(no subject)
Я воспитан в нормальной советской семье "папа-инженер, мама-врач". И с детства мне привит некий усредненный кодекс поведения нормального советского человека. Я не отравлен антисемитизмом, мне безразличен цвет кожи человека и я считаю, что человек волен жить там, где он считает нужным. Но ебаный же ты по голове - количество быдляка, заполонившего мой город, сегодня превысило некую критическую отметку.
Пошел с детьми в зоопарк на свою голову. Такого количества чертей на квадратный сантиметр в жизни своей не видел. Это же не просто люди, разговаривающие на суржике и приехавшие сюда из райцентров, это другой вид, живущий в своих замкнутых анклавах, и производящих только говно и детей - будущих ментов. Кажется, что смысл существования этого вида это бесконечное потребление. Они бесконечно жрут, они движутся поперек дорожек, они утето фотографуюца, орут катаюца на карусэлях, дразнят абизянку и оставляют после себя срач, срач, срач.
Вот кстати, зачем дразнить обезьяну? Чтобы что? Мартышки ведутся, а вот шимпанзе, не говоря уже про гориллу, нет. То есть уже даже горилла по своему уровню находится сильно выше.
У меня широкий круг общения и я знаком и поддерживаю отношения со многими людьми из провинции и из сел в том числе. Это веселые, честные, красивые и умные люди. Объясните мне, откуда в Киев лезет это инферно?
Раньше я думал, что эти люди нужны мне и моему городу для того, чтобы работать на работах, на которых я работать не хочу, ну там типа дворников или асфальтоукладчиков, а за это они получают горячую воду в кране и возможность покупать петрушку в магазине и это мирило меня с ними. Но хуй там. Они ездят на лексусах, они заняли все руководящие посты и так далее, что я вам рассказываю.
В последнее время у чертей, кстати, наметилась тенденция к мимикрии - они перестают таскать барсетки и белые носки. Скоро они откроют для себя чудеса современной стоматологии и вообще станут практически неотличимы от обычных людей. Уже сейчас, смотришь, идет нормальная семья - мама-папа-сын, а потом они подходят ближе и папа говорит: - Не, ну на шо у хазяйстви свыня, смари сынка, страуса ж мона йисты и яйця воно несе. Хтив бы собе таку яишницу на заутрак?
К уличным художникам стоят очереди - быдляк не производя вообще ничего, никакого жизненного контента, очень любит чтобы его ублюдка нарисовали. Он спинным мозгом чует, что нужно оставить после себя хоть что-то, хоть краешком остаться в Вечности, но не умея сделать ничего, он стремится зафиксироваться во времени хоть так. Отсюда же и устойчивое желание фотографироваться на фоне кустов и разных луж.
Вот недавно сидели мы с друзьями у воды в одном ведомственном доме отдыха. Подходит мальчик лет пяти и гворит (никакого пожалуйста, конечно): - Дядя, дайтэ касрулю, я в нее жабу посАжу. И молча тянет ее на себя. То есть. У мальчика уже сформирована жизненная позиция. Ему должны все вокруг и его ниебет, что "касруля" чужая, что у нее есть свой хозяин, да в конце концов - вот сидят чужие взрослые люди, они же могут и пробить, если что, ты что, мальчик, этого вообще никогда не нюхал?
Отныне, линией поведения с чертями, я избираю всякое отсутствие диалога. Так, я уже давно не выхожу попросить, чтобы передвинули машину и дали мне возможность выехать. Если человек сидя в своей консерве видит, что я из-за него не могу уехать и не делает никакого движения разрешить эту ситуацию, то я не стану даже пачкаться разговором с ним. Отныне - холодное высокомерие и надменное молчание во всех жизненных ситуациях сталкивающих нас и их.
Пошел с детьми в зоопарк на свою голову. Такого количества чертей на квадратный сантиметр в жизни своей не видел. Это же не просто люди, разговаривающие на суржике и приехавшие сюда из райцентров, это другой вид, живущий в своих замкнутых анклавах, и производящих только говно и детей - будущих ментов. Кажется, что смысл существования этого вида это бесконечное потребление. Они бесконечно жрут, они движутся поперек дорожек, они утето фотографуюца, орут катаюца на карусэлях, дразнят абизянку и оставляют после себя срач, срач, срач.
Вот кстати, зачем дразнить обезьяну? Чтобы что? Мартышки ведутся, а вот шимпанзе, не говоря уже про гориллу, нет. То есть уже даже горилла по своему уровню находится сильно выше.
У меня широкий круг общения и я знаком и поддерживаю отношения со многими людьми из провинции и из сел в том числе. Это веселые, честные, красивые и умные люди. Объясните мне, откуда в Киев лезет это инферно?
Раньше я думал, что эти люди нужны мне и моему городу для того, чтобы работать на работах, на которых я работать не хочу, ну там типа дворников или асфальтоукладчиков, а за это они получают горячую воду в кране и возможность покупать петрушку в магазине и это мирило меня с ними. Но хуй там. Они ездят на лексусах, они заняли все руководящие посты и так далее, что я вам рассказываю.
В последнее время у чертей, кстати, наметилась тенденция к мимикрии - они перестают таскать барсетки и белые носки. Скоро они откроют для себя чудеса современной стоматологии и вообще станут практически неотличимы от обычных людей. Уже сейчас, смотришь, идет нормальная семья - мама-папа-сын, а потом они подходят ближе и папа говорит: - Не, ну на шо у хазяйстви свыня, смари сынка, страуса ж мона йисты и яйця воно несе. Хтив бы собе таку яишницу на заутрак?
К уличным художникам стоят очереди - быдляк не производя вообще ничего, никакого жизненного контента, очень любит чтобы его ублюдка нарисовали. Он спинным мозгом чует, что нужно оставить после себя хоть что-то, хоть краешком остаться в Вечности, но не умея сделать ничего, он стремится зафиксироваться во времени хоть так. Отсюда же и устойчивое желание фотографироваться на фоне кустов и разных луж.
Вот недавно сидели мы с друзьями у воды в одном ведомственном доме отдыха. Подходит мальчик лет пяти и гворит (никакого пожалуйста, конечно): - Дядя, дайтэ касрулю, я в нее жабу посАжу. И молча тянет ее на себя. То есть. У мальчика уже сформирована жизненная позиция. Ему должны все вокруг и его ниебет, что "касруля" чужая, что у нее есть свой хозяин, да в конце концов - вот сидят чужие взрослые люди, они же могут и пробить, если что, ты что, мальчик, этого вообще никогда не нюхал?
Отныне, линией поведения с чертями, я избираю всякое отсутствие диалога. Так, я уже давно не выхожу попросить, чтобы передвинули машину и дали мне возможность выехать. Если человек сидя в своей консерве видит, что я из-за него не могу уехать и не делает никакого движения разрешить эту ситуацию, то я не стану даже пачкаться разговором с ним. Отныне - холодное высокомерие и надменное молчание во всех жизненных ситуациях сталкивающих нас и их.