняемом поляками Кремле. Сам Мишенька тоже едва не попал в казачьи руки вместе с мамой и дядей. Их с боем отбили отряды Пожарского, чем, собственно, тот и завоевал признательность трона и место в истории.
Заруцкий, прихватив красавицу Марину, еще два года мутил народ и гулял с казаками по Волге и Яику, но в итоге попал в руки палачей: «…тово Заруцкого посадиша на кол, а Ворёнка повесиша, а Марина умерла в тюрьме».
Вот такая «патриотическая трагедия» казачьего атамана.
Почему-то вспоминается другой казачий атаман, повешенный в 1947 году Москве начальник Главного управления казачьих войск Имперского Министерства Восточных оккупированных территорий Германии Петр Краснов. На реабилитации которого настаивал нынешний атаман от «Единой России» (пардон, депутат, депутат конечно), атаман Всевеликого войска Донского - Виктор Водолацкий.
В данном случае не прошло. Но в целом «реабилитация» казачества приобретает пугающие масштабы.
О роли казачества в Гражданской и Великой отечественной войне, а так же о его верности православию - во второй части.