Золотая баржа
начало
Флешбэк - 1914 год
Пока сплавщики ловили разлетающиеся березовые доски, да крепили их под дурной крик Якова, не заметили, что Васька пропал. Нашли его сильно позже, когда дождь уже унялся и ветер поутих, под завалившемся штабелем, который он пытался удержать.
В Казани свезли Ваську в лазарет для речников. Он хоть и без сознания был, но дышал сам, была надежда, что оклемается.
страница 18
Яков же всю дорогу до Астрахани и обратно, за рыжего помощника своего молился богородице. Исправно долбился в пол большой башкой и истово крестился. Очень уж он винил себя, что не уберег парня. Да переживал еще, что тот калекой останется.
В Казань Яков попал только к июню. Не отпускал его заказчик, пока всю беляну не разобрали и не вывезли с астраханской пристани, а потом еще две недели обратно вверх по течению на пароходе шли, с остановками на ярмарках. Умаялся Яков от тревоги за Ваську.
Зато в лазарете обрадовали мастера, что работник его жив-здоров и уже дней десять, как домой подался. Яков Иваныч умильно благодарил доктора и совал ему гостинцев астраханских, жестянку с тюленьим жиром, да бочоночек икры осетровой.
Домой в Баки на Ветлугу шел уже в отличном настроении, не забывая заглядывать на ярмарки и покупая своим домочадцам местные гостинцы. Вот только дома его ждали с плохими новостями. Он, еще не выходя на причал, углядел жену свою и по лицу ее понял, беда пришла.
- Все, все живы, Яшенька, только Марусю не уберегла от позора. Васька твой рыжий вернулся раньше тебя, да и спортил девку в первый же вечер. Маруська, дура, теперь рыдает, тебя боится, что зашибешь в гневе.
У Якова сердце так и ухнуло. Не ожидал он такой прыти и подлости от Васьки. Два месяца почти он ежевечерне молился за его выздоровление, а оно вон как обернулось.
- Снасильничал или сама пошла? - всё еще не веря в злой умысел рыжего лешего спросил Яков, крепко держась за перила причала.
- Да разве ж поймешь ее. Ревёт только, да сопли по переднику размазывает. Не ругал бы ты её, отец. Чего уж теперь делать-то.
Маруська была у Якова балованной любимицей. Хохотушка, да певунья. Так от нее радостно на душе было, как после бани. И не хотел он ее за Ваську отдавать, хоть и видел, что она за спиной отцовской строила ему глазки. Васька не пара ей был. Хмурый, да не ласковый. Плохо ей с ним будет. Ой, плохо.
Всё оказалось еще хуже. Васька после лазарета стал совсем угрюмым и маялся головной болью, злясь на всех и в первую очередь на мастера своего. Маруську попортил назло и пришлось еще уговаривать его на свадьбу, обещая приданное больше, чем могли дать. От таких делов Яков Иваныч и сам расхворался, осунулся.
- Марусенька, может ну его, лешака рыжего? Не понесла же ты от него? Найдем тебе другого. Девка ты у меня видная, приданное хорошее дам за тебя, возьмут и тронутой, - уговаривал Яков.
- Люблю я его. Вы уж не сердитесь отец, но я сама хочу за него замуж, - пряча глаза и давясь слезами, лепетала любимая дочь.
Свадьбу назначили на август. Вот только в июле война началась.