Как убивали немца
А.П. и С.П. Ткачёвы. На родной земле. 1977-1980гг.
Пацаны немца поймали. Невесть откуда взялся, долговязый, худой, в куцей шинельке. Никто бы его не поймал, а может даже и не заметил, если бы не Тёпа, Гриня и Седой.
Тёпа маленький, коренастый, нос картошкой. От роду тринадцати лет. Батя, как и у Грини, на фронте погиб, а мамка с ума сошла и сгинула. В сорок третьем, за два месяца до того, как наши из поселка немцев выбили, её, молодую тридцатилетнюю бабу, затащили в казарму и насиловали. Вот она с ума и сошла.
Тёпа плакал сильно, а та все песни пела, смеялась невпопад, а потом вообще в лес ушла. Тёпа искал её, да тщетно. Может, в болоте потонула, а может, волки задрали.
Не известно того Тёпе.
Гринину мамку немцы в Германию свою увезли. С тех пор и не видел. Они с Тёпой одноклассники, вот и держались вместе. Жили когда где. То в Тёпиной хате, то в Грининой, пока Гринина не погорела.
Седой младше, ему одиннадцать. Щуплый, худенький, нос горбинкой, а волосы и впрямь седые. Но раньше он седым не был. Когда в соседнем райцентре евреев стрелять повели, Седого тоже расстреляли вместе с мамкой и сестрëнкой маленькой.
Только не дострелили. Пуля бок оцарапала, его трупами и завалило. А ночью он вылез из земли весь седой. Неделю по лесу ходил, как жив остался, никто не знает. Его Тёпа на окраине посёлка нашёл, привёл к себе, отогрел, кашей накормил. Каши у пацанов надолго хватит. Немцы три мешка крупы забыли в старых складах. Вот они кашу и едят теперь. Нормально, жить можно.
Немца заметили через три дня после того, как наши дальше на запад пошли.
Людей в посёлке почти не осталось. Бабки в основном. А тут вечером с речки шли, глядь, идёт кто-то вдоль балки. И что характерно, пригибается, как будто спрятаться хочет.
Гриня ближе подкрался, глядь, а это немец. Настоящий. Откуда взялся? Забыли его может? Или сам отбился.
- Ах ты, морда фашистская! Давайте его поймаем! - громко зашептал Тёпа.
- А что если у него автомат? - почесал затылок Гриня.
- Не похоже, вроде...
- Ханде хох, сука! - заорал Седой.
Немец вздрогнул и стремглав побежал к лесу, смешно подбрасывая коленки.
- Ты дурак?!! Ты зачем его спугнул?! - Тёпа подзатыльником сбил с Седого шапку.
- Я...я не знаю...думал, испугается...
- Думал он! Испугался! И не просто испугался, а убежал!
- Ну, ты даёшь, Седой...- пожал плечами Гриня - Ладно, давайте его искать.
Искали немца два дня. На болота он бы сам не пошёл. Значит либо на заимке, либо где-нибудь в сосняке. Тут логика простая. Но обшарив всю округу, немца так и не нашли. Как под землю провалился.
На третий день немец сам нашёлся. Лежал со сломанной ногой на дне бывшей волчьей ямы, которую мужики ещё до войны вырыли. Пацаны стояли на краю и смотрели вниз, где на них испуганно пялился худой долговязый немец и стонал.
- Что, сука, добегался? - плюнул на землю Тёпа. Немец что-то залепетал по-немецки.
Седой, едва услышав немецкую речь, схватился за голову и заорал:
- Заткнись! Заткнись, чёрт немецкий! Заткнись, сволочь!
- Седой, ты чего? - попытался приобнять того Гриня, - Чего орëшь-то?
Но Седой вырвался:
- Не могу я это слушать! Не могу! Он маму мою убил! Сестрёнку убил! А ей три года было! Три года! Я его убить хочу! Убить! Убить!
А потом вдруг замолчал, сел прямо на землю и заплакал тихо. Минуты три молчали. Просто стояли, а Седой беззвучно плакал и вытирал слёзы и грязь по лицу.
- Убей, если хочешь, - вдруг нарушил молчание Гриня.
- И я хочу убить, - сказал Тёпа - За мамку мою. И за батю тоже.
Вернулись к яме через час с лопатами, которых в сарае у Тёпы было целых пять. Молча, не глядя друг на друга, стали закапывать немца.
Тот, на удивление, не говорил ни слова. И даже не стонал. Только молча плакал. Совсем, как Седой совсем недавно. Только слёзы не размазывал.
С тех пор пацаны никогда туда не ходили. После войны Тёпу и Гриню в райцентр увезли, в ремесленное училище учиться. А Седого папка нашёл. Пришёл в посёлок лысоватый мужчина в гимнастëрке, хоть и рядовой, но с медалью "За Отвагу" на груди. Нашёл Седого.
Его, оказывается, Мотькой звали. Такие дела.
(с) А.Гутин
Пацаны немца поймали. Невесть откуда взялся, долговязый, худой, в куцей шинельке. Никто бы его не поймал, а может даже и не заметил, если бы не Тёпа, Гриня и Седой.
Тёпа маленький, коренастый, нос картошкой. От роду тринадцати лет. Батя, как и у Грини, на фронте погиб, а мамка с ума сошла и сгинула. В сорок третьем, за два месяца до того, как наши из поселка немцев выбили, её, молодую тридцатилетнюю бабу, затащили в казарму и насиловали. Вот она с ума и сошла.
Тёпа плакал сильно, а та все песни пела, смеялась невпопад, а потом вообще в лес ушла. Тёпа искал её, да тщетно. Может, в болоте потонула, а может, волки задрали.
Не известно того Тёпе.
Гринину мамку немцы в Германию свою увезли. С тех пор и не видел. Они с Тёпой одноклассники, вот и держались вместе. Жили когда где. То в Тёпиной хате, то в Грининой, пока Гринина не погорела.
Седой младше, ему одиннадцать. Щуплый, худенький, нос горбинкой, а волосы и впрямь седые. Но раньше он седым не был. Когда в соседнем райцентре евреев стрелять повели, Седого тоже расстреляли вместе с мамкой и сестрëнкой маленькой.
Только не дострелили. Пуля бок оцарапала, его трупами и завалило. А ночью он вылез из земли весь седой. Неделю по лесу ходил, как жив остался, никто не знает. Его Тёпа на окраине посёлка нашёл, привёл к себе, отогрел, кашей накормил. Каши у пацанов надолго хватит. Немцы три мешка крупы забыли в старых складах. Вот они кашу и едят теперь. Нормально, жить можно.
Немца заметили через три дня после того, как наши дальше на запад пошли.
Людей в посёлке почти не осталось. Бабки в основном. А тут вечером с речки шли, глядь, идёт кто-то вдоль балки. И что характерно, пригибается, как будто спрятаться хочет.
Гриня ближе подкрался, глядь, а это немец. Настоящий. Откуда взялся? Забыли его может? Или сам отбился.
- Ах ты, морда фашистская! Давайте его поймаем! - громко зашептал Тёпа.
- А что если у него автомат? - почесал затылок Гриня.
- Не похоже, вроде...
- Ханде хох, сука! - заорал Седой.
Немец вздрогнул и стремглав побежал к лесу, смешно подбрасывая коленки.
- Ты дурак?!! Ты зачем его спугнул?! - Тёпа подзатыльником сбил с Седого шапку.
- Я...я не знаю...думал, испугается...
- Думал он! Испугался! И не просто испугался, а убежал!
- Ну, ты даёшь, Седой...- пожал плечами Гриня - Ладно, давайте его искать.
Искали немца два дня. На болота он бы сам не пошёл. Значит либо на заимке, либо где-нибудь в сосняке. Тут логика простая. Но обшарив всю округу, немца так и не нашли. Как под землю провалился.
На третий день немец сам нашёлся. Лежал со сломанной ногой на дне бывшей волчьей ямы, которую мужики ещё до войны вырыли. Пацаны стояли на краю и смотрели вниз, где на них испуганно пялился худой долговязый немец и стонал.
- Что, сука, добегался? - плюнул на землю Тёпа. Немец что-то залепетал по-немецки.
Седой, едва услышав немецкую речь, схватился за голову и заорал:
- Заткнись! Заткнись, чёрт немецкий! Заткнись, сволочь!
- Седой, ты чего? - попытался приобнять того Гриня, - Чего орëшь-то?
Но Седой вырвался:
- Не могу я это слушать! Не могу! Он маму мою убил! Сестрёнку убил! А ей три года было! Три года! Я его убить хочу! Убить! Убить!
А потом вдруг замолчал, сел прямо на землю и заплакал тихо. Минуты три молчали. Просто стояли, а Седой беззвучно плакал и вытирал слёзы и грязь по лицу.
- Убей, если хочешь, - вдруг нарушил молчание Гриня.
- И я хочу убить, - сказал Тёпа - За мамку мою. И за батю тоже.
Вернулись к яме через час с лопатами, которых в сарае у Тёпы было целых пять. Молча, не глядя друг на друга, стали закапывать немца.
Тот, на удивление, не говорил ни слова. И даже не стонал. Только молча плакал. Совсем, как Седой совсем недавно. Только слёзы не размазывал.
С тех пор пацаны никогда туда не ходили. После войны Тёпу и Гриню в райцентр увезли, в ремесленное училище учиться. А Седого папка нашёл. Пришёл в посёлок лысоватый мужчина в гимнастëрке, хоть и рядовой, но с медалью "За Отвагу" на груди. Нашёл Седого.
Его, оказывается, Мотькой звали. Такие дела.
(с) А.Гутин