Послесловие к вечеру "Многоголосие Бялика" (140 лет со дня рождения поэта)
О предстоящем вечере я писала здесь. Хочу поделиться некоторыми впечатлениями после этого события. Будут они, правда, неполными, т.к., я не смогла остаться до завершения. Мои предположения о выборе р.Лау строк Бялика для прочтения оказались совершенно неверными, ошибочными и т.п. Итак, что же читал р.Лау и о чем он поведал, предваряя эти строки?
1.
Фотографии с этого вечера (1, 4 - 13) сделаны Алексом Накаряковым. Огромное ему спасибо за выделенное время, терпение и выдержку в зале, переполненном в три раза больше, чем это допустимо и возможно...
Каждому выступающему было отведено 10 минут. Р.Лау задал совершенно правильный тон последующим выступлениям, предварив чтение стихов Бялика рассказом из собственной жизни. В послевоенной жизни Лёлика Лау было несколько человек, которых он при любой возможности - письменно ли, со страниц своей книги, в устных ли выступлениях - вспоминает теплыми словами и с уважением. Среди них - р. Мордехай Фогельман 1898 - 1984), брат его мамы, в доме которого в Кирият-Моцкине он - потерявший родителей в Катастрофе - рос...
2.
Снимок .Фогельмана сделан в его кабинете, в Кирият-Моцкине, в городе, главным раввином которого р.Фогельман был долгие годы.
Р.Мордехай Фогельман в 1940 году вместе с семьей сможет покинуть уже оккупированную Польшу. Оставит город Катовице, главным раввином которого он был. Но событие, о котором поведал на вечере р.Исраэль-Меир Лау, происходило на железнодорожной станции Катовиц за шесть лет до этого, в 1934 году. Летом того года через Катовице пролегал путь Бялика в Вену, на операцию. Как выяснится позже, путь последний. Четыре часа молчаливого ожидания пересадки в Катовицах были для Бялика, видимо, непозволительной роскошью. Наверное, именно поэтому, вслушиваясь в собственные предчувствия неоступного финала, и решил Бялик попросить р.Фогельмана об одолжении: придти на вокзал. Благо, тем для разговора было предостаточно.
3.
Р.Фогельман - выпускник знаменитых довоенных ешив Европы, среди которых ешива "Хохмей Люблин", а также выпускник университетов в Берне и Цюрихе (специальности - история, философия, классические языки), докторат р.Фогельман защищал в университете во Флоренции
Думается мне, что беседа эта была для Бялика неким продолжением его последнего тель-авивского выступления, в здании на ул.Бальфур, 30, на еженедельной встрече с тель-авивцами в рамках "Субботнего удовольствия" ("Онег Шаббат"), выступления, проникнутого волнением за непрерывность еврейских традиций... Стихотворение, прозвучавшее из уст р.Лау на юбилее поэта, о том же. Оно - как путеводитель незатейливому в своей прямолинейной уверенности путешественнику - уверенности во всегдашнее начало, всенепременный взгляд лишь вперед, без оглядок, не более...
"Если познать ты хочешь тот родник" (1898, пер.Жаботинского)
"...Если познать ты хочешь тот источник,
Из чьих глубин твой брат порабощенный
Черпал в могильной муке, под бичом,
Утеху, веру, крепость, мощь терпенья
И силу плеч - нести ярмо неволи
И тошный мусор жизни, в вечной пытке
Без края, без предела, без конца..."
Уже не первый раз мне доводится слышать выступления р.Лау. Он всегда очень понятен, харизматичен, всегда умеет в предоставленный регламент выразить главное языком сочным, образным и уважительно ясным. Еще несколько фотографий.
4.
5.
Слева - направо: лауреат Нобелевской премии в области химии проф.Даниэль Шехтман и лауреат Государственной премии Израиля, фотограф Алекс Либек с р.Лау
6.
проф.Шехтман и р.Лау
Для проф.Рут Бен-Исраэль вчерашний юбилейный вечер, по ее признанию, замкнул некий круг.
7.
В 1940 году, ей, тогда тель-авивской девочке девяти лет, выпала честь быть приглашенной на отоборочные экзамены в студию юных дарований при театре "Габима". Экзамен она провалила, обозначив это событие во вчерашнем 10-минутном выступлении, как "единственный раз в моей жизни, когда я покидала какое-либо начинание, признав свое поражение". Тогда выбор стихотворения был доверен педагогу, актеру габимовской труппы. Он предложил девочке прочесть бяликовское cтихотворение "О резне".... В вечер 140-летия Бялика репертуар для чтения проф.Бен-Исраэль определяла уже сама. Она читала прозу, "Легенду о трех и четырех" (первый вариант). Прекрасную еврейскую сказку, если хотите, основывающуюся на сюжете, изложенном в Мидраш Танхума, а название позаимствовавшую из Соломоновых притчей ("Мишлей")
שְׁלשָׁה הֵמָּה, נִפְלְאוּ מִמֶּנִּי וארבע (וְאַרְבָּעָה), לא יְדַעְתִּים
Написано у царя Шломо (гл.30, предложения 18-20):
"Три (вещи) сокрыты для меня, а четырех не знаю. Путь орла на небе, путь змея на скале, путь корабля среди моря и путь мужчины у отроковицы"
Едва начав читать это произведение, вы обнаружите, что сюжет о царской дочери, отдаленной по указанию отца-царя в недоступное место, и женихе - бедном страннике - уже не раз встречался вам в намного более поздних, чем первоисточник (мидраш Танхума) обработанной Бяликом аллегории-легенды. Как поется в израильской песенке на стихи Рахель Шапиро и музыку Монио Амарильо в исп. состава армейского ансамбля десантных войск ЦАХАЛа, "если есть у нас Царь, и есть у нас орел, и есть благородная принцесса - послушайте, какая история может получиться..."
По признанию Бялика именно совет супруги - Мани - помог ему в свое время выбрать название "Легенды о трех и четырех". Проф. Рут Бен-Исраэль отметила, что выбор именно этой сказки для чтения на вечере - это еще и ее дань собственной семейной истории, удивительно напоминающей древний сюжет. Рут не поведала, кто и что в ее жизни девочки из богатой тель-авивской семьи послужили орлом, змеем, стволом дерева, обвивающем самые высокие замки и кораблем, пролагающим самые фантастические пути в бескрайнем море, но все добрые слова, сказанные в адрес своего мужа, с которым ее семейный стаж составляет уже 58 лет, она, спустившись со сцены, подкрепила нежным поцелуем.
Юбилейный вечер проходил в зале, который был построен по просьбе вдовы Бялика в 60-ые годы. За счет строительства "Дома Мани" была снесена часть сада, обрамлявшего дом. Архитектура нового строения покорно вписывалась в неспешную сухость функциональности осваиваемого мировой архитектурой послевоенного брутально-молчаливого отказа от излишеств. В зале Дома Мани максимум 200 посадочных мест. Сколько людей смогли вчера, перекрыв по интесивности прорыва штурм Зимнего в питерском 17-м году прошлого века, прорваться до посадочных мест, я не знаю. Знаю лишь, что несколько сотен человек наблюдали за происходящим не в самом зале, а по прямой трансляции, предусмотрительно выведенной в здание старой тель-авивской мэрии (Бейт хаИр).
8.
Трансляция вечера в здании старой мэрии
Одним из НЕпопавших к основной сцене людей, оказался... Шмуэль Авнери, главный архивариус бяликовского дома, который "сочинил" этот вечер. В сегодняшнем разговоре он признался, что наблюдая с третьего яруса старой мэрии за количеством пришедших на вечер слушателей, он не знал, чему больше радоваться: происходящему вечеру или той многосотенной веренице зрителей, разместившихся в двух зданиях.
Следующая фотография - это непосредственно зал "Дома Мани".
9.
Видите, кто сидит там в белом углу, неподалеку от огнетушителя с нервным лицом, вынашивая планы разбросать по залу листовки с лозунгом "На рынке Кармель ведут себя тише и спокойнее, чем вы тут все вообще!":))?
Если посвятить еще несколько слов курьезам, закончившимся благополучно, вновь упомяну проф.Даниэля Шехтмана. К сожалению, я не слышала его выступления, т.к., ушла раньше. Но от лица тех, кто слышал, хочется поблагодарить ту оставшуюся неизвестной для истории даму, которая, лишь выснив досконально вопрос "Где же будет сидеть она?", если освободит кресло, изначально подписанное и зарезервированное для лауреата Нобелевской премии, подарила пришедшим прекрасные, как говорят слышавшие вчера Шехтмана очевидцы, минуты прочтения бяликовских строк...
10.
проф.Шехтман
За год до смерти, в 1933 году, Бялик высказал вслух свою мечту: президентом будущей Академии языка иврит должен будет стать человек, родившийся "южнее моря Средиземного". Проф.Моше Бар-Ашер первое стихотворение Бялика прочитал еще в Марокко в возрасте семи лет.
11.
Проф.Бар-Ашер, вспоминая дом отца, отметил, что тот, подводя итоги своей жизни, вспоминал два важнейших события: написание 118 свитков Торы и прочтение 100 раз "Книги Агады", составленной Бяликом и Равницким. Отец, как отметил проф.Бар-Ашер, знал целые отрывки этой книги наизусть. На вечере лауреат государственной премии Израиля, глава Академии языка иврит читал стихотворение "Подвижник", объяснив этот выбор немалочисленными беседами своих собственных юношеских лет в ешиве на Юге Израиля с преподавателем - р.Зельцером, чей отец в такие же юношеские годы, но уже Бялика, был хеврутой (партнером по изучению Гемары и т.д.) будущего поэта в Воложинской ешиве.
10-минутный регламент изначально был удвоен организаторами вечера лишь для одного выступающего. Хаим Гури.
12.
Он - единственный на вечере представлял израильскую литературу. Это расширенное фермато реплики-речи Гури, лившейся из сердца, ноющего за ушедшее, за уходящее, напоминало мне предфинальную исповедь уходящего человека... Он, родившися в Тель-Авиве 90 лет назад, приехал вчера из Иерусалима на улицу, которую помнил 11-летним мальчиком, идущим среди десятков тысяч людей, провожавших Бялика в последний путь, говорил о своем видении понятия "элита". И оно удивительнейшим образом совпадало, как мне кажется, с планкой "грозноязыкого, как пророк, и нежноматеринского необътным еврейским сердцем" * Бялика...Скромный, терпеливо ждущий не только выступления, но и самой возможности пройти в зал, отогревающийся горячим чаем и горечью табака неразрывной его спутницы - трубки... На вечере Хаим Гури читал отрывки из поэмы "Сказание о погроме":
"… И дверь, войдя, замкни,
И стань во тьме, и с горем тихо слейся,
Уйди в него, и досыта напейся
И на всю жизнь им душу наводни,
Чтоб, дальше - в дни, когда душе уныло
И гаснет мощь - чтоб это горе было
Твоей последней помощью в те дни,
Источником живительного яда, -
Чтоб за тобою злым кошмаром ада
Оно ползло, ползло, вселяя дрожь;
И понесешь в края земного шара,
И будешь ты для этого кошмара
Искать имен, и слов, и не найдешь…"
13.
Хаим Гури - в зале, в центре
Я, к сожалению, уже не узнала, чей выбор пал на строки, которые люблю особенной любовью, каждый раз перед экскурсией обещая себе прочитать их гостям и почти никогда не выполняя собственное обещание. Уж слишком они хрупки в своей простой дальновидности собственной биографии:
וְהָיָה כִּי תִמְצְאוּ
На русский язык это стихотворение 1910-го года перевел Федор Сологуб:
"Так будет, - найдете вы летопись сердца
На площади пыльной,
И скажете: "Жил человек прямодушный,
Усталый, бессильный."
И жил, и работал, смиренно готовый
В углу затаиться.
Встречал он без радости и без проклятья
Все, что ни случится.
Пойдет простодушно, - пути его были
Всегда не лукавы.
От малого дела не шел за великим,
Не жаждал он славы.
Незваное, поздно придет ли величье
С ликующим звоном.
Он станет, он глянет, дивяся, но тотчас
Уходит с поклоном.
Стучится ли в дверь к нему поздняя слава,
Ее не впускал он.
И наглость собачью, и заячью кротость
Равно презирал он.
Приют для души - невеликая келья
В одно лишь оконце.
В ней дух не являлся ни адского мрака,
Ни горнего солнца.
Молитву он знал, - тяжело ль становилось,
Он в келью стремился,
Склонялся к окну, трепетал и пылал он,
И тихо молился.
И длилась молитва, как дни его жизни,
Но Вышняя сила
Дала, что не надо, - в единой надежде
Отказано было.
До смерти душа не отчаялась в Боге,
Ждала утешенья,
И сердце молилось, и умерло сердце
Во время моленья."
Дани Литани прекрасно исполнил балладу, написанную им на эти строки. Строка, говорящая צִדְקַת לֵב שָׁפָן олько в музыкальном варианте стихотворения пробудила во мне сожаление о том, что Сологубу пришлось при переводе довольствоваться, очевидно, всего лишь подстрочником...
============================================================
* - цитата из книги братьев Вайнеров "Петля и камень в зеленой траве"
1.
Фотографии с этого вечера (1, 4 - 13) сделаны Алексом Накаряковым. Огромное ему спасибо за выделенное время, терпение и выдержку в зале, переполненном в три раза больше, чем это допустимо и возможно...
Каждому выступающему было отведено 10 минут. Р.Лау задал совершенно правильный тон последующим выступлениям, предварив чтение стихов Бялика рассказом из собственной жизни. В послевоенной жизни Лёлика Лау было несколько человек, которых он при любой возможности - письменно ли, со страниц своей книги, в устных ли выступлениях - вспоминает теплыми словами и с уважением. Среди них - р. Мордехай Фогельман 1898 - 1984), брат его мамы, в доме которого в Кирият-Моцкине он - потерявший родителей в Катастрофе - рос...
2.
Снимок .Фогельмана сделан в его кабинете, в Кирият-Моцкине, в городе, главным раввином которого р.Фогельман был долгие годы.
Р.Мордехай Фогельман в 1940 году вместе с семьей сможет покинуть уже оккупированную Польшу. Оставит город Катовице, главным раввином которого он был. Но событие, о котором поведал на вечере р.Исраэль-Меир Лау, происходило на железнодорожной станции Катовиц за шесть лет до этого, в 1934 году. Летом того года через Катовице пролегал путь Бялика в Вену, на операцию. Как выяснится позже, путь последний. Четыре часа молчаливого ожидания пересадки в Катовицах были для Бялика, видимо, непозволительной роскошью. Наверное, именно поэтому, вслушиваясь в собственные предчувствия неоступного финала, и решил Бялик попросить р.Фогельмана об одолжении: придти на вокзал. Благо, тем для разговора было предостаточно.
3.
Р.Фогельман - выпускник знаменитых довоенных ешив Европы, среди которых ешива "Хохмей Люблин", а также выпускник университетов в Берне и Цюрихе (специальности - история, философия, классические языки), докторат р.Фогельман защищал в университете во Флоренции
Думается мне, что беседа эта была для Бялика неким продолжением его последнего тель-авивского выступления, в здании на ул.Бальфур, 30, на еженедельной встрече с тель-авивцами в рамках "Субботнего удовольствия" ("Онег Шаббат"), выступления, проникнутого волнением за непрерывность еврейских традиций... Стихотворение, прозвучавшее из уст р.Лау на юбилее поэта, о том же. Оно - как путеводитель незатейливому в своей прямолинейной уверенности путешественнику - уверенности во всегдашнее начало, всенепременный взгляд лишь вперед, без оглядок, не более...
"Если познать ты хочешь тот родник" (1898, пер.Жаботинского)
"...Если познать ты хочешь тот источник,
Из чьих глубин твой брат порабощенный
Черпал в могильной муке, под бичом,
Утеху, веру, крепость, мощь терпенья
И силу плеч - нести ярмо неволи
И тошный мусор жизни, в вечной пытке
Без края, без предела, без конца..."
Уже не первый раз мне доводится слышать выступления р.Лау. Он всегда очень понятен, харизматичен, всегда умеет в предоставленный регламент выразить главное языком сочным, образным и уважительно ясным. Еще несколько фотографий.
4.
5.
Слева - направо: лауреат Нобелевской премии в области химии проф.Даниэль Шехтман и лауреат Государственной премии Израиля, фотограф Алекс Либек с р.Лау
6.
проф.Шехтман и р.Лау
Для проф.Рут Бен-Исраэль вчерашний юбилейный вечер, по ее признанию, замкнул некий круг.
7.
В 1940 году, ей, тогда тель-авивской девочке девяти лет, выпала честь быть приглашенной на отоборочные экзамены в студию юных дарований при театре "Габима". Экзамен она провалила, обозначив это событие во вчерашнем 10-минутном выступлении, как "единственный раз в моей жизни, когда я покидала какое-либо начинание, признав свое поражение". Тогда выбор стихотворения был доверен педагогу, актеру габимовской труппы. Он предложил девочке прочесть бяликовское cтихотворение "О резне".... В вечер 140-летия Бялика репертуар для чтения проф.Бен-Исраэль определяла уже сама. Она читала прозу, "Легенду о трех и четырех" (первый вариант). Прекрасную еврейскую сказку, если хотите, основывающуюся на сюжете, изложенном в Мидраш Танхума, а название позаимствовавшую из Соломоновых притчей ("Мишлей")
שְׁלשָׁה הֵמָּה, נִפְלְאוּ מִמֶּנִּי וארבע (וְאַרְבָּעָה), לא יְדַעְתִּים
Написано у царя Шломо (гл.30, предложения 18-20):
"Три (вещи) сокрыты для меня, а четырех не знаю. Путь орла на небе, путь змея на скале, путь корабля среди моря и путь мужчины у отроковицы"
Едва начав читать это произведение, вы обнаружите, что сюжет о царской дочери, отдаленной по указанию отца-царя в недоступное место, и женихе - бедном страннике - уже не раз встречался вам в намного более поздних, чем первоисточник (мидраш Танхума) обработанной Бяликом аллегории-легенды. Как поется в израильской песенке на стихи Рахель Шапиро и музыку Монио Амарильо в исп. состава армейского ансамбля десантных войск ЦАХАЛа, "если есть у нас Царь, и есть у нас орел, и есть благородная принцесса - послушайте, какая история может получиться..."
Click to viewПо признанию Бялика именно совет супруги - Мани - помог ему в свое время выбрать название "Легенды о трех и четырех". Проф. Рут Бен-Исраэль отметила, что выбор именно этой сказки для чтения на вечере - это еще и ее дань собственной семейной истории, удивительно напоминающей древний сюжет. Рут не поведала, кто и что в ее жизни девочки из богатой тель-авивской семьи послужили орлом, змеем, стволом дерева, обвивающем самые высокие замки и кораблем, пролагающим самые фантастические пути в бескрайнем море, но все добрые слова, сказанные в адрес своего мужа, с которым ее семейный стаж составляет уже 58 лет, она, спустившись со сцены, подкрепила нежным поцелуем.
Юбилейный вечер проходил в зале, который был построен по просьбе вдовы Бялика в 60-ые годы. За счет строительства "Дома Мани" была снесена часть сада, обрамлявшего дом. Архитектура нового строения покорно вписывалась в неспешную сухость функциональности осваиваемого мировой архитектурой послевоенного брутально-молчаливого отказа от излишеств. В зале Дома Мани максимум 200 посадочных мест. Сколько людей смогли вчера, перекрыв по интесивности прорыва штурм Зимнего в питерском 17-м году прошлого века, прорваться до посадочных мест, я не знаю. Знаю лишь, что несколько сотен человек наблюдали за происходящим не в самом зале, а по прямой трансляции, предусмотрительно выведенной в здание старой тель-авивской мэрии (Бейт хаИр).
8.
Трансляция вечера в здании старой мэрии
Одним из НЕпопавших к основной сцене людей, оказался... Шмуэль Авнери, главный архивариус бяликовского дома, который "сочинил" этот вечер. В сегодняшнем разговоре он признался, что наблюдая с третьего яруса старой мэрии за количеством пришедших на вечер слушателей, он не знал, чему больше радоваться: происходящему вечеру или той многосотенной веренице зрителей, разместившихся в двух зданиях.
Следующая фотография - это непосредственно зал "Дома Мани".
9.
Видите, кто сидит там в белом углу, неподалеку от огнетушителя с нервным лицом, вынашивая планы разбросать по залу листовки с лозунгом "На рынке Кармель ведут себя тише и спокойнее, чем вы тут все вообще!":))?
Если посвятить еще несколько слов курьезам, закончившимся благополучно, вновь упомяну проф.Даниэля Шехтмана. К сожалению, я не слышала его выступления, т.к., ушла раньше. Но от лица тех, кто слышал, хочется поблагодарить ту оставшуюся неизвестной для истории даму, которая, лишь выснив досконально вопрос "Где же будет сидеть она?", если освободит кресло, изначально подписанное и зарезервированное для лауреата Нобелевской премии, подарила пришедшим прекрасные, как говорят слышавшие вчера Шехтмана очевидцы, минуты прочтения бяликовских строк...
10.
проф.Шехтман
За год до смерти, в 1933 году, Бялик высказал вслух свою мечту: президентом будущей Академии языка иврит должен будет стать человек, родившийся "южнее моря Средиземного". Проф.Моше Бар-Ашер первое стихотворение Бялика прочитал еще в Марокко в возрасте семи лет.
11.
Проф.Бар-Ашер, вспоминая дом отца, отметил, что тот, подводя итоги своей жизни, вспоминал два важнейших события: написание 118 свитков Торы и прочтение 100 раз "Книги Агады", составленной Бяликом и Равницким. Отец, как отметил проф.Бар-Ашер, знал целые отрывки этой книги наизусть. На вечере лауреат государственной премии Израиля, глава Академии языка иврит читал стихотворение "Подвижник", объяснив этот выбор немалочисленными беседами своих собственных юношеских лет в ешиве на Юге Израиля с преподавателем - р.Зельцером, чей отец в такие же юношеские годы, но уже Бялика, был хеврутой (партнером по изучению Гемары и т.д.) будущего поэта в Воложинской ешиве.
10-минутный регламент изначально был удвоен организаторами вечера лишь для одного выступающего. Хаим Гури.
12.
Он - единственный на вечере представлял израильскую литературу. Это расширенное фермато реплики-речи Гури, лившейся из сердца, ноющего за ушедшее, за уходящее, напоминало мне предфинальную исповедь уходящего человека... Он, родившися в Тель-Авиве 90 лет назад, приехал вчера из Иерусалима на улицу, которую помнил 11-летним мальчиком, идущим среди десятков тысяч людей, провожавших Бялика в последний путь, говорил о своем видении понятия "элита". И оно удивительнейшим образом совпадало, как мне кажется, с планкой "грозноязыкого, как пророк, и нежноматеринского необътным еврейским сердцем" * Бялика...Скромный, терпеливо ждущий не только выступления, но и самой возможности пройти в зал, отогревающийся горячим чаем и горечью табака неразрывной его спутницы - трубки... На вечере Хаим Гури читал отрывки из поэмы "Сказание о погроме":
"… И дверь, войдя, замкни,
И стань во тьме, и с горем тихо слейся,
Уйди в него, и досыта напейся
И на всю жизнь им душу наводни,
Чтоб, дальше - в дни, когда душе уныло
И гаснет мощь - чтоб это горе было
Твоей последней помощью в те дни,
Источником живительного яда, -
Чтоб за тобою злым кошмаром ада
Оно ползло, ползло, вселяя дрожь;
И понесешь в края земного шара,
И будешь ты для этого кошмара
Искать имен, и слов, и не найдешь…"
13.
Хаим Гури - в зале, в центре
Я, к сожалению, уже не узнала, чей выбор пал на строки, которые люблю особенной любовью, каждый раз перед экскурсией обещая себе прочитать их гостям и почти никогда не выполняя собственное обещание. Уж слишком они хрупки в своей простой дальновидности собственной биографии:
וְהָיָה כִּי תִמְצְאוּ
На русский язык это стихотворение 1910-го года перевел Федор Сологуб:
"Так будет, - найдете вы летопись сердца
На площади пыльной,
И скажете: "Жил человек прямодушный,
Усталый, бессильный."
И жил, и работал, смиренно готовый
В углу затаиться.
Встречал он без радости и без проклятья
Все, что ни случится.
Пойдет простодушно, - пути его были
Всегда не лукавы.
От малого дела не шел за великим,
Не жаждал он славы.
Незваное, поздно придет ли величье
С ликующим звоном.
Он станет, он глянет, дивяся, но тотчас
Уходит с поклоном.
Стучится ли в дверь к нему поздняя слава,
Ее не впускал он.
И наглость собачью, и заячью кротость
Равно презирал он.
Приют для души - невеликая келья
В одно лишь оконце.
В ней дух не являлся ни адского мрака,
Ни горнего солнца.
Молитву он знал, - тяжело ль становилось,
Он в келью стремился,
Склонялся к окну, трепетал и пылал он,
И тихо молился.
И длилась молитва, как дни его жизни,
Но Вышняя сила
Дала, что не надо, - в единой надежде
Отказано было.
До смерти душа не отчаялась в Боге,
Ждала утешенья,
И сердце молилось, и умерло сердце
Во время моленья."
Дани Литани прекрасно исполнил балладу, написанную им на эти строки. Строка, говорящая צִדְקַת לֵב שָׁפָן олько в музыкальном варианте стихотворения пробудила во мне сожаление о том, что Сологубу пришлось при переводе довольствоваться, очевидно, всего лишь подстрочником...
============================================================
* - цитата из книги братьев Вайнеров "Петля и камень в зеленой траве"