Баня детства
Это вам не СПА какое-нибудь! Это помыться и не умереть. А умереть можно было еще на подступах. Потому, как в баню шли всем районом, отключенным от благ цивилизации, от горячей воды, то есть. Ну, все же помнят эти летние месячники по апгрейду теплотрасс? Сабянин со своей заменой плитки - бессребреник и добродушный хомячок, по сравнению с советскими градостроителями и их умением освоить бюджет.
Так вот о бане моего семилетнего детства!
В баню заставила идти нужда, мне совершенно неведомая. Точнее, зачем туда идти взрослым, было понятно - им из ковшика сильно не намоешься. Но почему надо было тащить с собой меня, ежедневно отмытую до блеска с одного чайника, непонятно и сейчас.
День был четный и моногендерная очередь из женщин разной степени корпулентности и чистоты змеилась за несколько кварталов от входа в помоечную. Двигалась очередь довольно споро, под хохоточки предвкушающей удовольствие публики и бряцанье личных тазиков.
Мы с маменькой моей, партизанкой Татьяной, подготовлены были плохо, шли без тазика и собственной группы поддержки. Выглядели диковинно на фоне опытных банщиц, оснащенных помимо эмалированной посуды большой емкости еще и баулами с грязным бельем, которое предполагалось там же стирать.
Детей, кроме меня, не стояло, но маменьку мою это почему-то не настораживало. Совсем бдительность потеряла.
Не прошло и двух часов, как подошла наша очередь. А два часа - это ж тьфу, а не очередь, за сливочным маслом «по триста грамм в одни руки» и дольше стояли.
Ну и вот. Затискиваемся мы внутрь, а там злющие бабки в галошах на босу ногу и растянутых трениках шастают, и обтирая багровые лапищи свои об собственные седалища, пристают ко всем теткам, обвешанным баулами, предлагая свои услуги прачечной.
Это оказалась китайская, зачеркнуто, постирушечная мафия. Кто им мешок с бельем и рублем сверху сдавал, тому бабка не верещала в ухо «чё застыла корова вислозадая, шевелись, не задёрживай очередь», а выдавала ключ от шкафчика и даже милостиво показывала, где его искать.
Нас, естественно, с порога облаяли - мы ж без баула. Но разглядев отсутствие тазика смягчились. Впарили жестяного монстра общего пользования по сходной цене и таки выдали заветный номерок.
И вот мы наконец добрались до огромной раздевалки, уставленной длинными занозистыми лавками и шкафчиками из разбухшей от постоянной сырости фанеры. Надолго там никто не задерживался. Электорат мгновенно оголялся и похватав мыльницы с мочалками, торопливо семенил по мокрому полу в следующий зал, окутанный паром и визгливыми криками.
А мне семь и я еще никогда в жизни не раздевалась на людях. Я тогда еще не знала, что эксгибиционизм - это вовсе не моё, но что-то такое заподозрила и стала сопротивляться публичному обнажению. Вцепилась мертвой хваткой в трусы и отказывалась из них выходить.
Ничем продуктивным сие выступление не закончилось. Мать моя, отстояв очередь и проведя спарринг с мафией, растеряла последние остатки терпения, а потому, не особо церемонясь, одной левой вытряхнула меня из спасительных трусов на метлахскую плитку и поддав хорошего ускорения, направила в нужную сторону.
Я даже вякнуть не успела, как оказалась сидящей на бетонном сооружении, выложенном щербатым кафелем, в окружении пара и суетящихся нечётких фигур. Маманя выдала мне строгое указание, сидеть на месте и не двигаться, пока она с корытом ходит за горячей водой. И исчезла в тумане. Я и не двигалась, не очень-то и хотелось.
А вокруг бурлила жизнь. Тетки жизнерадостно перекрикивались между собой, на недоступном мне тогда наречии, где слово «манда» было вторым по популярности. Самих теток видно почти не было, жаркий плотный туман висел сантиметрах в двадцати от пола, оставляя на обозрении только волосатые щиколотки, да чешуйчатые пятки.
И вдруг пар осел. То ли сквозняк кто-то устроил, то ли забыл плеснуть кипятка на раскаленные трубы, но воздух стал прозрачным. И невидимые доселе тетки проявились во всей своей аутентичной красоте.
- Что случилось? Тебя ошпарили? Тебе больно? - пыталась перекричать мой рев моя же мать Татьяна.
- Да! Нет! Не хочу! Не хочу быть тетенькой, - блажила я, захлебываясь слезами, - они все такие страшные! - выла я хорошо поставленным голосом на весь зал.
Тетки прикрыв пышные животы и длинные груди тазами, разбежались по углам и там угрюмо терли мочалками свои загрязнения, неодобрительно поглядывая в нашу сторону.
- Как будто в мужской бане красивше, - грустным голосом сказали откуда-то издали и шмыгнули носом.
В общем, помыться нам так и не удалось.