Рождественское, нижегородское, фантастическое
Фрагмент из неопубликованной пока повести "В поисках Лукоморья", где основные события происходят в ночь перед Рождеством.
Церковь была деревянной - не город все же, где храмы нынче через один каменные. Но ее определенно подновляли, заново крыли крышу,красили. Но не в последние годы. Краска на крыше успела поблекнуть. Очевидно, благоустройство храма пришлось на годы, когда владелец поместья получал доход от губернатора, и мог выделять средства церкви. Да, церковь несмотря ни на что выглядела прочной, а вот пастырь здешний был весьма ветхим годами. Вернер даже усомнился, что старенький батюшка ( госпожа Шапошникова назвала его отцом Нектарием) сумеет подобающим образом провести рождественскую службу в переполненной народом церкви. Напрасно усомнился - все прошло как подобает. Да и служба не была долгой. Ведь с ее окончанием заканчивался и пост, и еще с конца прошлого века начали службу в сочельник сокращать - сперва в столицах, а теперь, стало быть, этот не столь благочестивый обычай добрался до здешней глуши.
Когда они вышли из церкви, уже начинало темнеть, хотя час был еще не поздний. Мерлин задержался немного, разговаривая с отцом Нектарием, несомненно, приглашая его назавтра к праздничному столу. А к госпоже Шапошниковой и Ленхен подбежала девица в ладном тулупчике и цветном платке. Вернер не сразу сообразил, где он ее видел раньше, потом вспомнил - дочка кистеневского старосты, как ее… Фенька? Ну да, в Кистеневе же нет церкви. Наверняка и другие тамошние жители посещали службы в Мерлиновке. Однако самого старосты Вернер в толпе не приметил.
Затем хозяева и гости направились обратно в усадьбу. Прихожане, покинувшие церковь, спешили рассыпаться по улицам села и избам.
В русском народе издревле бытовал обычай не садиться в этот вечер за стол до первой звезды ( обычай, забытый уже в Петербурге, да пожалуй и в хлебосольной первопрестольной тоже). Но в конце декабря темнеет рано, звезды того и гляди должны были высыпать, и те селяне, что постарше, готовы были приняться за угощение, приготовленное их хозяйками, или направлялись в госте к родне или кумовьям. Дети и неженатая молодежь оставались на улицах, сбиваясь в кучки, и были они веселы и возбуждены.
--Сейчас в шуликунов нарядятся и таусить пойдут, -- сказал Мерлин.
--Шуликуны? Таусить?
--Шуликуны - это мелкие святочные неведомые. Большого вреда от них нет. Скачут, под руку толкают, с ног собьют… Бывают, конечно, крайние случаи, когда, например, человек один среди ночи в лес пойдет. Вот в народе и устраивают свой русский маскарад - в рождественский сочельник в шуликунов обряжаются и ходят по домам, величальные песни поют, подарки выпрашивают.
--А! Так это колядки!
--Да, на юге говорят - колядовать. У нас -- таусить. А что есть Таусень или Авсень я вам уж дома расскажу, а то мы отстали изрядно, наших дам из виду потеряли…
Усадьба встретила их теплом и запахами вкусных яств. Разговляться собирались и в господской столовой, и в людской.
Уселись за стол. Начали, как водится, с кутьи, а дальше испробовали и щей наваристых, и дичины из той, что настреляли Вернер сегерем, и севрюжины с хреном, и поросенка с гречневой кашей. Дамам полагалась наливка, мужчины распечатали бутылку кизлярки. Прежде, чем перейти к десертам и открыть игристое цимлянское, решили сделать передышку. Аглая Константиновна с Леночкой перешли в гостиную, к клавикордам, Мерлин, зазвав гостя в библиотеку, где можно было курить без помех, приступил к обещанному рассказу.
--Авсень, уважаемый Андрей Петрович, или Таусень - один из великих князей неведомых, управляющий сменой года, господин зимнего солнцестояния. В ночи выезжает он на белом, как молоко коне, и ведет за собой новый год. В былые времена кому-то удавалось его увидеть, но теперь, когда неведомые ушли, в некоторых селах есть обычай - выводить в ночь накануне Василия Великого белого коня, если таковой у кого в хозяйстве найдется, на котором сидит молодой парень. Его же встречают песнями, что всю неделю от Рождества пели, и обильными кушаньями.
--Никогда о таком не слышал.
--Потому что обычай этот местный, и насколько я знаю, Авсень как князь неведомых известен только в Поволжье. Господин Даль утверждает, что раньше праздник в честь Авсеня отмечался с приходом весны, как европейская Остара, и само имя его происходит от слова«весна». Но с тех пор как Петр Великий постановил, что новый год отмечается 1 января, обычаи изменились. Владимир Иванович, конечно, замечательный ученый, но здесь я не вполне уверен в его правоте. Уж слишком здешний праздник Авсеня напоминает другой, память о котором сохранилась в нашей семье. Его называли Йоль, и в его ночи, самые темные в году, те из неведомых, что были враждебны людям, решались на нападение. Но это было очень давно. С тех пор сила неведомых ослабла, ритуалы, призванные защитить от них, пусть и не вполне забылись, но значение их мало кто помнит, и теперь это просто веселый зимний праздник с ряжениями, песнями и угощением.