История одного анона
Однажды некий талантливый автор написал некий текст. Текст, как это нередко с текстами бывает, вызвал у широкой публики бурный отклик. Понравился, проще говоря, большинству читателей. Но были и те, кому не понравился. Один из нелюбителей, как это тоже часто водится, написал на текст пародию. Острую, умную, но крайне едкую, ехидную и обидную - во всяком случае, для автора, человека, относившегося к своему творчеству весьма трепетно. Тем серьезнее обидело автора то, что опубликован-то стёб был анонимно, но вот личность анона была практически очевидна - потому что по таланту он был сравним с объектом своих нападок, стиль и литературная манера у него к тому времени были уже вполне сложившимся, и, в общем, публика вполне поняла, кто из-под логина "Гость" балуется.
Автор был оскорблен и разгневан. Автор ругал и бичевал того, кто это, по мнению большинства, написал. Со временем анон свою вину косвенно подтвердил, опубликовав уже со своего логина еще один длиннющий текст, не менее полемический по отношению к вышученному творению. Авторство злоехидной пародии анон так и не признал, более того, открыто от нее отмахивался - скорее всего не потому, что боялся, а потому, что со временем изрядно отношение свое к осмеянному пересмотрел, пересмотр этот неоднократно отразил на бумаге (со своего же логина) и хотел отношения с автором наладить. Не получилось - автор так и порицал постоянно бедолагу анона, упоминая в порицаниях не безличного пародиста, а его родимый логин. Возможно, если бы шутник-сатирик признал, что злополучный стёб его перу принадлежит, желание помириться сбылось бы. Возможно - нет. Впрочем, так и не помирились.
Дело было в XVIII веке. Название обиженного текста - "Памела" Сэмюэла Ричардсона - что-то скажет сейчас многим гуманитариям. "Шамела", анонимно опубликованная пародия Генри Филдинга, так и осталась известной разве что узким специалистам. Которые, несмотря на все открещивания автора, сумели этот текст достоверно атрибутировать - во многом благодаря текстологическому анализу второй литературной полемики с Ричардсоном - опубликованного под собственным именем романа Филдинга "История Джозефа Эндрюса". А советские литературоведы вплоть до 1975 года, когда М.Г. Соколянский опубликовал статью об установлении авторства этой самой "Шамелы", упорно искали на всех уровнях конфликта двух писателей классовую борьбу и противоречия революции с контрреволюцией, но это уже совсем другая история.
Морали и вывода не будет - классики всё-таки.
Автор был оскорблен и разгневан. Автор ругал и бичевал того, кто это, по мнению большинства, написал. Со временем анон свою вину косвенно подтвердил, опубликовав уже со своего логина еще один длиннющий текст, не менее полемический по отношению к вышученному творению. Авторство злоехидной пародии анон так и не признал, более того, открыто от нее отмахивался - скорее всего не потому, что боялся, а потому, что со временем изрядно отношение свое к осмеянному пересмотрел, пересмотр этот неоднократно отразил на бумаге (со своего же логина) и хотел отношения с автором наладить. Не получилось - автор так и порицал постоянно бедолагу анона, упоминая в порицаниях не безличного пародиста, а его родимый логин. Возможно, если бы шутник-сатирик признал, что злополучный стёб его перу принадлежит, желание помириться сбылось бы. Возможно - нет. Впрочем, так и не помирились.
Дело было в XVIII веке. Название обиженного текста - "Памела" Сэмюэла Ричардсона - что-то скажет сейчас многим гуманитариям. "Шамела", анонимно опубликованная пародия Генри Филдинга, так и осталась известной разве что узким специалистам. Которые, несмотря на все открещивания автора, сумели этот текст достоверно атрибутировать - во многом благодаря текстологическому анализу второй литературной полемики с Ричардсоном - опубликованного под собственным именем романа Филдинга "История Джозефа Эндрюса". А советские литературоведы вплоть до 1975 года, когда М.Г. Соколянский опубликовал статью об установлении авторства этой самой "Шамелы", упорно искали на всех уровнях конфликта двух писателей классовую борьбу и противоречия революции с контрреволюцией, но это уже совсем другая история.
Морали и вывода не будет - классики всё-таки.