Продолжение продолжения давно задуманной вещи
В конце предыдущей главы мы оставили нашего героя в некотором ступоре, вызванном созерцанием причины появления упомянутого в самом начале повествования катастрофического прыща, коий своим присутствием на носу шевалье Кумгюсю отравлял ему жизнь почище шомпола, просаженного через оба уха заядлым охотником, виконтом Залеплюзлю. Последний, имея верный глаз, страдал жестоким тиком в моменты особливо ответственных выстрелов. Посему охотничьей славы виконт не снискал, но был при этом ежедневно проклинаем и нередко даже лишался внешнего благообразия, которым, по правде говоря, никогда и не отличался.
Шевалье машинально потеребил нос, и адская боль, по какому-то странному капризу физиологии пронизавшая его до самого копчика, вернула ему способность совершать осмысленные движения. Кумгусю потоптался на месте и, косясь на Вынь (что было категорически противопоказано семейным доктором Никодимом Помещало по причине склонности шевалье забывать, куда шел, и долго бродить по кругу), направился было к воротам сарая. Но вдруг створки их широко распахнулись, будто вынесенные тараном, и из полумрака, откуда доносились голоса вожделенных гаг, выдвинулась могучая фигура. Это был отец обоих братьев Невпрочных и сестры их, Выни, Прарод-Итель Исконный.
Несоответствие фамилий не должно смущать любезного читателя, ибо за некоторое время до описываемых событий Каюк Невпрочный побывал за океаном, где работал алтарем для жертвоприношений у местных племен. За свою несокрушимую основательность и в соответствии с местными традициями он получил новое имя, более соответствовавшее образу его внутренней ци. Что такое ци, не знали даже сами племена. Вернее когда-то знали, но давно забыли.
Кумгусю снова завернул к крыльцу, потом по инерции стал заворачивать дальше, явно склоняясь нарушить предписания доктора Помещало и протоптать еще один круг, на котором впоследствии даже не будет расти трава. Находивших такие круги местных жителей терзали опасения, что это - знак прибытия зеленых посланцев нечистого.
Однако на второй четверти окружности шевалье уперся взглядом в Угрюма и Нелюдима, которые своими взглядами, бывало, останавливали несущихся во весь опор разъяренных хернублей.
Деваться больше было некуда. Кумгюсю тяжко вздохнул и спотыкаясь засеменил к крыльцу, пытаясь не смотреть в радужные глаза Откоса. Приблизившись на пять шагов, шевалье прочистил свой лирический баритон и неожиданно для самого себя заблеял: "Дражайшая Вынь, как долго я желал с вами встретиться!" Вынь запунцовела и от смущения выломала поручень балюстрады. Откос нервно вздрогнул и по привычке целиком засунул средний палец в правой руки в левое ухо.
Шевалье расслабился. Все шло хорошо.
Шевалье машинально потеребил нос, и адская боль, по какому-то странному капризу физиологии пронизавшая его до самого копчика, вернула ему способность совершать осмысленные движения. Кумгусю потоптался на месте и, косясь на Вынь (что было категорически противопоказано семейным доктором Никодимом Помещало по причине склонности шевалье забывать, куда шел, и долго бродить по кругу), направился было к воротам сарая. Но вдруг створки их широко распахнулись, будто вынесенные тараном, и из полумрака, откуда доносились голоса вожделенных гаг, выдвинулась могучая фигура. Это был отец обоих братьев Невпрочных и сестры их, Выни, Прарод-Итель Исконный.
Несоответствие фамилий не должно смущать любезного читателя, ибо за некоторое время до описываемых событий Каюк Невпрочный побывал за океаном, где работал алтарем для жертвоприношений у местных племен. За свою несокрушимую основательность и в соответствии с местными традициями он получил новое имя, более соответствовавшее образу его внутренней ци. Что такое ци, не знали даже сами племена. Вернее когда-то знали, но давно забыли.
Кумгусю снова завернул к крыльцу, потом по инерции стал заворачивать дальше, явно склоняясь нарушить предписания доктора Помещало и протоптать еще один круг, на котором впоследствии даже не будет расти трава. Находивших такие круги местных жителей терзали опасения, что это - знак прибытия зеленых посланцев нечистого.
Однако на второй четверти окружности шевалье уперся взглядом в Угрюма и Нелюдима, которые своими взглядами, бывало, останавливали несущихся во весь опор разъяренных хернублей.
Деваться больше было некуда. Кумгюсю тяжко вздохнул и спотыкаясь засеменил к крыльцу, пытаясь не смотреть в радужные глаза Откоса. Приблизившись на пять шагов, шевалье прочистил свой лирический баритон и неожиданно для самого себя заблеял: "Дражайшая Вынь, как долго я желал с вами встретиться!" Вынь запунцовела и от смущения выломала поручень балюстрады. Откос нервно вздрогнул и по привычке целиком засунул средний палец в правой руки в левое ухо.
Шевалье расслабился. Все шло хорошо.