(no subject)
Чем старше становлюсь, тем больше и сильнее люблю тех поэтов и писателей которых плюбила до 16 своих лет.
Сегодня вспоминали Маяковского из-за его дня рождения. Хорошо что вспоминали кончно, но нужно же помнить тогда когда в теле задумчивсость образовывается, а на душе соответствующее состояние отпечатывается.
О Маяковском. Будете долго смеятся и возможно думать про меня дурное, мол подвитнулась сегодня в общем порыве, но вспоминается он мне тем что сподвиг заниматся меня дизайном. До сих пор считаю что лучший способ донести до человека посыл что-то купить или сделать - это именно донести до него информацию картинкой и словом . Именно картинкой! И слова чтоб как картинки были, не просто строчки как-нибудь по краю устроенными или по центру, а всяко разно подчеркунть посыл сообщения и его эмоцианальную окраску. И в окно выставить ... как Маяковский.
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!""
О Блоке. Двенадцать. Не просто цыфра. Когда при мне говорят двенадцать, просто словом таким, я только про эту поэму и думаю. Могу даже на пару секунд зависнуть. В общем конетксте типа "в двенадцать пойдем туда-то" могу и пропустить моментнт, но потому буду по цепочке ассоциаций к поэме пдходить. И мучатся ее перечитыванием несколько дней. Не могу выусчить назусть уж сколько лет, но читая точно знаю слудующую строчку. Странные чувства вызывают его стихи. Вообще "серебрянный век", на мой вкус, лучше "золотого".
"...Так идут державным шагом -
Позади - голодный пёс.
Впереди - с кровавым флагом,
И за вьюгой неведим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз -
Впереди - Исус Христос."
О Булгакове. "У-у-у-у-у-у-гу-гугу-уу! О, гляньте, гляньте на меня, я погибаю! Вьюга в подворотне ревет мне отходную, и я вою с нею. Пропал я, пропал! Негодяй в грязном колпаке - повар столовой нормального питания служащих Центрального Совета Народного Хозяйства - плеснул в меня кипятком и обварил мне левый бок. Какая гадина, а еще пролетарий! Господи, боже мой, как больно! До костей проело кипяточком. Я теперь вою, вою, вою, да разве воем поможешь? " . Шок. Из пионерского детства с любимым (до сих пор кстати) "Васек Трубачев и его товарищи", "мордой об лед" да в грязь, да в 12 лет. Перепечатки и "отэренные" (это вместо "Ксерокса" тогда машина "Эра" стояла) рассказы и повести. Какой там Пикуль в "Роман-газете", когда тут ТАКОЕ! Первое мое фентази - "Мастер и Маргаритта", первая моя научная фантастика "Роковые яйца". Боги мои! Да это откровение на откровЕ. Кто зачитывался энциклопедиями по истории да "Белую гвардию", как дополнение к статьям по гражданской войне, да это после "Красных дьявлят". Мир не перевернулся, он просто встал на свое место. Все теперь по полочкам, все на своих местах и болше нету белых пятен. Картина мира максимально разложена по цветам и оттенкам. Калейдоскоп того что было и будет. И надежда на то что есть еще счто-то за пределами этого бытия, хотя весь мой опыт говорит что в момент смерти просто все затухнет, как телевизор в момент когда отрубили электричество.
"Маэстро! Урежьте марш!"
О Лорке. О Федерико Гарсиа, моя любовь и моя страсть! Кровь, Луна-Луна и запах апельсинов! Не знаю как на испанском, ибо не могу на нем даже читать, не то что думать, но в переводе на русский - это все мое! Что же вас таких тянет в политику да под расстрел?! Что же ты жил так давно от меня?! "Радость, идем в Гранаду!" И снова в ответ ни слова...". Мой любимый нож - наваха, реально разгадываю загадки Салтвадора Дали и понимаю почему "нету в море апельсинов, слишком ярок этот цвет". Могу перечитывать "Цыганское романсеро" и "Амарго" десятками раз. По "Амарго" даже шрифт рисовала в художке, буквица с иллюстрацией и обложка книги на титул. "О, я спрашивал свою смерть!". Каждая строчка - кровавая рана, да еще и солью на нее сверху. И главное - его песни. Никто никогда не услышит хотя и подумает "как же оно звучало то на самом то деле", но то что я играю - это мой Лорка, это мой "Маленький Венский вальс" и "Баллада о Доне Педро и его верном коне"... и Луна-Луна. И посмтрите на досуге "Кровавую свадьбу" от Карлоса Суры, никаких вам декораций, особо нет костюмов, но ...
"Комната, окрашенная в розовый цвет; медная посуда, букеты искусственных цветов. Посредине стол, накрытый скатертью. Утро. Теща Леонардо с ребенком на руках. Она его укачивает. В другом углу Жена Леонардо вяжет чулок.
Теща.
Баю, милый, баю!
Песню начинаю
о коне высоком,
что воды не хочет.
Черной, черной, черной
меж ветвей склоненных
та вода казалась.
Кто нам скажет, мальчик,
что в воде той было?..
Жена (тихо).
Усни, мой цветочек!
Конь воды не хочет.
Теща.
Усни, лепесточек!
Конь взял и заплакал.
Все избиты ноги,
лад застыл на гриве,
а в глазах сверкает
серебро кинжала.
На коне высоком
беглецы спасались,
кровь свою мешая
с быстрою волною.
Жена.
Усни, мой цветочек!
Конь воды не хочет.
Теща.
Усни, лепесточек!
Конь взял и заплакал."
О Летове. Я не верила, до того как услышала его "Мышеловку", что "у нас" есть то, что осталось отголосками того - "серебряного" времени. Я пару недель переслушивала с кассетника то что сумела переписать через встроенный микрофон (ибо не было шнура) и вникала в каждую строчку каждой песни и коротеньких стихов в промежутках. Меня било будто током, проходило по позвоночнику и мышцам волнами заряда. Статика конечно. Но слишком много ампер. Прошибло меня, помешенной в тот момент на металле в его самых тяжких англоязычных проявлениях, до самых мелких и отмерших клеточек. Ирокез, булавки по джинсам и свинцовый кастет. И гитара.
"Словно после тяжёлой и долгой болезни
Я вышел под серым уютным дождём
Прохожие лепят меня как хотят-
так же как раньше-
я в мятой и потной пижаме
Но уже без претензий на белый полёт
скоро придёт
Осень."
О Высоцком. Только одно - "Мое детство". Единственное "спасибо" моему родному брату. Стихи и песни - скорее все то что сформировало мой вкус относительно правильных стихов и песен.
" Приподнимем занавес за краешек -
Такая старая, тяжелая кулиса:
Вот какое время было раньше,
Такое ровное - взгляни, Алиса!
Но... плохо за часами наблюдали
Счастливые,
И нарочно Время замедляли
Трусливые,
Торопили Время, понукали
Крикливые,
Без причины Время убивали
Ленивые.
И колеса Времени
Стачивались в трении,-
Все на свете портится от тренья...
И тогда обиделось Время -
И застыли маятники Времени.
И двенадцать в полночь не пробило,
Все ждали полдня, но опять не дождалися,-
Вот какое время наступило -
Такое нервное,- взгляни, Алиса!"
Если вдруг что: понятно что можно тут вспомнить и Салтыкова-Щедрина и Соббатини и Астрид Линдгрен и еще более сотни тех, кого я прочла до 16 лет. И понятно что про каждого могу написать не по одному абзацу. Но я же вспоминаю с предпосыла общественности сегодня Маяковского.
А ВЫ МОГЛИ БЫ?
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?"
И эмоции переполняют. Навеяло.
Сегодня вспоминали Маяковского из-за его дня рождения. Хорошо что вспоминали кончно, но нужно же помнить тогда когда в теле задумчивсость образовывается, а на душе соответствующее состояние отпечатывается.
О Маяковском. Будете долго смеятся и возможно думать про меня дурное, мол подвитнулась сегодня в общем порыве, но вспоминается он мне тем что сподвиг заниматся меня дизайном. До сих пор считаю что лучший способ донести до человека посыл что-то купить или сделать - это именно донести до него информацию картинкой и словом . Именно картинкой! И слова чтоб как картинки были, не просто строчки как-нибудь по краю устроенными или по центру, а всяко разно подчеркунть посыл сообщения и его эмоцианальную окраску. И в окно выставить ... как Маяковский.
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!""
О Блоке. Двенадцать. Не просто цыфра. Когда при мне говорят двенадцать, просто словом таким, я только про эту поэму и думаю. Могу даже на пару секунд зависнуть. В общем конетксте типа "в двенадцать пойдем туда-то" могу и пропустить моментнт, но потому буду по цепочке ассоциаций к поэме пдходить. И мучатся ее перечитыванием несколько дней. Не могу выусчить назусть уж сколько лет, но читая точно знаю слудующую строчку. Странные чувства вызывают его стихи. Вообще "серебрянный век", на мой вкус, лучше "золотого".
"...Так идут державным шагом -
Позади - голодный пёс.
Впереди - с кровавым флагом,
И за вьюгой неведим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз -
Впереди - Исус Христос."
О Булгакове. "У-у-у-у-у-у-гу-гугу-уу! О, гляньте, гляньте на меня, я погибаю! Вьюга в подворотне ревет мне отходную, и я вою с нею. Пропал я, пропал! Негодяй в грязном колпаке - повар столовой нормального питания служащих Центрального Совета Народного Хозяйства - плеснул в меня кипятком и обварил мне левый бок. Какая гадина, а еще пролетарий! Господи, боже мой, как больно! До костей проело кипяточком. Я теперь вою, вою, вою, да разве воем поможешь? " . Шок. Из пионерского детства с любимым (до сих пор кстати) "Васек Трубачев и его товарищи", "мордой об лед" да в грязь, да в 12 лет. Перепечатки и "отэренные" (это вместо "Ксерокса" тогда машина "Эра" стояла) рассказы и повести. Какой там Пикуль в "Роман-газете", когда тут ТАКОЕ! Первое мое фентази - "Мастер и Маргаритта", первая моя научная фантастика "Роковые яйца". Боги мои! Да это откровение на откровЕ. Кто зачитывался энциклопедиями по истории да "Белую гвардию", как дополнение к статьям по гражданской войне, да это после "Красных дьявлят". Мир не перевернулся, он просто встал на свое место. Все теперь по полочкам, все на своих местах и болше нету белых пятен. Картина мира максимально разложена по цветам и оттенкам. Калейдоскоп того что было и будет. И надежда на то что есть еще счто-то за пределами этого бытия, хотя весь мой опыт говорит что в момент смерти просто все затухнет, как телевизор в момент когда отрубили электричество.
"Маэстро! Урежьте марш!"
О Лорке. О Федерико Гарсиа, моя любовь и моя страсть! Кровь, Луна-Луна и запах апельсинов! Не знаю как на испанском, ибо не могу на нем даже читать, не то что думать, но в переводе на русский - это все мое! Что же вас таких тянет в политику да под расстрел?! Что же ты жил так давно от меня?! "Радость, идем в Гранаду!" И снова в ответ ни слова...". Мой любимый нож - наваха, реально разгадываю загадки Салтвадора Дали и понимаю почему "нету в море апельсинов, слишком ярок этот цвет". Могу перечитывать "Цыганское романсеро" и "Амарго" десятками раз. По "Амарго" даже шрифт рисовала в художке, буквица с иллюстрацией и обложка книги на титул. "О, я спрашивал свою смерть!". Каждая строчка - кровавая рана, да еще и солью на нее сверху. И главное - его песни. Никто никогда не услышит хотя и подумает "как же оно звучало то на самом то деле", но то что я играю - это мой Лорка, это мой "Маленький Венский вальс" и "Баллада о Доне Педро и его верном коне"... и Луна-Луна. И посмтрите на досуге "Кровавую свадьбу" от Карлоса Суры, никаких вам декораций, особо нет костюмов, но ...
"Комната, окрашенная в розовый цвет; медная посуда, букеты искусственных цветов. Посредине стол, накрытый скатертью. Утро. Теща Леонардо с ребенком на руках. Она его укачивает. В другом углу Жена Леонардо вяжет чулок.
Теща.
Баю, милый, баю!
Песню начинаю
о коне высоком,
что воды не хочет.
Черной, черной, черной
меж ветвей склоненных
та вода казалась.
Кто нам скажет, мальчик,
что в воде той было?..
Жена (тихо).
Усни, мой цветочек!
Конь воды не хочет.
Теща.
Усни, лепесточек!
Конь взял и заплакал.
Все избиты ноги,
лад застыл на гриве,
а в глазах сверкает
серебро кинжала.
На коне высоком
беглецы спасались,
кровь свою мешая
с быстрою волною.
Жена.
Усни, мой цветочек!
Конь воды не хочет.
Теща.
Усни, лепесточек!
Конь взял и заплакал."
О Летове. Я не верила, до того как услышала его "Мышеловку", что "у нас" есть то, что осталось отголосками того - "серебряного" времени. Я пару недель переслушивала с кассетника то что сумела переписать через встроенный микрофон (ибо не было шнура) и вникала в каждую строчку каждой песни и коротеньких стихов в промежутках. Меня било будто током, проходило по позвоночнику и мышцам волнами заряда. Статика конечно. Но слишком много ампер. Прошибло меня, помешенной в тот момент на металле в его самых тяжких англоязычных проявлениях, до самых мелких и отмерших клеточек. Ирокез, булавки по джинсам и свинцовый кастет. И гитара.
"Словно после тяжёлой и долгой болезни
Я вышел под серым уютным дождём
Прохожие лепят меня как хотят-
так же как раньше-
я в мятой и потной пижаме
Но уже без претензий на белый полёт
скоро придёт
Осень."
О Высоцком. Только одно - "Мое детство". Единственное "спасибо" моему родному брату. Стихи и песни - скорее все то что сформировало мой вкус относительно правильных стихов и песен.
" Приподнимем занавес за краешек -
Такая старая, тяжелая кулиса:
Вот какое время было раньше,
Такое ровное - взгляни, Алиса!
Но... плохо за часами наблюдали
Счастливые,
И нарочно Время замедляли
Трусливые,
Торопили Время, понукали
Крикливые,
Без причины Время убивали
Ленивые.
И колеса Времени
Стачивались в трении,-
Все на свете портится от тренья...
И тогда обиделось Время -
И застыли маятники Времени.
И двенадцать в полночь не пробило,
Все ждали полдня, но опять не дождалися,-
Вот какое время наступило -
Такое нервное,- взгляни, Алиса!"
Если вдруг что: понятно что можно тут вспомнить и Салтыкова-Щедрина и Соббатини и Астрид Линдгрен и еще более сотни тех, кого я прочла до 16 лет. И понятно что про каждого могу написать не по одному абзацу. Но я же вспоминаю с предпосыла общественности сегодня Маяковского.
А ВЫ МОГЛИ БЫ?
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?"
И эмоции переполняют. Навеяло.