Слова тут ни к чему…
Слова тут ни к чему...
Один актёр в одном престижном московском театре долгое время играл эпизодические роли типа “кушать подано”. Его это очень огорчало. Ведь не ради ролей в массовке избрал он профессию актера! И вот, наконец, каким-то чудом сошлись планеты, и ему дали роль в знаменитом спектакле “Отелло”. Он должен был создать образ посла из Венеции. Посла! Из Венеции! Это ведь не выход дворецкого со словами про «кушать подано».
По ходу пьесы в самом её финале, этот посол приезжает на Кипр, застаёт там кошмарную картину массовой смерти, видит задушенную Дездемону и резюмирует эти трагические события сакраментальной фразой: “Слова тут ни к чему...”
Настал день долгожданного дебюта первой важной роли. Актёр очень волновался, пришел в театр за час до начала спектакля, загримировался, надел костюм и все время повторял свой незамысловатый текст. Нервно ходил за кулисами и бесконечно бубнил: “Слова тут ни к чему... Слова тут ни к чему... Слова тут ни к чему...”…
Вот он вышел на сцену. И его волнение достигло апогея. Он весь вспотел. Сердце стучало в груди и в висках. А живот прихватывало. И было от чего: ослепляющие прожектора, бездонная чёрная яма зрительного зала, внимательные упругие взгляды сотен людей, страдающий Отелло на полу у ног мертвой Дездемоны. Тут же лежали убитые Эмилия и Яго. От чрезмерного напряжения и эмоциональной перегрузки актёр не выдержал и... пукнул...
Его нужно понять и простить. С кем из нас не бывало такого?
Изданный звук был недостаточно громким для зрителей - они его просто не услышали. Но он очень отчётливо прозвучал для артистов, исполнителей главных ролей, пребывающих на сцене без признаков жизни. Они лежали, крепились и с трудом сдерживали смех. И они бы стерпели, если бы посол из Венеции опять не опростоволосился - он произнёс ту фразу, ради которой вышел на сцену в своём первом важном дебюте.
После своего нервного пука он с печальной и трагической интонацией произнёс: “Слова тут ни к чему...”
Пришлось срочно дать занавес, потому что все трупы на сцене ожили, и во главе с Отелло стали корчиться в приступах неудержимого хохота.
Zuri Tristanovich