Истории от Барсука о предках, никогда не бывших коммунистами
Оригинал взят у barsukoff в Истории о моих предках, никогда не бывших коммунистами
Очень часто в спорах про наше бытие кто-нибудь обязательно рассказывает душещипательную историю про его отца или деда, которого, к примеру, раскулачили "кровавые сталинские прислужники" и вынудили уехать в город зарабатывать себе на хлеб тяжким пролетарским трудом.
Или, к другому примеру, сказывают историю о том, как его бабушку (прабабушку) из потомственных французских (немецких, польских) дворян выслали, к примеру, в Казахстан, предварительно коварно отобрав нажитое вековыми потугами всего дворянского рода.
Или историю о том, как его предков просто так, от нечего делать, заморили "многомиллионным голодомором", каковых было то ли три то ли пять.
Я теперь более не ссылаюсь на стат.данные, свидетельствующие о том, что во времена т.н. "голодоморов" количество жителей Советской России на самом деле неуклонно росло; не иронизирую, что этот самый рост населения подогревался, по-видимому, искусственно, вероятно, для того, чтобы "голодоморы" и прочие репрессии получались более масштабными и выглядели ещё страшнее.
Я более не напоминаю собеседникам о том, что тема о "кровавых сталинских репрессиях" и "голодоморах" изначально раскручивалась в первую очередь в агитационных материалах, выпускаемых в своё время ведомством партайгеноссе Геббельса, готовящим идейную подоплеку вторжения в нашу страну.
Тема о "кровавом тиране" очень нужна была тогда антирусским силам.
Актуальность этой темы не угасла, впрочем, и до настоящего времени.
Потому и рассказываются эти вот жалостливые истории о низко униженных и страшно оскорбленных предках.
Я теперь возражаю просто: частных историй много.
То есть здравомыслящему понятно, что каждая из частных историй ну никак не может охарактеризовать общественное бытие своего времени в целом.
На то она и частная, история эта.
Для особо упертых, да и для всех остальных тоже, решил вот рассказать истории о моих предках.
История № 1. Мой дед Николай Кунцевич.
Историю эту мне рассказывала и моя мать (родилась в 1934 г., счас ещё жива), и родственники, большинство из которых и поныне живет в деревне Брожа Бобруйского района.
Многое из этой истории (в частности, о шляхецких корнях моего деда) накопали мои "доброжелатели", которые агитировали меня, как "потомственного шляхтича", стать сторонником какой-нибудь либерально-националистической идеи. Постараюсь покороче.
Николай Кунцевич родился в 1909 году где-то в западной части нынешней Беларуси, где именно - уточню позже.
Род Кунцевичей - был шляхецким (дворянским). Кунцевичи имели многочисленные "маёнтки" (имения) и холопов (крепостных то бишь).
Потом, при Советской власти их, понятное дело, раскулачили, оставив какую-то минимальную возможность трудиться самостоятельно или вступить в колхоз.
Два брата Николая Кунцевича после раскулачивания куда-то съехали.
А Николай Кунцевич осел в одной из деревень недалеко от Бобруйска и женился на "холопке" Ольге Михайловне (моя бабка 1908 г.р.). Ольга родила ему трёх дочерей - Тамару, Софию (моя мать) и Марию, о которых чуть позже.
Николаю Кунцевичу нравилось конструировать и строить, и он построил на речке за своим скромным наделом простейшую мельницу, молоть на которую свозили хлеб крестьяне из близлежащих деревень.
Когда началась война и пришли известия о сожженных фашистами деревнях, Николай Кунцевич свою мельницу разобрал и перевез в лес, где формировалась база для будущего партизанского отряда; с помощью коллектива бывших "холопов" мельницу поставили на запруженной бобрами лесной речке.
Надо отдать должное большевикам, опыт легендарного Дениса Давыдова был учтён и многократно превзойден - партизанское движение было организовано более чем основательно, причём количество членов партии было по одному-два на каждый партизанский отряд; впрочем, здесь не об этом.
Наступление немцев было стремительным, и когда они пришли в деревню, Николай Кунцевич был дома.
К этому времени он успел перевезти семью (жену Ольгу и трех дочерей) к дальним родственникам в другую деревню повосточнее (д. Смыковичи); понятно, что жить в одной дервне с немцами было небезопасно.
Ночью потомственный шляхтич Николай Кунцевич вместе с другим будущим партизаном угнали у немцев грузовик с провиантом, который потом помог партизанам пережить первую зиму в лесу.
Следует напомнить, что поначалу немцы жгли белорусские деревни практически без разбора: в Белоруссии было достаточно много предназначенных к уничтожению евреев или коммунистов (а также и тех и других одновременно, ведь не случайно "Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом" (с)Ильф,Петров)), и сопротивление немцам было востину всенародным.
Чуть позже по германской армии прошел приказ "не жечь без разбора, а разбираться".
"Разбор" этот в деревне Смыковичи выглядел так.
Жителей деревни, не успевших спрятаться, выгнали из домов за околицу и стали пропускать в деревню после "контроля" двумя местными полицаями.
Полицай Гришка пропустил как "невинную" Тётку Матруну; все знали, что муж Матруны воюет против немцев, но уважали его за добрый нрав, потому Матруна была поначалу Гришкой "помилована". Женщина послушно прошла, но, оглянувшись, увидела, что её сын-подросток Колька завёрнут в другой строй.
Она вернулась к полицаям и стала просить за сына: "Рыгор, а як жа мой Колька, Кольку ж майго адпусцiлi б, а?". Поскольку за "разбором" наблюдал немецкий офицер, Матруну пришлось таки "узнать" и вернуть в строй смертников, где она потом разделила участь сына Кольки.
Помнят жители и девку Лиду, которая спряталась от немцев в хате под полатями, сидела там долго.
Какой-то из немцев, выгонявших жителей, зачем-то вернулся в Лидкину хату. Лида, услышав осторожную поступь оккупанта, приняла его за своего, выглянула из-под тряпок и спросила: "Што, ужо пайшлi?" Лида была расстреляна без "разбора".
Трое малолетних дочерей Кунцевичей спрятались в погребе вместе со свояченицей Катей; проходящий мимо немец бросил в погреб гранату; каким-то чудом осколки не причинили спрятавшимся вреда - застряли в тряпье и пыльных старых подушках.
Когда очередь "разбора" дошла до Ольги Кунцевич, один из полицаев протолкнул её было к "невинным". Однако тот самый Гришка, видимо, реабилитируя себя за "оплошность" с Матруной, признал Ольгу. "Глядзiце, гэта ж жонка партызанскага мельнiка, Колькi Кунцэвiча!" - сказал он, отводя Ольгу к смертникам.
Так погибла моя бабка Ольга Кунцевич. Она не знала, что её муж, бывший шляхтич Коля Кунцевич, к тому времени уже командовал небольшим партизанским взводом, продолжая защищать островок советской власти (партизанскую слободу с сельсоветами, школами, воинскими штабами и т.п.), отвоевывать у оккупантов обозы с оружием, продовольствием и лошадьми.
Выживших после "разбора" в Смыковичах детей Кунцевичей приютила впоследствии та самая Катя, которая укрыла детей в погребе.
Впрочем, выживших тоже в покое не оставили - их (вместе с малолетними детьми) поместили в пересыльный концлагерь в Озаричах. Через три недели пленников концлагеря освободили партизаны.
Николай Кунцевич женился впоследствии на той самой Кате.
Кате Николай нравился в том числе потому, что после захвата фашистского концлагеря очень картинно гарцевал на трофейном скакуне, отбитом из-под какого-то немецкого офицера. Любил дед лошадей стремительных; возможно, страсть к мотоциклизму, бывшая моим утешением довольно долгое время, передалась мне от деда моего Николая Кунцевича.
Такая вот история № 1.
Подтверждает ли эта история что-либо или опровергает что-то?
Конечно же сама по себе ничего она не подтверждает и не опровергает.
Сейчас трудно говорить о настоящих мотивах, заставлявших потомственного шляхтича жениться на простой девушке, трудиться на равных в общине с крестьянами, а потом, рискуя жизнью, воевать за "государство холопов" и за "кровавого сатрапа". Но совершенно точно ясно, что двигали дедом отнюдь не интерес к наживе или ещё к каким "комфортным удовольствиям".
Понятно же, что за комфорт на смерть не идут, ибо к мертвым комфорт ни к чему.
Истории № 2 и № 3. Про предков по отцовской линии. Они намного короче.
Прадед Трофим Барсуков родился в деревне Барсуки под старинным городом Кричевом (это западнее Смоленска, Могилевской губернии).
Прадед был холопом польского пана Гараськи, и жил при одном из гараськовых "маёнткаў" в д. Ерашовка, что недалеко от поселения Климовичи.
Во время войны Трофим Барсук (прадед), и его сын Барсуков Лаврен (мой дед) вместе ушли на фронт.
Через некоторое время Марина Барсукова (моя бабка) получила похоронку на обоих.
Когда и как они погибли - в похоронках написано не было. Остались у Марины Барсуковой дочь Валентина (до сих пор жива, живет в Могилеве) и сын Василий (мой отец, умер несколько лет тому).
Вот и вся история о предках по отцовской линии.
Истории типичные. Говорят, что из тех, кто отправился на фронт в 1941 году, выжили едва ли процента три.
Доказывают ли что-то эти истории?
Таких вот барсучьих историй много, намного больше нежели историй о "безвинно пострадавших пушистиках-одуванчиках", с которых здесь начиналось.
Это истории людей, которые не были репрессированы "кровавыми коммунистами" страшной репрессией отобрания имущества; эти люди не стяжали материальное благо и не сожалели об этих самых потраченных на общее дело материальных благах; они просто отдавали свои жизни ЗА этот самый строй - за будущее человечества, впоследствии оболганное "тоталитарными" и прочими "кровавыми" эпитетами.
Ещё частенько возражают мне, мол, в годы ВОВ против советской власти воевали порядка миллиона человек.
Тоже из геббельсовых агиток цифра взята, да и ладно.
Я не стану опровергать, пусть даже предателей Родины набралось аж миллион, допустим именно столько их воевало против Советов.
Говорит ли это о чём-то? Известно также, что против Советов воевали также и французы, и норвежцы, страны которых официально как бы были противниками Гитлера. И что из того?
Достоверно установлено, что В Великой Войне погибло порядка 11 (одиннадцати) миллионов советских солдат и офицеров. Это столько погибло. Это значит что ЗА Советы воевало по меньшей мере одиннадцать миллионов. А ведь на самом деле их, воюющих за Советы, было больше, гораздо больше.
Ведь для Победы надо было не только абразуру грудью закрыть.
Для Победы кому-то ещё надо было и знамя над оплотом врага водрузить, и потом ещё итоги мировые подвести.
Так что историй, подобных историям о моих предках, их намного больше.
И все эти истории в совокупности своей - это и есть история нашего, "тутошнего" народа.
И даже миллионом частных историй эту совокупность не перкрыть.
Нашлись, конечно, особо одаренные авторы, утверждающие, что репрессированных Сталиным было от 60 до 90 миллионов.
Ну и сравните эти цифры с потерями, к примеру, нашей армии за ВОВ.
За более чем пять лет войны, когда в советских солдат целенаправленно стреляли из современнейшего оружия и бомбили современнейшими бомбами, погибло (как сказано) одиннадцать миллионов. Плюсь ещё гражданских целенаправленно сожжено и ещё каким путем уничтожено порядка шестнадцати. Итого двадцать семь миллионов. Это за пять лет целенаправленного истребления силами и оружием одной из самых мощных и многочисленных армий мира. За это же время тот же Сталин, целенаправленно стреляя и взрывая мобилизованной и вооруженной армией, уничтожил порядка семи или восьми миллионов солдат Вермахта.
Внимание, риторический вопрос: какая армия НКВДшников и сколько десятилетий должны были быть у Сталина, чтобы уничтожить эти злопресловутые 66 миллионов? Какая армия нужна чтобы совершить эти чудовищные по масштабам репрессии в течение "тех самых" двух лет - с 1937 по 1939?
В общем, господа хорошие, можете смело зачислять меня, "долбанько Барсука" в эти, "тутошние".
В "быдло", категорически не желающее, чтобы его дети и дети других "тутошних" оказались в числе "не вписавшихся в рынок, оставшихся не у дел".
Можете не рассказывать ваших слезных историй про кровавые репрессии.
В любом случае нашей крови, крови "тутошних" за нашу же страну пролито больше; если вы вдруг решите снова, как девяносто лет тому, поблудить на крови, не забывайте об этом.
Олег Барсуков.
Очень часто в спорах про наше бытие кто-нибудь обязательно рассказывает душещипательную историю про его отца или деда, которого, к примеру, раскулачили "кровавые сталинские прислужники" и вынудили уехать в город зарабатывать себе на хлеб тяжким пролетарским трудом.
Или, к другому примеру, сказывают историю о том, как его бабушку (прабабушку) из потомственных французских (немецких, польских) дворян выслали, к примеру, в Казахстан, предварительно коварно отобрав нажитое вековыми потугами всего дворянского рода.
Или историю о том, как его предков просто так, от нечего делать, заморили "многомиллионным голодомором", каковых было то ли три то ли пять.
Я теперь более не ссылаюсь на стат.данные, свидетельствующие о том, что во времена т.н. "голодоморов" количество жителей Советской России на самом деле неуклонно росло; не иронизирую, что этот самый рост населения подогревался, по-видимому, искусственно, вероятно, для того, чтобы "голодоморы" и прочие репрессии получались более масштабными и выглядели ещё страшнее.
Я более не напоминаю собеседникам о том, что тема о "кровавых сталинских репрессиях" и "голодоморах" изначально раскручивалась в первую очередь в агитационных материалах, выпускаемых в своё время ведомством партайгеноссе Геббельса, готовящим идейную подоплеку вторжения в нашу страну.
Тема о "кровавом тиране" очень нужна была тогда антирусским силам.
Актуальность этой темы не угасла, впрочем, и до настоящего времени.
Потому и рассказываются эти вот жалостливые истории о низко униженных и страшно оскорбленных предках.
Я теперь возражаю просто: частных историй много.
То есть здравомыслящему понятно, что каждая из частных историй ну никак не может охарактеризовать общественное бытие своего времени в целом.
На то она и частная, история эта.
Для особо упертых, да и для всех остальных тоже, решил вот рассказать истории о моих предках.
История № 1. Мой дед Николай Кунцевич.
Историю эту мне рассказывала и моя мать (родилась в 1934 г., счас ещё жива), и родственники, большинство из которых и поныне живет в деревне Брожа Бобруйского района.
Многое из этой истории (в частности, о шляхецких корнях моего деда) накопали мои "доброжелатели", которые агитировали меня, как "потомственного шляхтича", стать сторонником какой-нибудь либерально-националистической идеи. Постараюсь покороче.
Николай Кунцевич родился в 1909 году где-то в западной части нынешней Беларуси, где именно - уточню позже.
Род Кунцевичей - был шляхецким (дворянским). Кунцевичи имели многочисленные "маёнтки" (имения) и холопов (крепостных то бишь).
Потом, при Советской власти их, понятное дело, раскулачили, оставив какую-то минимальную возможность трудиться самостоятельно или вступить в колхоз.
Два брата Николая Кунцевича после раскулачивания куда-то съехали.
А Николай Кунцевич осел в одной из деревень недалеко от Бобруйска и женился на "холопке" Ольге Михайловне (моя бабка 1908 г.р.). Ольга родила ему трёх дочерей - Тамару, Софию (моя мать) и Марию, о которых чуть позже.
Николаю Кунцевичу нравилось конструировать и строить, и он построил на речке за своим скромным наделом простейшую мельницу, молоть на которую свозили хлеб крестьяне из близлежащих деревень.
Когда началась война и пришли известия о сожженных фашистами деревнях, Николай Кунцевич свою мельницу разобрал и перевез в лес, где формировалась база для будущего партизанского отряда; с помощью коллектива бывших "холопов" мельницу поставили на запруженной бобрами лесной речке.
Надо отдать должное большевикам, опыт легендарного Дениса Давыдова был учтён и многократно превзойден - партизанское движение было организовано более чем основательно, причём количество членов партии было по одному-два на каждый партизанский отряд; впрочем, здесь не об этом.
Наступление немцев было стремительным, и когда они пришли в деревню, Николай Кунцевич был дома.
К этому времени он успел перевезти семью (жену Ольгу и трех дочерей) к дальним родственникам в другую деревню повосточнее (д. Смыковичи); понятно, что жить в одной дервне с немцами было небезопасно.
Ночью потомственный шляхтич Николай Кунцевич вместе с другим будущим партизаном угнали у немцев грузовик с провиантом, который потом помог партизанам пережить первую зиму в лесу.
Следует напомнить, что поначалу немцы жгли белорусские деревни практически без разбора: в Белоруссии было достаточно много предназначенных к уничтожению евреев или коммунистов (а также и тех и других одновременно, ведь не случайно "Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом" (с)Ильф,Петров)), и сопротивление немцам было востину всенародным.
Чуть позже по германской армии прошел приказ "не жечь без разбора, а разбираться".
"Разбор" этот в деревне Смыковичи выглядел так.
Жителей деревни, не успевших спрятаться, выгнали из домов за околицу и стали пропускать в деревню после "контроля" двумя местными полицаями.
Полицай Гришка пропустил как "невинную" Тётку Матруну; все знали, что муж Матруны воюет против немцев, но уважали его за добрый нрав, потому Матруна была поначалу Гришкой "помилована". Женщина послушно прошла, но, оглянувшись, увидела, что её сын-подросток Колька завёрнут в другой строй.
Она вернулась к полицаям и стала просить за сына: "Рыгор, а як жа мой Колька, Кольку ж майго адпусцiлi б, а?". Поскольку за "разбором" наблюдал немецкий офицер, Матруну пришлось таки "узнать" и вернуть в строй смертников, где она потом разделила участь сына Кольки.
Помнят жители и девку Лиду, которая спряталась от немцев в хате под полатями, сидела там долго.
Какой-то из немцев, выгонявших жителей, зачем-то вернулся в Лидкину хату. Лида, услышав осторожную поступь оккупанта, приняла его за своего, выглянула из-под тряпок и спросила: "Што, ужо пайшлi?" Лида была расстреляна без "разбора".
Трое малолетних дочерей Кунцевичей спрятались в погребе вместе со свояченицей Катей; проходящий мимо немец бросил в погреб гранату; каким-то чудом осколки не причинили спрятавшимся вреда - застряли в тряпье и пыльных старых подушках.
Когда очередь "разбора" дошла до Ольги Кунцевич, один из полицаев протолкнул её было к "невинным". Однако тот самый Гришка, видимо, реабилитируя себя за "оплошность" с Матруной, признал Ольгу. "Глядзiце, гэта ж жонка партызанскага мельнiка, Колькi Кунцэвiча!" - сказал он, отводя Ольгу к смертникам.
Так погибла моя бабка Ольга Кунцевич. Она не знала, что её муж, бывший шляхтич Коля Кунцевич, к тому времени уже командовал небольшим партизанским взводом, продолжая защищать островок советской власти (партизанскую слободу с сельсоветами, школами, воинскими штабами и т.п.), отвоевывать у оккупантов обозы с оружием, продовольствием и лошадьми.
Выживших после "разбора" в Смыковичах детей Кунцевичей приютила впоследствии та самая Катя, которая укрыла детей в погребе.
Впрочем, выживших тоже в покое не оставили - их (вместе с малолетними детьми) поместили в пересыльный концлагерь в Озаричах. Через три недели пленников концлагеря освободили партизаны.
Николай Кунцевич женился впоследствии на той самой Кате.
Кате Николай нравился в том числе потому, что после захвата фашистского концлагеря очень картинно гарцевал на трофейном скакуне, отбитом из-под какого-то немецкого офицера. Любил дед лошадей стремительных; возможно, страсть к мотоциклизму, бывшая моим утешением довольно долгое время, передалась мне от деда моего Николая Кунцевича.
Такая вот история № 1.
Подтверждает ли эта история что-либо или опровергает что-то?
Конечно же сама по себе ничего она не подтверждает и не опровергает.
Сейчас трудно говорить о настоящих мотивах, заставлявших потомственного шляхтича жениться на простой девушке, трудиться на равных в общине с крестьянами, а потом, рискуя жизнью, воевать за "государство холопов" и за "кровавого сатрапа". Но совершенно точно ясно, что двигали дедом отнюдь не интерес к наживе или ещё к каким "комфортным удовольствиям".
Понятно же, что за комфорт на смерть не идут, ибо к мертвым комфорт ни к чему.
Истории № 2 и № 3. Про предков по отцовской линии. Они намного короче.
Прадед Трофим Барсуков родился в деревне Барсуки под старинным городом Кричевом (это западнее Смоленска, Могилевской губернии).
Прадед был холопом польского пана Гараськи, и жил при одном из гараськовых "маёнткаў" в д. Ерашовка, что недалеко от поселения Климовичи.
Во время войны Трофим Барсук (прадед), и его сын Барсуков Лаврен (мой дед) вместе ушли на фронт.
Через некоторое время Марина Барсукова (моя бабка) получила похоронку на обоих.
Когда и как они погибли - в похоронках написано не было. Остались у Марины Барсуковой дочь Валентина (до сих пор жива, живет в Могилеве) и сын Василий (мой отец, умер несколько лет тому).
Вот и вся история о предках по отцовской линии.
Истории типичные. Говорят, что из тех, кто отправился на фронт в 1941 году, выжили едва ли процента три.
Доказывают ли что-то эти истории?
Таких вот барсучьих историй много, намного больше нежели историй о "безвинно пострадавших пушистиках-одуванчиках", с которых здесь начиналось.
Это истории людей, которые не были репрессированы "кровавыми коммунистами" страшной репрессией отобрания имущества; эти люди не стяжали материальное благо и не сожалели об этих самых потраченных на общее дело материальных благах; они просто отдавали свои жизни ЗА этот самый строй - за будущее человечества, впоследствии оболганное "тоталитарными" и прочими "кровавыми" эпитетами.
Ещё частенько возражают мне, мол, в годы ВОВ против советской власти воевали порядка миллиона человек.
Тоже из геббельсовых агиток цифра взята, да и ладно.
Я не стану опровергать, пусть даже предателей Родины набралось аж миллион, допустим именно столько их воевало против Советов.
Говорит ли это о чём-то? Известно также, что против Советов воевали также и французы, и норвежцы, страны которых официально как бы были противниками Гитлера. И что из того?
Достоверно установлено, что В Великой Войне погибло порядка 11 (одиннадцати) миллионов советских солдат и офицеров. Это столько погибло. Это значит что ЗА Советы воевало по меньшей мере одиннадцать миллионов. А ведь на самом деле их, воюющих за Советы, было больше, гораздо больше.
Ведь для Победы надо было не только абразуру грудью закрыть.
Для Победы кому-то ещё надо было и знамя над оплотом врага водрузить, и потом ещё итоги мировые подвести.
Так что историй, подобных историям о моих предках, их намного больше.
И все эти истории в совокупности своей - это и есть история нашего, "тутошнего" народа.
И даже миллионом частных историй эту совокупность не перкрыть.
Нашлись, конечно, особо одаренные авторы, утверждающие, что репрессированных Сталиным было от 60 до 90 миллионов.
Ну и сравните эти цифры с потерями, к примеру, нашей армии за ВОВ.
За более чем пять лет войны, когда в советских солдат целенаправленно стреляли из современнейшего оружия и бомбили современнейшими бомбами, погибло (как сказано) одиннадцать миллионов. Плюсь ещё гражданских целенаправленно сожжено и ещё каким путем уничтожено порядка шестнадцати. Итого двадцать семь миллионов. Это за пять лет целенаправленного истребления силами и оружием одной из самых мощных и многочисленных армий мира. За это же время тот же Сталин, целенаправленно стреляя и взрывая мобилизованной и вооруженной армией, уничтожил порядка семи или восьми миллионов солдат Вермахта.
Внимание, риторический вопрос: какая армия НКВДшников и сколько десятилетий должны были быть у Сталина, чтобы уничтожить эти злопресловутые 66 миллионов? Какая армия нужна чтобы совершить эти чудовищные по масштабам репрессии в течение "тех самых" двух лет - с 1937 по 1939?
В общем, господа хорошие, можете смело зачислять меня, "долбанько Барсука" в эти, "тутошние".
В "быдло", категорически не желающее, чтобы его дети и дети других "тутошних" оказались в числе "не вписавшихся в рынок, оставшихся не у дел".
Можете не рассказывать ваших слезных историй про кровавые репрессии.
В любом случае нашей крови, крови "тутошних" за нашу же страну пролито больше; если вы вдруг решите снова, как девяносто лет тому, поблудить на крови, не забывайте об этом.
Олег Барсуков.