Двадцать евро в кармане
Щаз буду рассказывать трогательное. Как я на свиданки к пупсику в Баварскую тюрьму ездила через пол Европы с двадцатью евро в кармане. Это, как вы понимаете, тот ещё квест и мелодрама.
Начну, как обычно, издалека. С момента, когда нас только хлопнули в Германии, пупсика закрыли, а я осталась на январской улице в (хотелось бы написать гордом, но совру) одиночестве и недоумении.
И если с одиночеством все было понятно (откуда оно взялось и куда его девать), то с недоумением надо было что-то делать.
Представляем себе ситуацию.
Январь. Мерзкая слякоть и снег с дождем. Темный вечер. Арендованная машина с механической коробкой передач и я.
Без водительских прав (нафига они нужны, если есть пупсик, а я не умею на механике ездить), без знания языка (я не то что немецкий не знаю, я с английским-то не в ладах и у меня же пупсик есть), без денег (карточки банковские экспроприировали, впрочем, как и двести евро из пупсового кошелька, их вернули вместе с пупсиком через пол года) и с заканчивающимся интернет-пакетом.
Надеюсь, я достаточно красочно нарисовала декорации? Это называется беспомощность. Так она выглядит.
Немцы меня только что под зад не выпнули из участка и ехидно лыбились, проходя мимо. Ну, их понять можно, они же грабителя банка повязали и с бабой его незачем церемониться.
Два дня я жила в машине, припаркованной по диагонали у полицейского участка. Носик попудрить ходила на заправку в двух километрах, а чтоб пустили, покупала себе бутылку воды на мелочь, которая валялась в машине.
На еду денег не было, да и есть не хотелось. От стресса организм перешёл на режим сбережения. Кстати, отличная диета, я потом полгода ещё стройной кипарисиной была.
Ой, опять отвлеклась.
Так вот, те два дня не прошли в пустую. Сейчас уже не вспомню, какими жестами я разговаривала с ментами и все ли они были приличными, но они мне (так и быть) поведали, что пупсика из участка уже этапировали в местную тюрьму и вот буквально с утра у него будет слушание в суде.
Ни где тот суд, ни о чем он, я уже не смогла узнать. Но суд я нашла (он в соседнем городке был, всего километров десять пешком, не больше). И время судебного слушания узнала. И пупсика своего увидела, и даже смогла его обнять, пока меня нерасторопные стражники не оттеснили.
Таким рассеивающим искры я пупса никогда не видела. То, что его приняли и наручники не только на руки, но и на ноги надели, не сильно его беспокоило. А вот то, что я осталась одна, без денег, считай на улице, его напрягало не по детски.
По правде сказать, я к тому моменту так привыкла к тепличным условиям, когда не надо самой о бытовых мелочах заботиться, что натуральной помидоркой стала, готовой прям сейчас превратиться в томатную пасту. И пупс это знал. Оттого и нервничал.
Проводив взглядом автозак с пупсом, я потрусила обратно в суд. Там нашла судью и помогая себе жестами (вы себе не представляете, какими они бывают красноречивыми), выяснила, что ближайшее время пупс будет жить в Нюрнберге. Значит, и мне туда надо.
Ну и тут, каждый дочитавший понимает, что по законам жанра должно произойти какое-то критическое событие - поворотный момент. Должен появиться новый персонаж. Иначе, как бы курица, оказавшаяся в выгребной яме, вылезла из неё сама.
Этим персонажем суждено было стать сыну. Ему не так давно исполнилось восемнадцать и он прикатил из Штатов переводиться на учебу в Англию (правда, в процессе передумал и остался учиться в Европе, но об этом в другой раз) и заодно покататься на сноуборде.
Так вот, когда нас задержали, детка был на соревнованиях в Чехии и готовился к стартам. И как нормальные родители мы его не стали дергать. Он сам позвонил, когда пупс уже отбыл в Нюрнберг, а я брела по снежной каше обратно к машине.
Детка позвонил похвастаться, что прошёл в финал и через два дня у него финальные старты. Я тоже похвасталась новостями.
Так дети становятся взрослыми.
Он выехал ко мне поездом. И проспал свою остановку на четыре часа. Усталость и стресс вырубили человека. Ему пришлось возвращаться, а мне ждать дополнительные восемь часов.
Ребенок оказался подготовлен к жизни лучше меня. У него были американские водительские права и ездить на механике его неделю назад научил отец. Так, что детка запрыгнул за руль и отвёз свою курицу-мать в Нюрнберг.
- Хорошо, что ребёнка при нашем задержании не было, - думала мать года, хлебая кофе из самого большого стакана на вынос, - хоть его карточки не забрали.
Там было не много, чисто, чтоб мог сам оплачивать расходы по соревнованиям и тренировкам, но было. Голодная смерть отменялась.
Закинув меня в Нюрнберг и выгрузив в снятую через Airbnb квартиру, сын умчался обратно, докатать соревнования и забрать свой спортинвентарь. Через два дня вернулся со всем своим барахлом и золотой медалью.
Это было его первое золото и он очень хотел его получить - хоть чём-то порадовать отца. Честности ради добавлю, что это была и последняя его спортивная награда (об этом тоже как-нибудь в другой раз).
Ну и вот, в общем, пока детка мотался Чехия-Германия-Чехия-Германия, я моталась по Нюрнбергу. Искала тюрьму (тут google.maps помог). Потом искала вход в тюрьму (тут google.maps был беспомощен). Потом искала расписание посещения тюрьмы (здесь беспомощен был уже весь google). А потом пыталась выяснить, разрешены ли пупсику посещения (тут не помог и iPhone).
Последний вопрос опять решался на языке жестов. Потому, как в тюрьму телефон с собой брать нельзя, а переводчик в телефоне.
К приезду сына я уже была профи по тюрьме Нюрнберга. Ну, по крайней мере, мне так казалось. И как всегда, оказалось - показалось.
Тут, я считаю, надо сделать перерыв. Во-первых и так длинно получилось, а во-вторых, интригу же надо поддерживать. И что-то чую я, даже в два текста не уложусь. Пошла вода горячая.