Что и требовалось доказать.
Часть вторая.
Дуэль интеллектов.
- Чего сэру надо? - с гостеприимством людоеда спросил длинный, как корабельная мачта на пиратском капере, слуга, когда я осмелился нажать красную, словно для запуска баллистической ракеты, кнопку.
Я нервно развернул приглашение. Старый слуга, которому больше пристало бы зависнуть на рее под чёрным лоскутом с черепом и белыми косточками, внимательно прочитал его и с явным разочарованием прохрипел;
- Сэр может войти, тысячу ядовитых медуз ему в глотку!
Я не заставил приглашать себя дважды.
Профессор напомнил мне шестирукое староиндийское божество, всеми конечностями калечащее допотопную печатную машинку. Я кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.
- Вы можете кашлять ещё целую минуту! - немедленно отозвался он. - Прессконфренция назначена в ровно пять!
Я бросил быстрый взгляд на хронометр. Было ровно четыре пятьдесят девять. Смит Весон, который уже здесь находился, заговорщицки подмигнул.
- Всё в мире вибрирует! - торжественно проговорил профессор Гай, точно через минуту ловко вытаскивая из каретки последнюю страницу своей новой научной работы. - Всё наполнено волнами и вибрациями. Войны - это вибрации политических бурь, сиречь штормов.
Я с интересом посмотрел на него; не каждый день удаётся увидеть сумасшедшего на свободе.
- Землетрясения, извержения вулканов, сейсмические толчки после термоядерных испытаний - всё это вибрации или последствия вибраций.
Меня оставили последнии сомнения: безусловно, его имя похоронено в архивах какого-нибудь приюта для душевнобольных.
- Возьмём такое широко распространённое на земном шаре существо, как человек. Всю свою жизнь он неутомимо борется за сохранение нормальной периодичности колебаний своих нервных, пищеварительных, кровеносных и других систем. Нарушение или несоответствия числа колебаний той или иной системы вызывают заболевания бешенством, дистрофией или алкоголизмом. А теперь, - тут он лукаво на меня взглянул, - покашляйте. Я уже и не напоминаю про звукотворительные органы человека, что не требуют никаких доказательств!
- Чем тогда вы объясните такие абстракции, как слава или популярность?
- Прекрасный ход, мой мальчик! - это было сказано таким снисходительным тоном, словно перед ним в действительности сидел чудесный ребёнок дошкольного возраста, не верящий сказка и фантасмагорическим произведениям. - Мне нравится неугасшая амплитуда вашего недоразвитого наукой мозга! Мысль - это цепное колебание паутины извилин в сером веществе. То есть все виды славы это просто несвоевременная материализация капризных и химерных колебаний.
Ясно. Его не долечили. Мачтовидный слуга слушал профессора с открытым ртом.
(продолжение следует)
Дуэль интеллектов.
- Чего сэру надо? - с гостеприимством людоеда спросил длинный, как корабельная мачта на пиратском капере, слуга, когда я осмелился нажать красную, словно для запуска баллистической ракеты, кнопку.
Я нервно развернул приглашение. Старый слуга, которому больше пристало бы зависнуть на рее под чёрным лоскутом с черепом и белыми косточками, внимательно прочитал его и с явным разочарованием прохрипел;
- Сэр может войти, тысячу ядовитых медуз ему в глотку!
Я не заставил приглашать себя дважды.
Профессор напомнил мне шестирукое староиндийское божество, всеми конечностями калечащее допотопную печатную машинку. Я кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.
- Вы можете кашлять ещё целую минуту! - немедленно отозвался он. - Прессконфренция назначена в ровно пять!
Я бросил быстрый взгляд на хронометр. Было ровно четыре пятьдесят девять. Смит Весон, который уже здесь находился, заговорщицки подмигнул.
- Всё в мире вибрирует! - торжественно проговорил профессор Гай, точно через минуту ловко вытаскивая из каретки последнюю страницу своей новой научной работы. - Всё наполнено волнами и вибрациями. Войны - это вибрации политических бурь, сиречь штормов.
Я с интересом посмотрел на него; не каждый день удаётся увидеть сумасшедшего на свободе.
- Землетрясения, извержения вулканов, сейсмические толчки после термоядерных испытаний - всё это вибрации или последствия вибраций.
Меня оставили последнии сомнения: безусловно, его имя похоронено в архивах какого-нибудь приюта для душевнобольных.
- Возьмём такое широко распространённое на земном шаре существо, как человек. Всю свою жизнь он неутомимо борется за сохранение нормальной периодичности колебаний своих нервных, пищеварительных, кровеносных и других систем. Нарушение или несоответствия числа колебаний той или иной системы вызывают заболевания бешенством, дистрофией или алкоголизмом. А теперь, - тут он лукаво на меня взглянул, - покашляйте. Я уже и не напоминаю про звукотворительные органы человека, что не требуют никаких доказательств!
- Чем тогда вы объясните такие абстракции, как слава или популярность?
- Прекрасный ход, мой мальчик! - это было сказано таким снисходительным тоном, словно перед ним в действительности сидел чудесный ребёнок дошкольного возраста, не верящий сказка и фантасмагорическим произведениям. - Мне нравится неугасшая амплитуда вашего недоразвитого наукой мозга! Мысль - это цепное колебание паутины извилин в сером веществе. То есть все виды славы это просто несвоевременная материализация капризных и химерных колебаний.
Ясно. Его не долечили. Мачтовидный слуга слушал профессора с открытым ртом.
(продолжение следует)