Отберите у меня способность изливать свои мысли,
превращать их в слова, и тогда я не смогу передать вам частичку себя и окружающего мира. И тогда в вынужденном молчании все импульсы извне равно как и те, что появились внутри, так и останутся погребенными заживо, в попытках достучаться до чужого сознания. А пока у меня осталось хотя бы это право - право на попытку доказать этим текстом, что я жива, я живу, я есть, scribo ergo sum, не упущу возможности им воспользоваться.
Кажется, что с каждым словом нейроны вытекают из пальцев мелкими каплями, заставляют их двигаться в ритме текста, оживляют мигающую строку и танец букв на электронном листе. Так рождаются слова, предложения, порой связанные лишь моим подсознанием, но, принявшие явную форму, заявляющие свое право быть реальными, осознанными, наполненными смыслом. Но и их существование условно. Текст сам по себе нематериален, как и мысль, которую он несет. Как же он может передать живую меня, живую мысль? Только если кто-то другой захочет воспринять эту мысль. Я живу, пока пишу этот текст, а текст живет лишь если его кто-то читает, впитывает, расшифровывает. И тогда эта нематериальная, буквенная субстанция порождает слепок мысли, представление о ней, некое воспоминание о том, кто создавал ее и жил в момент написания.
Лишите меня права создавать текст, и я не смогу передать вам мокрый декабрьский воздух, который я вдыхала сегодня утром на проспекте мира. Мельчайшие частицы воды, будто из пульверизатора, повисали в воздухе, сопротивляясь силе тяготения, потом проникали ко мне в легкие, в кровь, бежали в черепную коробку, а там разбавили нейроны, и сейчас вместе с ними трансформируются в текст. А если вы читаете этот странный пост, то можете возродить и дождь поздней осени, и мое дыхание, сухие короткие вдохи, и боль в горле, и серый одутловатый студень неба, уже поглотивший стеллу на аллее космонавтов, колесо обозрения, парадный вход на ВВЦ и останкинскую башню, и планомерно подбирающийся к вам в этом предложении.
Если я остановлю процесс или вы отбросите текст, не дочитав, то не узнаете, что тягучая кремовая сладкая сгущенка из пластиковой бело-голубой банки - самый лучший допинг к кофе. Медленно растворяясь, тонкие бежевые полосы, стекающие в кружку, придают дополнительный смысл попыткам растормошить вялое тело. В пятницу утром нельзя выглядеть полумертвым недопитым варенцом из картонной коробки, и лучше дать внешним раздражителям шанс добавить псевдободрости, хоть немного приоткрыть глаза, надавить на сердце, чтобы оно быстрее перегоняло сонную кровь внутри. Такую роскошь можно позволять себе только на пределе сил, когда действительно не справиться без воздействия извне. Кофе ведь тоже наркотик, и не всякий организм может его выдержать.
А может, вы просто не любите кофе. Или не захотите узнать, что выбирать открытки на новый год можно с мокрыми от слез щеками, солеными влажными пальцами. Что можно брать эти глупые картонки, сложенные пополам, вертеть, и не видеть из-за воды, налипшей на ресницы, ни цвета чешуек на хвосте дракона, ни шаблонных фраз поздравительного текста. Что можно придумать сотню подарков родным, и даже купить их, но знать, что подаришь их тогда, когда все нормальные люди уже выбросят елки, свернут гирлянды, съедят все мандарины в окрестных магазинах. И даже, наверное, когда на улицах снова не будет снега.
И тогда этот текст проживет свою короткую жизнь от первой до последней буквы лишь пока я набираю его, пытаясь представить нематериальную мысль нематериальными словами. И, как тонкая осиновая спичка для камина, которой не стали разжигать огонь, этот отрывок догорит и погаснет, оставив обугленный скелет мысли где-нибудь в пепельнице среди окурков.
Кажется, что с каждым словом нейроны вытекают из пальцев мелкими каплями, заставляют их двигаться в ритме текста, оживляют мигающую строку и танец букв на электронном листе. Так рождаются слова, предложения, порой связанные лишь моим подсознанием, но, принявшие явную форму, заявляющие свое право быть реальными, осознанными, наполненными смыслом. Но и их существование условно. Текст сам по себе нематериален, как и мысль, которую он несет. Как же он может передать живую меня, живую мысль? Только если кто-то другой захочет воспринять эту мысль. Я живу, пока пишу этот текст, а текст живет лишь если его кто-то читает, впитывает, расшифровывает. И тогда эта нематериальная, буквенная субстанция порождает слепок мысли, представление о ней, некое воспоминание о том, кто создавал ее и жил в момент написания.
Лишите меня права создавать текст, и я не смогу передать вам мокрый декабрьский воздух, который я вдыхала сегодня утром на проспекте мира. Мельчайшие частицы воды, будто из пульверизатора, повисали в воздухе, сопротивляясь силе тяготения, потом проникали ко мне в легкие, в кровь, бежали в черепную коробку, а там разбавили нейроны, и сейчас вместе с ними трансформируются в текст. А если вы читаете этот странный пост, то можете возродить и дождь поздней осени, и мое дыхание, сухие короткие вдохи, и боль в горле, и серый одутловатый студень неба, уже поглотивший стеллу на аллее космонавтов, колесо обозрения, парадный вход на ВВЦ и останкинскую башню, и планомерно подбирающийся к вам в этом предложении.
Если я остановлю процесс или вы отбросите текст, не дочитав, то не узнаете, что тягучая кремовая сладкая сгущенка из пластиковой бело-голубой банки - самый лучший допинг к кофе. Медленно растворяясь, тонкие бежевые полосы, стекающие в кружку, придают дополнительный смысл попыткам растормошить вялое тело. В пятницу утром нельзя выглядеть полумертвым недопитым варенцом из картонной коробки, и лучше дать внешним раздражителям шанс добавить псевдободрости, хоть немного приоткрыть глаза, надавить на сердце, чтобы оно быстрее перегоняло сонную кровь внутри. Такую роскошь можно позволять себе только на пределе сил, когда действительно не справиться без воздействия извне. Кофе ведь тоже наркотик, и не всякий организм может его выдержать.
А может, вы просто не любите кофе. Или не захотите узнать, что выбирать открытки на новый год можно с мокрыми от слез щеками, солеными влажными пальцами. Что можно брать эти глупые картонки, сложенные пополам, вертеть, и не видеть из-за воды, налипшей на ресницы, ни цвета чешуек на хвосте дракона, ни шаблонных фраз поздравительного текста. Что можно придумать сотню подарков родным, и даже купить их, но знать, что подаришь их тогда, когда все нормальные люди уже выбросят елки, свернут гирлянды, съедят все мандарины в окрестных магазинах. И даже, наверное, когда на улицах снова не будет снега.
И тогда этот текст проживет свою короткую жизнь от первой до последней буквы лишь пока я набираю его, пытаясь представить нематериальную мысль нематериальными словами. И, как тонкая осиновая спичка для камина, которой не стали разжигать огонь, этот отрывок догорит и погаснет, оставив обугленный скелет мысли где-нибудь в пепельнице среди окурков.