Утро транснационального лидера.
В Питере солнце. Залиты ярким светом Набережные. Тепло, по-детски радостно и пора во двор, там уже начинается футбол. Ласковая и совсем не строго строгая мама говорит что то обычное о простуде, разбитых коленках и соседском Димке, которого мама просит не обижать хотя бы сегодня, чтобы его мама не приходила ругаться, и было тихо, хоть раз в неделю. Ты с огромным нетерпением выслушал мамин привычный бубнёж, пообещал всё, что было невозможно не пообещать, сунул в карман две конфеты и какую то, вчера найденную железяку и стремглав рванул вниз по лестнице в мир иллюзий, красок, детской наивности, собственных желаний, зашищённости и страшно интересный. Спрыгнув с последних ступенек и пнув ногой дряхлую дверь подъезда, ты ворвался в приветливо распахнувшийся тебе мир двора, полный света, запахов и устойчивых ожиданий чего то интересного. Удар был настолько сильным, что отскочивший футбольный мяч шарахнул ещё и соседского кота, дремавшего в окне первого этажа. Мяч отскочил от него, не разбив, и тем самым сохранил твою психику от тебе совсем не нужных потрясений.
'Господин Президент! Петр Петрович!' - это был один из референтов, коими казённый дом в ближайшем Подмосковье был полон, как подсолнух семечками в далёком его уже совсем далёком детстве. Странно помятое, видимо, футбольным мячом из такого приятного сна лицо совершенно не слушалось и жило какбы отдельно от первого же лица государства расейского. Жутко болела спина. Эффект от укола обезболивающего, на котором он сидел уже много лет, прошёл ещё ночью. С трудом отодрав слипшиеся челюсти друг от друга он взял бутылку воды из рук услужливого юноши, шумно отпил несколько глотков и попытался сориентироваться в этом, изрядно его доставшем уже давно, мире. За дверью, как обычно, с ночи дежурил глава его администрации, в которого хочется запулить тапком, как в обрыдшего наглого таракана. И он пулял неоднократно, но становилось ещё хуже, потому что глава одевал его обратно с таким усердием, что президент жалел о содеянном сразу и надолго. Ему было так комфортно во его любимых снах, где он беззаботен и здоров, полон сил и романтических ожиданий. В них он вновь и вновь возвращался в питерскую квартиру родителей, где помнил Всё до мельчайших подробностей до сих пор и с радостью рассматривал их снова и снова.
А здесь... Да что здесь! Здесь он уже старик, от которого постоянно требуют демонстрации силы. А он, военный до мозга костей и материала носков, умеет проявлять её только в виде патологической жестокости. Он бы и рад иначе, но тогда первый же референт убьёт его и не поморщится за пару-тройку банальных миллионов чего угодно. Да и ближайшему окружению хрен чего объяснишь. Проще наказать, запретить и посадить. Совесть мучает первые пару лет. Потом всё по фигу. Вот и занимается пожилой, очень уставший от жизни человек чёрти чем в окружении хрен знает кого и поделать ничего не может, как ни старайся. И вынужден он
вести себя таким образом, чтобы не спровоцировать окружение на бесконечно-подобострастное надевание на высочайшие ноги швырнутых тапков, до которого, надо сказать это окружение очень даже охоче и с удовольствием. Лет через несколько к этому начинаешь привыкать, а ещё через несколько - учишься получать от этого какое-никакое удовольствие. Потом включается внутренний 'барин', от которого тебе не избавиться уже никогда. Так рождаются президенты, диктаторы и повелители душ человеческих.
С откровенным и тяжким кряхтением высочайший организм поднялся, выпрямился, превозмогая боль пошёл в ванную и там, невыспатыми глазами уставился на отражение в зеркале.
'Да... Мача так мача... Какая нахрен из меня мача? Я еле на ногах стою?!
Ну и что, что у меня электорат - 70 процентов женщины?! Они не понимают, что в 62 ни о какой маче не может быть и речи?! Идиотки они все, что ли? ...... Господин Президент, давайте Ещё один укольчик, ну пожалуйста, так мужественнее... так надо... ... Тьфу!!! Я уже своё лицо забыл совсем. Мрази! Чтоб вам всем пусто было совсем!'
Из кабинета в спальню тихо пробирался запах свежесваренного дорогущего кофе, президент постепенно обретал дневную форму существования. К кофе полагались низкокалорийние печеньки, без сахара, разрыхлителей и прочих консервантов. Со второй чашки в стареющий организм национального лидера начал поступать позитив, медленно и приятно.
Идиллию разрушил очередной из референтов: "Председатель правительства на спец связи". "Пошёл он в жопу, ирод поганый" - подумалось лидеру, вслух же он ничего не сказал, махнул рукой в знак согласия. Премьер долго чтото втирал по поводу высоких технологий, о том, что чтото надо непременно решать, ибо элиты неспокойны. Президент жевал десятую печенку и напряженно думал, как бы послать всех на хрен и уехать в уютную деревушку на Лазурке, построенную уже давно и с прицелом надолго, исключительно для обеспечения его беззаботной старости. Старость уже пришла, а беззаботность сильно запаздывала, нагло и цинично демонстрируя свои обнажённые прелести гдето очень далеко за линией горизонта. Да и явно не ему демонстрируя.
- А что говорят советники? - напрягшись для достижения голосом необходимой степени озабоченности спросил светоч.
- Да хрен их поймёшь вообще! Они уже совсем обнаглели и не разберёшь у них где интерес трёхкопеечный, а где чистая наука. Ожирели совсем. Поменять бы всех к едрени бабушке!
- Поменяем. Только на кого? На блогеров твоих? Или на молодых фанатиков? Ты когда последний раз с головой видел кого-нибудь, кто ещё не присосался куда-нибудь? Вот и я давно... Короче, что предлагаешь? Опять ничего? Тогда поехали, мы сегодня с кем то встречаемся. Там разберёмся с кем именно. Хватит болтать, поехали внешнюю политику миру диктовать.
Он позвал одного из нескончаемых референтов, тот послушно принёс список дел и встреч на сегодня. Лидер нации брезгливо поморщился, окидывая поле. Деятельности усталым, привычным и совершенно равнодушным взглядом. Потом отдал своё уставшее тело гримёрам, косметологам, массажистам и прочим мастерам экстерьера. День задавался гнусным, тоскливо-пасмурным и отвратительно обычным.
А где то, чёрти где, именно в это время, кто то антиподно-персонажный валялся на девственном берегу моря, с голубейшей водой и белейшим песком, дышал здоровым воздухом, переваривал прекрасный морской обед и выбирал место под маленький отельчик. И совершенно не думал о судьбах нации, настроениях элит, невыносимых мегаполисных пробках. И плевать ему - полупанку, полуклоуну на высокодержавного лидера, на мировое массонство, миллиардные активы, транснациональные интересы, ввп, ебитды и прочие поганые налоги и акцизы. И именно факт существования этого беззаботного раздолбая-неудачника, так ничего в жизни не понявшего и не заработавшего, нестерпимо раздражал высшую форму существования человеко-чиновника.
Главное - вовремя сказать себе 'Стоп!'. Иначе будет слишком поздно... А ведь ему это говорили старые и мудрые люди, тогда, ещё на рубеже первого миллиарда...
Президент тяжко вздохнул, поёжился от невесть откуда взявшегося сквозняка и в сопровождении многочисленной охраны устремился в направлении самого из неизбежных в его беличьей жизни колеса...
'Господин Президент! Петр Петрович!' - это был один из референтов, коими казённый дом в ближайшем Подмосковье был полон, как подсолнух семечками в далёком его уже совсем далёком детстве. Странно помятое, видимо, футбольным мячом из такого приятного сна лицо совершенно не слушалось и жило какбы отдельно от первого же лица государства расейского. Жутко болела спина. Эффект от укола обезболивающего, на котором он сидел уже много лет, прошёл ещё ночью. С трудом отодрав слипшиеся челюсти друг от друга он взял бутылку воды из рук услужливого юноши, шумно отпил несколько глотков и попытался сориентироваться в этом, изрядно его доставшем уже давно, мире. За дверью, как обычно, с ночи дежурил глава его администрации, в которого хочется запулить тапком, как в обрыдшего наглого таракана. И он пулял неоднократно, но становилось ещё хуже, потому что глава одевал его обратно с таким усердием, что президент жалел о содеянном сразу и надолго. Ему было так комфортно во его любимых снах, где он беззаботен и здоров, полон сил и романтических ожиданий. В них он вновь и вновь возвращался в питерскую квартиру родителей, где помнил Всё до мельчайших подробностей до сих пор и с радостью рассматривал их снова и снова.
А здесь... Да что здесь! Здесь он уже старик, от которого постоянно требуют демонстрации силы. А он, военный до мозга костей и материала носков, умеет проявлять её только в виде патологической жестокости. Он бы и рад иначе, но тогда первый же референт убьёт его и не поморщится за пару-тройку банальных миллионов чего угодно. Да и ближайшему окружению хрен чего объяснишь. Проще наказать, запретить и посадить. Совесть мучает первые пару лет. Потом всё по фигу. Вот и занимается пожилой, очень уставший от жизни человек чёрти чем в окружении хрен знает кого и поделать ничего не может, как ни старайся. И вынужден он
вести себя таким образом, чтобы не спровоцировать окружение на бесконечно-подобострастное надевание на высочайшие ноги швырнутых тапков, до которого, надо сказать это окружение очень даже охоче и с удовольствием. Лет через несколько к этому начинаешь привыкать, а ещё через несколько - учишься получать от этого какое-никакое удовольствие. Потом включается внутренний 'барин', от которого тебе не избавиться уже никогда. Так рождаются президенты, диктаторы и повелители душ человеческих.
С откровенным и тяжким кряхтением высочайший организм поднялся, выпрямился, превозмогая боль пошёл в ванную и там, невыспатыми глазами уставился на отражение в зеркале.
'Да... Мача так мача... Какая нахрен из меня мача? Я еле на ногах стою?!
Ну и что, что у меня электорат - 70 процентов женщины?! Они не понимают, что в 62 ни о какой маче не может быть и речи?! Идиотки они все, что ли? ...... Господин Президент, давайте Ещё один укольчик, ну пожалуйста, так мужественнее... так надо... ... Тьфу!!! Я уже своё лицо забыл совсем. Мрази! Чтоб вам всем пусто было совсем!'
Из кабинета в спальню тихо пробирался запах свежесваренного дорогущего кофе, президент постепенно обретал дневную форму существования. К кофе полагались низкокалорийние печеньки, без сахара, разрыхлителей и прочих консервантов. Со второй чашки в стареющий организм национального лидера начал поступать позитив, медленно и приятно.
Идиллию разрушил очередной из референтов: "Председатель правительства на спец связи". "Пошёл он в жопу, ирод поганый" - подумалось лидеру, вслух же он ничего не сказал, махнул рукой в знак согласия. Премьер долго чтото втирал по поводу высоких технологий, о том, что чтото надо непременно решать, ибо элиты неспокойны. Президент жевал десятую печенку и напряженно думал, как бы послать всех на хрен и уехать в уютную деревушку на Лазурке, построенную уже давно и с прицелом надолго, исключительно для обеспечения его беззаботной старости. Старость уже пришла, а беззаботность сильно запаздывала, нагло и цинично демонстрируя свои обнажённые прелести гдето очень далеко за линией горизонта. Да и явно не ему демонстрируя.
- А что говорят советники? - напрягшись для достижения голосом необходимой степени озабоченности спросил светоч.
- Да хрен их поймёшь вообще! Они уже совсем обнаглели и не разберёшь у них где интерес трёхкопеечный, а где чистая наука. Ожирели совсем. Поменять бы всех к едрени бабушке!
- Поменяем. Только на кого? На блогеров твоих? Или на молодых фанатиков? Ты когда последний раз с головой видел кого-нибудь, кто ещё не присосался куда-нибудь? Вот и я давно... Короче, что предлагаешь? Опять ничего? Тогда поехали, мы сегодня с кем то встречаемся. Там разберёмся с кем именно. Хватит болтать, поехали внешнюю политику миру диктовать.
Он позвал одного из нескончаемых референтов, тот послушно принёс список дел и встреч на сегодня. Лидер нации брезгливо поморщился, окидывая поле. Деятельности усталым, привычным и совершенно равнодушным взглядом. Потом отдал своё уставшее тело гримёрам, косметологам, массажистам и прочим мастерам экстерьера. День задавался гнусным, тоскливо-пасмурным и отвратительно обычным.
А где то, чёрти где, именно в это время, кто то антиподно-персонажный валялся на девственном берегу моря, с голубейшей водой и белейшим песком, дышал здоровым воздухом, переваривал прекрасный морской обед и выбирал место под маленький отельчик. И совершенно не думал о судьбах нации, настроениях элит, невыносимых мегаполисных пробках. И плевать ему - полупанку, полуклоуну на высокодержавного лидера, на мировое массонство, миллиардные активы, транснациональные интересы, ввп, ебитды и прочие поганые налоги и акцизы. И именно факт существования этого беззаботного раздолбая-неудачника, так ничего в жизни не понявшего и не заработавшего, нестерпимо раздражал высшую форму существования человеко-чиновника.
Главное - вовремя сказать себе 'Стоп!'. Иначе будет слишком поздно... А ведь ему это говорили старые и мудрые люди, тогда, ещё на рубеже первого миллиарда...
Президент тяжко вздохнул, поёжился от невесть откуда взявшегося сквозняка и в сопровождении многочисленной охраны устремился в направлении самого из неизбежных в его беличьей жизни колеса...