Партитура звезд. Из старых семейных фотоальбомов жителей Тель-Авива
Работаю над альбомом Хаима Кохави (Коэна) для проекта фотографий из старых семейных альбомов. Вообще-то всю жизнь свою Хаим проработал штукатуром, но в свободное время лепил скульптуры из песка. Благо, город, в котором он жил, и так весь был из этого материала вылеплен: cначала в мечтах, а потом и собран по песчинкам. Мечталось о городе таком еще отцу Хаима, Ашеру Коэну, бежавшему от погромов, разразившихся в Марокко после приезда туда сэра Моше Монтефиоре. Ну, да, ладно, сейчас речь не величавых героях еврейской истории. Речь сейчас о простом штукатуре Хаиме, и о том, как благодаря, фактически, ему, я узнала сегодня неведомые для меня имена музыкантов и, вот, сижу в наушниках и возращаюсь снова и снова к замечательному произведению, неслышанному мною ранее - альтовой сонате Арнольда Бакса (1883-1953). Но об этом ближе к финалу поста.
Хаим стоит во втором ряду, второй справа. Фотография сделана после возвращения семьи Коэнов в Тель Авив из изгнания в Египет, куда отправлены они были во велению турецких властей, не желавших видеть иностранных подданых в период Первой мировой войны на территории владычества своего...
Судя по тому, как Хаим умел лепить из песка, делал он это талантливо.
Хаим и любимая жена Рахель, в девичестве Рафалович, репатриантка из Польши.
Его мастерская, она же студия, она же творческая лаборатория, располагалась прямо на ТА пляже.
Хаим слева.
Выгода такого выбора места очевидна: рабочий материал в безграничном количестве прямо, даже, не под руками, а под ногами, и мгновенный интерес, а, там, и успех у зрителей.
Обратите внимание, и название композиции - "ХеХалуц" ("Первопроходец") - вылеплено из песка.
Темами Хаим увелкался разными. В жанрах был менее порывист. Любил портреты. Трехмерность, как сказали бы сейчас, просто не отпускала ни одно песочное творение Хаима.
Интересовался темами библейскими.
Тема женщины и змея-искусителя- чуть ли не лейтмотив в песчаном творчестве Хаима.
Не обделял внимание историю. Ближнюю и таковой воспринимаемую.
Как думаете, что и кто более узнаваемы?:) Cерп и молот, или Ильич в обрамлении таковых?:)
Необъяснимая тяга к реалиям далекого сурового края была дополнена и внимание к литературе такового.
Бюст Л.Н.Толстого. И он смыт будет морем средьземноморским...)
Фамилию Хаим носил простую еврейскую: Коэн. Поменять ее решился, когда понял, что трамва, полученная при обвале гостиницы, возводимой его строительной бригадой в Иерихо, особого ущерба здоровью не нанесла. Под счастливой звездой родился - посчитал, а, следовательно, фамилию выбрал звездную: Кохави (кохав - звезда, ивр.)
1927, Иерихо, последствия землятресения. Хаим стоит, скрестив руки, третьий справа (осчет от юноши в фуражке, сидящем справа...)
А однажды работу Хаима решили отвезти на выставку, и звездность востребованности и признания очень кстати сошлась со звездностью словообразования приобретенной фамилии.
Вот работа.
Хаим и название ей придумал: "Собака и змей"
Погрузили эту композицию, прихватив массивную "цитату" из метража левантийского пляжного пейзажа, и привезли.... А, вот, куда привезли, я пока определить не смогла. Знатоки ТА молчат в неведомости ответа. Зал, у которого в кадр попал лишь вход, пока остался неузнаваем....
Но я всегда "цепляюсь" за любую деталь, которая, вдруг, да, и сможет помочь. Вот, и на этот раз невозможно было не заметить, что на двери зала висит афиша. Объявление двуязычное: на иврите и на английском. Первым бросилось в глаза имя Гарриэт Коэн (1895-1967), как оказалось, замечательной британской пианистки. Кстати, вы заметили, однофамилицы нашего героя?
В Сети выложены не многочисленные, но очень убеждающие в хрупкой и величавой красоте дара Гарриэт записи. И, подобно тому, как точны и одновременно неуловимы с своей укрываемой пограничности линии силуэта Коэн на ее многочисленных фотопортретах,...
...так филигранно обтекаемо изящество ее голосоведения, и ни на йоту не дающее основание заподозрить интерпретацию в склоняемости к быстроте отлистывания параграфов верстаемой жизни...
Второе имя на афише - британского дирижера, сэра Малькольма Сарджента (1895-1967).
фото
17 мая 1937 года Моше Шарет записал в своем рабочем дневнике:
"Йехошуа Гордон сопровождал дирижера Малькольма Сарджента в поездке по Изрэельской долине. И это после знакомства того с реалиями службы еврейских полицейских там. К нам же Сарджента направил Верховный коммиссар Эрец Исраэль, попросив познакомить гостя с жизнью еврейских поселений на Севере..." (перевод мой)
Очевидно, это экскурсия была предпринята Сарджентом, будущим главным дирижером лондонского филармонического оркестра радио ВВС, в перерыве между репетициями с недавно созданным филармоническим оркестром Палестины-Эрец Исраэль (будущим ИФО). В памяти музыкантов (кстати, по непонятным причинам, в отличие от музыковедов поколений последующих), остался не только факт участия оркестра под управлением Малькольма Сарджента в торжественном концерте по случаю коронации короля Джорджа VI в том же мае 1937-го, но и ...оркестровка гимна "ХаТиква", написанная Сарджентом к данному событию (писала об этом здесь). Музыкальный критик Менаше Рабина (Рабинович) писал в газете "Давар" за 18 мая 1937 года:
"После того, как был сыгран гимн Британии, обратился Сарджент к гимну еврейскому - "ХаТикве". Сарджент продирижировал полной версией гимна, чтобы не было принято до него в подмандатной Палестине. Оркестр под управлением Сарджента отыграл "ХаТנкву" вдохновенно, с полной отдачей, с воодушевлением и выразительно, чтобы имело огромное воздействие на слушателей" (перевод мой).
Мне неизвестно, происходили ли гастроли, о которых возвещала на нашей фотографии двуязычная афиша, в тот же, 1937-й, год. Я знаю, что Гарриэт Коэн приезжала в Эрец Исраэль и в 1939 году, занимаясь проблемами еврейских беженцев из Европы. А для Сарджента это были уже его вторые гастроли на Ближнем Востоке. По всей видимости, мне не узнать, удостоилась ли песчаная композиция Хаима Кохави (Коэна) быть выставленной именно на торжествах по случаю очередного праздника британской короны или в рамок некоего, иного, события. Я лишь смогла в очередной раз убедиться в непреложности одного закона. Какого? Давайте, сначала небольшой музыкальный перерыв: ту самую альтовую соната неизвестного мне ранее Арнольда Бакса, в исп. Вильяма Примроуза (сколько же открытий !), блестящего альтиста, и Гарриэт Коэн, уже нам знакомой...
Вот, такой пазл случайно был собран благодаря фотографии, с нещадно низкой резолюцией, на которой была запечатлена привлекшая мое внимание афиша концерта гостей британских... Все мы в жизни своей лепнины любители. Лепим ли из песка, из слов, из звуков. Мы строим и строим эту еженощно желающую ускользнуть жизнь...
Узнали? Это наш Хаим, герой рассказа. Песка в тот снежный, 1950-ый год, не хватало - лепил из снежинок...
И пусть наши строения и лепнины иногда тают на глазах, пусть сносима равнодушием стрелки секундной оказывается воздушность наших замков и заземленность проблесков отваги. Мы строим, собираем, вбираем, соединяем, не давая безводушности межпальцевого пространства перекрыть своим вакуумом нашу, зачастую скрываемую даже от самих себя, простодушную радость от жизни. Той, которую слепил давно Некто. Из песчинки и звука.
Хаим стоит во втором ряду, второй справа. Фотография сделана после возвращения семьи Коэнов в Тель Авив из изгнания в Египет, куда отправлены они были во велению турецких властей, не желавших видеть иностранных подданых в период Первой мировой войны на территории владычества своего...
Судя по тому, как Хаим умел лепить из песка, делал он это талантливо.
Хаим и любимая жена Рахель, в девичестве Рафалович, репатриантка из Польши.
Его мастерская, она же студия, она же творческая лаборатория, располагалась прямо на ТА пляже.
Хаим слева.
Выгода такого выбора места очевидна: рабочий материал в безграничном количестве прямо, даже, не под руками, а под ногами, и мгновенный интерес, а, там, и успех у зрителей.
Обратите внимание, и название композиции - "ХеХалуц" ("Первопроходец") - вылеплено из песка.
Темами Хаим увелкался разными. В жанрах был менее порывист. Любил портреты. Трехмерность, как сказали бы сейчас, просто не отпускала ни одно песочное творение Хаима.
Интересовался темами библейскими.
Тема женщины и змея-искусителя- чуть ли не лейтмотив в песчаном творчестве Хаима.
Не обделял внимание историю. Ближнюю и таковой воспринимаемую.
Как думаете, что и кто более узнаваемы?:) Cерп и молот, или Ильич в обрамлении таковых?:)
Необъяснимая тяга к реалиям далекого сурового края была дополнена и внимание к литературе такового.
Бюст Л.Н.Толстого. И он смыт будет морем средьземноморским...)
Фамилию Хаим носил простую еврейскую: Коэн. Поменять ее решился, когда понял, что трамва, полученная при обвале гостиницы, возводимой его строительной бригадой в Иерихо, особого ущерба здоровью не нанесла. Под счастливой звездой родился - посчитал, а, следовательно, фамилию выбрал звездную: Кохави (кохав - звезда, ивр.)
1927, Иерихо, последствия землятресения. Хаим стоит, скрестив руки, третьий справа (осчет от юноши в фуражке, сидящем справа...)
А однажды работу Хаима решили отвезти на выставку, и звездность востребованности и признания очень кстати сошлась со звездностью словообразования приобретенной фамилии.
Вот работа.
Хаим и название ей придумал: "Собака и змей"
Погрузили эту композицию, прихватив массивную "цитату" из метража левантийского пляжного пейзажа, и привезли.... А, вот, куда привезли, я пока определить не смогла. Знатоки ТА молчат в неведомости ответа. Зал, у которого в кадр попал лишь вход, пока остался неузнаваем....
Но я всегда "цепляюсь" за любую деталь, которая, вдруг, да, и сможет помочь. Вот, и на этот раз невозможно было не заметить, что на двери зала висит афиша. Объявление двуязычное: на иврите и на английском. Первым бросилось в глаза имя Гарриэт Коэн (1895-1967), как оказалось, замечательной британской пианистки. Кстати, вы заметили, однофамилицы нашего героя?
В Сети выложены не многочисленные, но очень убеждающие в хрупкой и величавой красоте дара Гарриэт записи. И, подобно тому, как точны и одновременно неуловимы с своей укрываемой пограничности линии силуэта Коэн на ее многочисленных фотопортретах,...
...так филигранно обтекаемо изящество ее голосоведения, и ни на йоту не дающее основание заподозрить интерпретацию в склоняемости к быстроте отлистывания параграфов верстаемой жизни...
Click to viewВторое имя на афише - британского дирижера, сэра Малькольма Сарджента (1895-1967).
фото
17 мая 1937 года Моше Шарет записал в своем рабочем дневнике:
"Йехошуа Гордон сопровождал дирижера Малькольма Сарджента в поездке по Изрэельской долине. И это после знакомства того с реалиями службы еврейских полицейских там. К нам же Сарджента направил Верховный коммиссар Эрец Исраэль, попросив познакомить гостя с жизнью еврейских поселений на Севере..." (перевод мой)
Очевидно, это экскурсия была предпринята Сарджентом, будущим главным дирижером лондонского филармонического оркестра радио ВВС, в перерыве между репетициями с недавно созданным филармоническим оркестром Палестины-Эрец Исраэль (будущим ИФО). В памяти музыкантов (кстати, по непонятным причинам, в отличие от музыковедов поколений последующих), остался не только факт участия оркестра под управлением Малькольма Сарджента в торжественном концерте по случаю коронации короля Джорджа VI в том же мае 1937-го, но и ...оркестровка гимна "ХаТиква", написанная Сарджентом к данному событию (писала об этом здесь). Музыкальный критик Менаше Рабина (Рабинович) писал в газете "Давар" за 18 мая 1937 года:
"После того, как был сыгран гимн Британии, обратился Сарджент к гимну еврейскому - "ХаТикве". Сарджент продирижировал полной версией гимна, чтобы не было принято до него в подмандатной Палестине. Оркестр под управлением Сарджента отыграл "ХаТנкву" вдохновенно, с полной отдачей, с воодушевлением и выразительно, чтобы имело огромное воздействие на слушателей" (перевод мой).
Мне неизвестно, происходили ли гастроли, о которых возвещала на нашей фотографии двуязычная афиша, в тот же, 1937-й, год. Я знаю, что Гарриэт Коэн приезжала в Эрец Исраэль и в 1939 году, занимаясь проблемами еврейских беженцев из Европы. А для Сарджента это были уже его вторые гастроли на Ближнем Востоке. По всей видимости, мне не узнать, удостоилась ли песчаная композиция Хаима Кохави (Коэна) быть выставленной именно на торжествах по случаю очередного праздника британской короны или в рамок некоего, иного, события. Я лишь смогла в очередной раз убедиться в непреложности одного закона. Какого? Давайте, сначала небольшой музыкальный перерыв: ту самую альтовую соната неизвестного мне ранее Арнольда Бакса, в исп. Вильяма Примроуза (сколько же открытий !), блестящего альтиста, и Гарриэт Коэн, уже нам знакомой...
Вот, такой пазл случайно был собран благодаря фотографии, с нещадно низкой резолюцией, на которой была запечатлена привлекшая мое внимание афиша концерта гостей британских... Все мы в жизни своей лепнины любители. Лепим ли из песка, из слов, из звуков. Мы строим и строим эту еженощно желающую ускользнуть жизнь...
Узнали? Это наш Хаим, герой рассказа. Песка в тот снежный, 1950-ый год, не хватало - лепил из снежинок...
И пусть наши строения и лепнины иногда тают на глазах, пусть сносима равнодушием стрелки секундной оказывается воздушность наших замков и заземленность проблесков отваги. Мы строим, собираем, вбираем, соединяем, не давая безводушности межпальцевого пространства перекрыть своим вакуумом нашу, зачастую скрываемую даже от самих себя, простодушную радость от жизни. Той, которую слепил давно Некто. Из песчинки и звука.