Осень.
Закончились тихие осенние деньки с неярким солнцем, грибами и прочими приключениями. За окном темнота, холодные струи дождя и абсолютное нежелание куда-нибудь тащиться в такую погоду. «Как там Один? Есть ли у него кров над головой? А может сидит сейчас под дождём на скамейке? А может в КПЗ?»
Мои размышления прервал звонок в дверь. На пороге в мокром плаще стоял Один. Вороны радостно бросились на кухню. Мы молча обнялись. Хорошо, запас пива у меня ещё остался со вчерашнего. Оно в меня уже не лезло без интеллектуальных разговоров.
- Ну, ты кстати, Один!
- Да ты тоже весьма кстати оказался дома. - Один стряхнул с себя лужу воды и повесил плащ на крючок. - Давай, принимай старика, что ли!
Зашипела яичница с ветчиной, куриное филе пришлось пожертвовать воронам - уютная обстановка постепенно налаживалась. Я включил телевизор и пощёлкал каналами. Очередной продвинутый кладоискатель с загадочным видом рассказывал, как он вычислил местонахождение клада Наполеона.
- Дурачьё! - Один поставил кружку и отёр пену с усов.
- Ты так говоришь, Один, как будто сам был очевидцем происшествия.
- Очевидцем! Если хочешь знать, именно я и подсказал Бонапарту идею с местом. До сих пор ни одна собака не догадалась!
- Ну и где это место?
Один хитро поглядел на меня и хлебнул пива. - Ты уверен, что оно тебе надо?
- Ну, знаешь, как-то надоело постоянно беспокоиться о хлебе насущном. Не помешало бы.
- Клад Наполеона, учитывая ещё и его историческую ценность - это около двадцати миллиардов долларов, а не какие-то три бочки золота, как об этом твердят записные зубоскалы. - Один кивнул в сторону телевизора. - К тому же вместе с обозом Наполеона захоронены и сокровища Радзивиллов - об этом ты задумывался?
- Историческая и коллекционная ценность не поддаётся исчислению.
- Представь себе - да!
- Кусок такой, что одному и не поднять.
- И не проглотить! Так что оставь бренные мысли - тебе хватит и гонорара за мои байки. В конце концов, оно и не может быть достоянием одного человека.
- Кому же тогда ты предназначаешь это сокровище, Один?
- Вот это уже мысли не мальчика, но мужа. Незачем тебе знать, где оно лежит. Ведь ты же не хочешь, чтобы тебя пытали рукастые обезьяны?
- Боже упаси! Мне и видеть-то их тошно. А всё-таки жалко, что добро пропадает.
- Не пропадёт! - Один оторвал от газеты, на которой лежала ароматная селёдка, кусок и начертал:
276283297263205240153023289278163197252282021.
Опубликуй и живи на гонорары. На пиво хватит. Шифр устроен таким образом, что только продвинутый потомок Одина, достойнейший из моих детей сможет его разгадать. А разгадав, употребить на пользу Детей Одина. Одному эта задача не по силам. Не сможет овладеть сокровищем и случайная компания - передерутся и в итоге выпустят из рук.
- Так кому же ты завещаешь этот кусок счастья, Один?
- Это не счастье. Это просто ресурс. И он не может принадлежать просто человеку. Тем более обезьяне. Он может принадлежать Детям Одина, объединённым одной идеей - идеей совершенства. Так угодно Всевышнему.
- Да, Один, должно быть ты не прогадал, отдав в жертву Ему свой глаз!
- Не думай, что мудрость - это лёгкая ноша. Легче всего живётся на свете идиотам. Как ни странно, общество даже заботится о них. Чего не скажешь о талантливых. А уж гениям и вовсе трудно живётся. Их просто гонят отовсюду, как бешеных собак.
Как ни жаль мне было расставаться с мыслью о сокровище, пришлось признать, что Один прав. За окном темнота, холод, сырость и тяжёлые капли, стуча по оцинкованному отливу, словно говорят: за бортом делать нечего и всё золото мира не стоит сейчас тепла и уюта крошечной кухни и дружеского общения с мудрым стариком. Мы доели селёдку, я повертел весь в жирных пятнах обрывок газеты и положил его на подоконник. Сегодня разбираться с загадками у меня не было никакого желания.