Бухарская архитектура: старое и новое (1)
Репортаж с Зоиршо Кличевым
(Бухара, 24 августа 2013 г.)
Очередная традиционная встреча друзей у Ляби-хауза: Зоиршо Кличев (слева) и Голиб Саидов. Бухара, 2017 г.
Наш разговор о бухарском доме был бы неполным, если оставить в стороне сегодняшнее положение дел в области архитектуры, которая не только не утратила уникального опыта предков, но и значительно усовершенствовала отдельные элементы, с учётом требований диктуемых временем. При этом, сохранив самобытный внешний облик древнего города и оставаясь в русле традиций. В частности, речь пойдёт о современном подходе к строительству многочисленных отелей, гостиниц и частных домов, предназначенных для иностранных и местных туристов, поток которых значительно возрос в 21 веке.
А в качестве собеседника мы выбрали одного из самых талантливых и самозабвенно преданных своему делу специалистов - архитектора Зоиршо Кличева. Каюсь: мой разговор с ним произошёл ещё 10 лет тому назад и потому я очень сожалею, что не нашёл времени опубликовать данное интервью в своё время, так сказать, «по горячим следам», следуя известной поговорке «дорога ложка к обеду». Что ж, полагаю, что и к «ужину» эта публикация будет также уместна, ибо такие темы никогда не теряют своей актуальности и будут востребованы в любое время и любым поколением.
Итак, мы прогуливаемся с Зоиршо по центру старого города и общаемся на самые разные темы. Тут, я невольно обращаю внимание своего собеседника на чересчур большое число современных отелей, встречаемых нами чуть ли не на каждом шагу.
З.К. - Когда говорят, «Зачем столько гостиниц Бухаре?», я - откровенно говоря - впадаю в некоторое недоумение. Это неправильно. Если на них есть спрос, они будут! Также, можно вопросить «Зачем столько базаров в Бухаре?» Более 50 базаров! Более 75 караван-сараев! Вся Бухара - это, можно сказать гипермаркет. Ну, во всяком случае, была. Начиная с 12-го века. Если это веление времени, то они должны быть! Другое дело - в какой форме, в какой архитектуре... но - это уже другой вопрос.
Г.С. - Да, конечно! - согласаюсь я с ним - Понимаю...
Тут, мы вновь проходим мимо двух новых зданий, выстроенных в традиционном стиле.
Г.С. - Эти гостиницы - тоже, по Вашему проекту? - интересуюсь я.
З.К. - Да. - моментально реагирует мой товарищ и тут же предлагает - Хотите, заглянем вовнутрь?
Г.С. - Как-то, неудобно...
З.К. - Ерунда: любой турист может, а мы... хуже его, что ли?
Мы входим вовнутрь и... нашему взору предстаёт просторное фойе в современном стиле: с кондиционером, с великолепной резной лепниной, с добротно выполненными художественными картинами, украшающими интерьер. Пока мой визави, подойдя к стойке ресепшена, пытается объяснить портье цель нашего визита, я, с разинутым ртом, окидываю взором всю эту прелесть. Однако, буквально через несколько секунд, Зоиршо вновь возвращает меня к начатому разговору.
З.К. - Так вот, возвращаясь к нашему с Вами разговору: говорят, «Зачем столько гостиниц в Бухаре?» Вот Вам и ответ. Чем-то ведь, надо город поддержать? Так сказать, дыхание своё отдать ему. Я не знаю: «второе» или «десятое»... Иначе - это «мёртвый город». А вот это оживляет город!
По ходу короткой экскурсии, мы незаметно выходим во внутренний двор гостиницы.
З.К. - Обратите внимание на дворик, и на то, как его освещает Солнце. - подсказывает мне собеседник, указывая на отдельные элементы местной архитектуры. - Посмотрите на то, как лучи, преломляясь, попадают вначале во дворик... а затем, перемещаясь - на часть айвана. Не спешите, главное, не спешите...
Г.С. - Да-а... протягиваю я заворожённо и тут мой взгляд упирается на пирамидальное сооружение в самом центре дворика - Ой, а это что за пирамида?
З.К. - А как же: Вы думали, только в Египте или в Париже есть пирамиды? И в Бухаре они всегда существовали! - шутя подхватывает мою мысль Зоиршо и поясняет - это зенитное освещение.
Г.С. - Аа-а... А потом там свет отражается, да? Как Вы назвали?
З.К. - Зенитное освещение. Другими словами «световой колодец». Вы в старинных бухарских банях когда-нибудь были?
Г.С. - А как же! - обижаюсь я, припоминая наши ежевоскресные походы в баню вместе с отцом.
З.К. - Тогда, Вы непременно обращали своё внимание на световые люки, в самом центре куполов. Помните?
Мне лишь остаётся поспешно кивнуть головой.
З.К. - Так что, можно сказать, что парижские зодчие слямзили эту идею у наших предков, установив подобную пирамиду у себя в Лувре.
Г.С. - Офарин, офарин! («Браво, браво!»)
Мы проходим мимо миниатюрного фонтанчика, выполненного по проекту моего приятеля в стиле Бахчисарайского «Фонтана слёз», только сильно упрощённого. И мой спутник поясняет.
З.К. - Как там у Вас написано: «Не приемлю лишь три вещи: хамство, агрессивность и категоричность». Да? А тут - наоборот - только доброе, светлое, чистое... Вот, обратите внимание: вода падает вначале сюда, потом вот туда, а затем, плавно ещё ниже, и в конечном счёте, сливается сюда. Такой маленький декоративный стилизованный фонтанчик. Потому что в исламе, как Вы знаете, запрещено конкретное изображение, в то время, как зооморфное, абстрактное - всегда пожалуйста.
Не скрывая своего восхищения, я вновь окидываю взглядом внутренний дворик гостиницы, любуясь изящными низко посаженными окнами (что являлось ещё одним из отличительных черт традиционного бухарского градостроительства), с её симпатичными деревянными ажурными решётками, именуемыми «панҷара»(1).
З.К. - Да, всё выдержано в традиционном бухарском стиле. - перехватив мой взгляд, подтверждает мой друг и обращает моё внимание на ещё один обязательный элемент бухарского дома - А над окном, видите? Это - «тобдон» или - как мы произносим в просторечии - «тобадон»(2). То есть, свет, проходя сквозь такие решётки, преломлялся и мягко стелился по комнате.
Г.С. - Вы, по всей вероятности, знакомы со всеми строительными терминами, присущими бухарскому дому? - необдуманно выскакивает из меня совершенно глупый вопрос.
З.К. - А как же? Это ведь моя профессия!
Г.С. - Простите. Просто, меня всегда, почему-то, интересовали подобные детали. И как хорошо, что в Бухаре сохранилось немало старинных домов.
З.К. - Вы затронули очень важную тему! Именно сейчас, я Вас приведу к ещё одному моему объекту - старинному бухарскому дому.
Мы идём по узким улочкам Старой махалли, в которой некогда компактно проживали бухарские евреи. Интересно отметить, что их дома строились по точно такому же принципу, что и дома остальных бухарцев. Внешне неприметные, обмазанные глиной и соломой, они являли собою мало привлекательное зрелище. До того момента, пока вы не входили вовнутрь дома.
Наконец, миновав пару улочек, мы вскоре переступаем порог нужного дома, в котором вовсю идёт строительство. И мой товарищ вводит меня в курс, рассказывая краткую предисторию.
Ранее этот дом принадлежал одному бухарскому еврею, который на волне «гласности и перестройки» уехал жить в Израиль. А дом свой он оставил своим землякам - двум предприимчивым и деловым людям. Кстати, один из которых также сейчас проживает на Земле Обетованной (Зоиршо назвал мне имена, которые я так и не запомнил, но не суть.).
З.К. - Так вот: когда они, значит, пришли ко мне, то выяснилось, что предполагается снести всё с тем, чтобы на этом месте возвести частный дом-гостиницу. И когда я взглянул на этот уникальный объект старины и сопоставил его с тем, ЧТО собираются с ним сделать, то я лишь коротко сообщил хозяевам: «Всё: делайте что хотите, а я «умываю руки» и моей ноги здесь больше не будет!»
Г.С. - Да, ну? Неужели и в самом деле, дом представляет такую ценность?
З.К. - Послушай! - Говорю я ему. - Люди путешествуют по всему свету, чтобы увидеть море, там, пальмы... не знаю, что ещё... А в Бухару приезжают только лишь для того, чтобы увидеть старину, понимаешь?! И ты собираешься ломать старину? Иными словами говоря, ты сидишь на дереве и собираешься пилить сук, на котором ты сидишь?
Я ему говорю: «Зачем ломать старину? Не надо! Я тебе её восстановлю, реабилитирую!»
Г.С. - Между прочим, вполне созвучно с моими представлениями о подходе к старине в нашу эпоху.
З.К. - Кстати, термин «реабилитация», так привычно ассоциирующийся с медициной, Вы воочию увидите здесь! - Зоиршо пропускает меня по восточной традиции вперёд и вскоре мы предстаём перед рядовыми рабочими-строителями.
Как и полагается, громкие взаимные приветствия - «Салом алекум!, Салом!, Асссалом!» - после чего, простые труженники невидимого фронта вновь погружаются в свою работу, ну, а мы с приятелем пытаемся спрятаться в тень и подальше от пыли.
З.К. - Ты знаешь, я тут практически каждый день - это моя работа. Вот, посмотри сюда: это так называемый нижний (или внешний) дом - «ҳавли берун», а вот тут - верхний или (внутренний) дом - «ҳавли дурун». Иначе - «мехмон-хона», то есть, «гостиная». Подвал («таи хона») тоже был старинный. Но - был скрыт. Здесь было всё вровень. Я ему говорю: «Копай здесь!». И вскоре, как я и предполагал, появились очертания подвального помещения дома.
Г.С. - Откуда Вы знали, что там неприменно должен быть подвал?
З.К. - Дорогой мой, это всё очень просто: такова структура бухарского дома, иначе и быть не может!
С известным трепетом, я переступаю порог гостиной. И всё настолько похоже и перекликается с родовым домом моих предков: те же самые расписные ниши с причудливым и захватывающим дух зооморфным орнаментом, те же самые искуссно созданные сталактиды, причём, самой разнообразной формы и практически неповторяющиеся в других домах. И те же самые короткие надписи в художественно обрамлённых картушах, написанные витееватой арабской надписью, которые можно расшифровать, если прибегнуть к методике «абҷада». Но - это совсем отдельная и не менее интересная тема. И тут, я не выдержав, задаю своему гиду само собой напрашивающийся вопрос.
Г.С. - Интересно: а были ли в еврейских домах точно такие же надписи, но на иврите?
З.К. - (Смеётся) Молодец! Хороший вопрос: конечно же были. И я их тебе потом обязательно покажу! А пока, я вновь возвращаю твоё внимание к «панҷара».
Г.С. - Вот-вот! Именно об этом я и хотел сказать. Есть термин «панҷара» и параллельно с этим «тобадон»: это разные вещи или одно и то же?
З.К. - «Панҷара» - это неотъемлемая часть «тобадома», которая сама по себе представляет из себя арочное сооружение, расположенное чуть выше традиционного окна. Оно состояло из двух (если можно так назвать) решёток: одна - внешняя и,как правило, более с крупными геометрическими отверстиями, а второе - внутреннее, с менее мелкими. Здесь же, по неосторожности, строители сломали внутренную часть, и это, конечно же, трагедия.
Г.С. - Но ведь, наверняка, всё это можно восстановить?
З.К. - Можно, наверное... Но теперь, хозяин склонен к тому, чтобы восстановить этот элемент из дерева. Обратите внимание на разницу: внешняя панҷара состоит из более крупных геометрических отверстий, в то время как, внутренняя - из значительно мелкого орнамента. Этим и объясняется плавное преломление света, которое мягко рассеивается и стелется по гостиной, создавая тот неповторимый комфорт и уют, который Вы не встретите более ни в одном другом доме.
Г,С. - Просто, поразительно: какое, оказывается, значение бухарцы придавали освещению. Сюда же, по всей вероятности, можно отнести и выше упомянутый «световой колодец»?
З.К. Ну, конечно! Как там сказано у знаменитого уроженца Бухары - Авиценны:
Агар хонаба офтоб наояд,
Ба он хона табиб меояд.
Если Солнце в дом ваш не заглянет,
Тогда доктор обязательно нагрянет.
З.К. - А теперь, я хочу чтобы Вы присели и взглянули вот на этот кусочек стены. Вот, видите: под поздней штукатуркой проявляется вот это чудо. Это - инкрустация.
Г.С. - Инкрустация?
З.К. - По таджикски этоназывается «кирма». У итальянцев, подобная техника называется «граффито»(3)
Г.С. - Как давно такая техника стала применяться в декорировании бухарских домов?
З.К. - О-о... она известна давно: во всяком случае, не позднее ХVI века. Обратите внимание: вот в этой части рисунок уже проявлен, а в этой - пока ещё предстоит аккуратно зачистить и выявить остальное.
Г.С. - А здесь, я полагаю, должен располагаться «мадон»?
З.К. - Совершенно верно! Вот, видите: тут явно должна была находиться дверь?
Г.С. - Простите, что перебиваю. Вы меня потом поправьте, если я ошибаюсь, но... В моём представлении, под «мадоном» подразумевается, грубо говоря, кладовая для хранения домашнего скарба: одежды, гардероба, там... всяких бытовых вещей и т.д. И в то же самое время, «мадон» - это небольшое тёмное помещение, где происходило ритуальное омовение.
З.К. - Верно и то, и другое. Дело в том, что мадонов было два типа: одно, как Вы упомянули вначале, для хранения гардероба, и второе - по-меньше - для оправления необходимых омовений.
Г.С. - У меня, к примеру, на всю жизнь - как живая картинка - сохранилась в душе эта удивительная комнатка в нашем родовом доме. И ещё, наряду с этим, термин «ҷоймадон», где хранились...
З.К. - Не «ҷоймадон» - поправляет меня друг, а «ҷомадон». - От слова «ҷома» («халат»), то есть, ящик для хранения халатов и прочей одежды вообще. Кстати - хитро, при этом, сощурившись - ты никогда не задумывался над этимологией слова «чемодан»?
Г.С. - Да ну?! Не может быть?!
З.К. - (смеётся) Отвечаю тебе! Можешь порасспросить лингвистов, если мне не веришь.
------------------------------------------------------------------------------------------
П р и м е ч а н и я:
(1) - Панҷара پانچارا . Дарича, тирезаи хона - дверка, окно дома («Фарханги забони тоҷики» - «Словарь таджикского языка», изд-во «Советская энциклопедия», Москва, 1969 г.)
(2) - Тобдон تابدان Равзани калони панҷара, ё шишадори хона, ки он ҷо тоб, яъне равшани медарояд - Решётчатое или стеклянное окошко, сквозь которое свет проникает в помещение. («Словарь таджикского языка», 12 том, С.Айни)
(3) - Сграффито (итал. sgraffito), или граффито (итал. graffito - процарапанный), - техника изображения и разновидность декорирования, которая заключается в нанесении на основу, например кирпичную стену или поверхность керамического изделия, двух и более различных по цвету слоёв кроющего материала (цемента, штукатурки, ангоба) с последующим частичным процарапыванием по заданному рисунку. Сграффито следует отличать как от техники росписи, так и от мозаики.
(Продолжение следует...)