Jun 14, 2008 02:17
Белый свет!! Большая люстра и этот пронизывающий свет. Вечером, когда так нужен уютный уголочек с мягким желтым светом, еле освещающим уголок твоего стола и листок бумаги.
Я вышел на кухню, не зажигая ламп, открыл холодильник. Стены тот час покрылись тенями. Налил себе стакан молока в свою кружку. Белое, белое молоко и чёрная, кромешно тёмная кружка. Я просыпался уже пятый раз за ночь. В совершенно разнообразных позах на своей широкой для одного кровати. И каждый раз я вставал и плёлся на кухню, открывал холодильник и доставал что-нибудь вкусненькое, теперь это было молоко. На самом деле причиной всем этим хождениям по ночам был сон, длинный, но с рекламными паузами, как и полагается снам.
Белый свет светил прямо в глаза, вокруг от этого яркого фонаря поблёскивал снег и трещал под ногами. "Кто?!",- раздалось за этим светом, и собака зарычала и загавкала, "Сюда нельзя",- продолжалось на том конце. Я остановился, подождал, пока собака не заткнётся - "Я просто хожу тут, взад вперёд, час назад вас не было", -«Не было, а сейчас есть, проваливай-ка отсюда поскорее, и больше не появляйся! Ты хоть знаешь, куда зашёл?!». "Нет", я развернулся и пошёл по своим следам обратно, снег засыпался мне в бахилы, так много его было. Там куда я шёл, вдалеке, светил фонарь, его то и дело заваливало идущим снегом. Крупные комки снега то и дело перегораживали от меня его излучение. «Тогда домой»,- решил я, и пошёл домой. Деревенский домик, по второй линии предпоследний дом слева. Уютный домик, пока горит свет внутри, и такой холодный, самый настоящий труп, если так скажешь про дома, когда в нём темно. Он похож на людей этим. Я зашёл, включил свет и затопил печку, вдруг отовсюду стали падать тарелки с едой, с полок, с печки, с антресолей. Всё тряслось и тарелки падали и падали, падали и разбивались. А еда на них разлеталась по полу ошмётками. И сделай я шаг, тут же поскользнулся бы и отбил бы себе копчик. Я проснулся. Хотелось есть.
Одеяло валялось где-то в ногах, сам я лежал поперёк кровати - ноги вместе, руки врозь. Встал, за окном уже стоял утренний сумрак, на часах уже было 4:56. Надел шерстяные носки, чтобы не замёрзнуть и пошёл на кухню. Я открыл холодильник, и ничего лучше молока мне на глаза не попалось. Налили в свою чёрную кружку, сел напротив окна. Всё-таки в одних носках, хоть и шерстяных, было холодно, надо было надеть хотя бы трусы, подумал я и залпом допил всё, что оставалось в кружке. На дне красовалась керамическая жаба-обманка.
Вышел на улицу. Ужасный белый свет от фонарей начинал раздражать. Может быть, было ничего, но ночью, а не утром. Впрочем, сами фонари не виноваты, они не решают, что им следует делать, кто-то другой делает это. А он, конечно, спит, пьёт, или трахается. Ну, всё как у людей. Спать хотело и мне. Всё же я отошёл от этих фонарей подальше. И оказался на железнодорожных путях. Поезда проносились на Москву и от неё, а я стоял между путями, и меня сдувало ветром от проходящих поездов, то влево, то вправо. Поочерёдно. Мне уже надоело и яркий свет от фонаря на лбу у локомотива - последнее, что я помню.
Опять белый, яркий, слепящий свет. Комната и белые одеяла. Наверняка видел такую во сне. Наверняка это и есть тот сон. За окном ночь такая, что глаз выколи - ничего не видно, гавкает собака. Значит не сон, а действительность. Мозг выдаёт всё, что помнит. Вкусный торт времён нового года, лай собаки, ночь, стакан молока, блестящий свет, разбитый фарфор, керамическая жаба, листок бумаги. И отключается.
"Внимание! Пациент, ваш код идентификации 1817, запишите его и запомните. Ваша смерть зафиксирована, время четыре пятьдесят пять".