Моя маленькая принцесса \ My Little Princess (2011)
Сколько раз довелось увидеть на экране Изабель Юппер, столько раз она играла, мягко говоря, чокнутых маргиналок. А если уж, не кривя душой, честно называть «лопату лопатой», то попросту извращенок. Достаточно вспомнить хотя бы «Пианистку» и “Ma Mere”: в первом случае - садо-мазо, во втором - инцест.
Фильм Эвы Ионеско «Моя маленькая принцесса» - это почти что байопик, где Юппер снова досталась роль матери, так и не осознавшей, что значит «быть матерью». Ханна явно не в ладах с действительностью, она плохо ощущает реальность и свое место в ней. Саму эту реальность она видит исключительно под одним углом: как годную матчасть для выстраивания кадров и сюжета. Она - художник и фотограф, чья тема - эстетика смерти и секса, где увядшие бумажные розы траурных венков плавно вплетаются в золотые косы еще не распустившихся бутонов…
Такой бутончик - ее одиннадцатилетняя дочь Виолетта. В семье есть еще старенькая бабушка, которая воспитывает девочку и водит ее в православную церковь. Мать не особо интересуется девочкой и вообще не занимается ее воспитанием, пока вдруг с изумлением не замечает, что ее малышка хорошеет не по дням, а по часам, что глазки у малышки в пол-лица, волосы - как золотистый шелк, гладкая детская кожа, еще не испорченная прыщами, тонкие стройные ножки и взгляд невинного ангела…
С этого момента начинается главный конфликт фильма, завязываются сюжетные линии и возникают самые тяжелые вопросы.
Сначала девочка счастлива, что вечно отсутствующая мамочка наконец-то заметила ее, проявила к ней интерес. Мама начинает одевать ребенка в странные взрослые наряды - шелковые чулки, туфельки на шпильке, украшает ее золотистые локоны диадемой. На детском личике ярко-красная помада и густо накрашенные тушью глаза смотрятся более чем вызывающе, что сразу же делает ее изгоем среди сверстников и школьной парией. Бесконечные ночные съемки - то в кладбищенском антураже, то в стиле Греты Гарбо, не говоря уж о богемных тусовках, - изматывают и развращают ребенка, превращая ее в сексуальный объект для скучающих извращенцев и сомнительных «эстетов» всех мастей. Ее манеры становятся до отвращения вульгарными, речь - грубой и резкой, характер - заносчивым и эгоистичным, что не мешает ей внутренне оставаться маленьким застенчивым ребенком, страшно далеким внутренне от какой-либо эротики: сексуальность в ней еще и не начала просыпаться. При этом однозначно назвать фотосюжеты Ханны «детской порнографией» не могут даже издатели глянцевых журналов: как раз наоборот, они охотно и за большие деньги покупают у нее снимки девочки и тиражируют фотопортреты обнаженной Виолетты.
Взрослые как будто забыли, что дети имеют право быть голенькими, потому что «у маленьких не считается»! Как только ребенок из «малыша-голыша» превращается в «обнаженный объект», акценты тут же резко смещаются в ту самую сторону, которая так неприкрыто возбуждает мерзких взрослых извращенцев: в сторону педофилии. Но Виолетта - «Лолита поневоле», вначале готовая на все ради мамочкиного внимания, постепенно начинает активно протестовать против использования ее как вещи, как красивой куклы, которую можно продавать за деньги и подкупать тряпками.
Девочка перестает ходить в школу. Бабушка кончает с собой, выбросившись из окна. Виолетта, для которой бесконечные переодевания в красивые наряды, яркая косметика и богемная жизнь были поначалу лишь забавной игрой «в принцессу», начинает ненавидеть мать, из-за которой она теперь не может показаться в школе и «быть как все». Для матери она всего лишь модель: «Ты же знаешь, как много таких же девочек, как ты, которые мечтают сниматься у меня!» Не любимая дочка, а «одна из многих», способных принести ей прибыль. Жертва материнских амбиций, жертва общественного порицания, жертва навязанного безумной мамашей порочного имиджа «готической Лолиты», она тем не менее неосознанно перешла на сторону того самого гламура, под глянцевым прикрытием которого притаилась откровенная порнография, потворствующая педофилии.
Общество в лице «социального работника» - некоей блеклой и невыразительной мадам - принимает решение лишить Ханну материнских прав и отнять у нее дочь. Но вот ведь в чем парадокс: то же самое «общество», которое вынесло матери столь строгий приговор, продолжает задорого покупать эротические фотографии юной «принцессы»!
Так сказать, двойные стандарты в действии, во всей своей неприглядной красе.
Где в данном случае проходит грань между искусством и порнографией, между маргинальной эстетикой 70-х и потаканием самим низменным вкусам, мне уже, если честно, неинтересно. Даже самый широкий взгляд на вещи не простит ни одной матери того, что она своими руками украла у ребенка детство и продавала ее снимки, как сутенеры приторговывают порнушными фотками дешевых шлюх.
Тут есть еще один аспект, как я уже сказала, биографический: Эва Ионеско, режиссер этой ленты, и есть та самая «Виолетта», создавшая фильм о своей матери, Ирине. Игра обеих актрис, знаменитой Юппер и Анамарии Вартоломей, психологически выверена и потрясающе достоверна.
Слушайте, есть закон, где четко прописано, что такое «порнография». Если видны определенные части тела, и снимки сделаны с целью кого-то возбудить, значит, это порнография, и только полный идиот назовёт это «искусством». С другой стороны, Эва, то есть Виолетта, должна быть благодарна матери, что та сделала ее знаменитой, что позволило ей уже в детстве сниматься у Романа Полански. Для самой Эвы это попытка разобраться в самом трудном конфликте своей юности, чтобы решить для себя, кем была для нее мать, что такое «искусство», что такое «эстетика» и что же, в конце концов, важнее - «слезинка ребенка» или сомнительные ценности общества потребления.
Понятно, да, что там положено на весы, и что разменяно на мелочь?
Не принимаю я такого «искусства»… Пусть его не будет, вообще. Но пусть мелкие девчонки играют в кукол и в прятки, смотрят мультики и завязывают бантики. Пусть будут «как все», и фиг бы с ней, с эстетикой. Лишь бы мама любила. А все остальное - гламур там, глянец, всякая фигня, красная помада и шелковые чулки - это все потом, когда-нибудь потом. Не сейчас. Всему свое время…
Фильм Эвы Ионеско «Моя маленькая принцесса» - это почти что байопик, где Юппер снова досталась роль матери, так и не осознавшей, что значит «быть матерью». Ханна явно не в ладах с действительностью, она плохо ощущает реальность и свое место в ней. Саму эту реальность она видит исключительно под одним углом: как годную матчасть для выстраивания кадров и сюжета. Она - художник и фотограф, чья тема - эстетика смерти и секса, где увядшие бумажные розы траурных венков плавно вплетаются в золотые косы еще не распустившихся бутонов…
Такой бутончик - ее одиннадцатилетняя дочь Виолетта. В семье есть еще старенькая бабушка, которая воспитывает девочку и водит ее в православную церковь. Мать не особо интересуется девочкой и вообще не занимается ее воспитанием, пока вдруг с изумлением не замечает, что ее малышка хорошеет не по дням, а по часам, что глазки у малышки в пол-лица, волосы - как золотистый шелк, гладкая детская кожа, еще не испорченная прыщами, тонкие стройные ножки и взгляд невинного ангела…
С этого момента начинается главный конфликт фильма, завязываются сюжетные линии и возникают самые тяжелые вопросы.
Сначала девочка счастлива, что вечно отсутствующая мамочка наконец-то заметила ее, проявила к ней интерес. Мама начинает одевать ребенка в странные взрослые наряды - шелковые чулки, туфельки на шпильке, украшает ее золотистые локоны диадемой. На детском личике ярко-красная помада и густо накрашенные тушью глаза смотрятся более чем вызывающе, что сразу же делает ее изгоем среди сверстников и школьной парией. Бесконечные ночные съемки - то в кладбищенском антураже, то в стиле Греты Гарбо, не говоря уж о богемных тусовках, - изматывают и развращают ребенка, превращая ее в сексуальный объект для скучающих извращенцев и сомнительных «эстетов» всех мастей. Ее манеры становятся до отвращения вульгарными, речь - грубой и резкой, характер - заносчивым и эгоистичным, что не мешает ей внутренне оставаться маленьким застенчивым ребенком, страшно далеким внутренне от какой-либо эротики: сексуальность в ней еще и не начала просыпаться. При этом однозначно назвать фотосюжеты Ханны «детской порнографией» не могут даже издатели глянцевых журналов: как раз наоборот, они охотно и за большие деньги покупают у нее снимки девочки и тиражируют фотопортреты обнаженной Виолетты.
Взрослые как будто забыли, что дети имеют право быть голенькими, потому что «у маленьких не считается»! Как только ребенок из «малыша-голыша» превращается в «обнаженный объект», акценты тут же резко смещаются в ту самую сторону, которая так неприкрыто возбуждает мерзких взрослых извращенцев: в сторону педофилии. Но Виолетта - «Лолита поневоле», вначале готовая на все ради мамочкиного внимания, постепенно начинает активно протестовать против использования ее как вещи, как красивой куклы, которую можно продавать за деньги и подкупать тряпками.
Девочка перестает ходить в школу. Бабушка кончает с собой, выбросившись из окна. Виолетта, для которой бесконечные переодевания в красивые наряды, яркая косметика и богемная жизнь были поначалу лишь забавной игрой «в принцессу», начинает ненавидеть мать, из-за которой она теперь не может показаться в школе и «быть как все». Для матери она всего лишь модель: «Ты же знаешь, как много таких же девочек, как ты, которые мечтают сниматься у меня!» Не любимая дочка, а «одна из многих», способных принести ей прибыль. Жертва материнских амбиций, жертва общественного порицания, жертва навязанного безумной мамашей порочного имиджа «готической Лолиты», она тем не менее неосознанно перешла на сторону того самого гламура, под глянцевым прикрытием которого притаилась откровенная порнография, потворствующая педофилии.
Общество в лице «социального работника» - некоей блеклой и невыразительной мадам - принимает решение лишить Ханну материнских прав и отнять у нее дочь. Но вот ведь в чем парадокс: то же самое «общество», которое вынесло матери столь строгий приговор, продолжает задорого покупать эротические фотографии юной «принцессы»!
Так сказать, двойные стандарты в действии, во всей своей неприглядной красе.
Где в данном случае проходит грань между искусством и порнографией, между маргинальной эстетикой 70-х и потаканием самим низменным вкусам, мне уже, если честно, неинтересно. Даже самый широкий взгляд на вещи не простит ни одной матери того, что она своими руками украла у ребенка детство и продавала ее снимки, как сутенеры приторговывают порнушными фотками дешевых шлюх.
Тут есть еще один аспект, как я уже сказала, биографический: Эва Ионеско, режиссер этой ленты, и есть та самая «Виолетта», создавшая фильм о своей матери, Ирине. Игра обеих актрис, знаменитой Юппер и Анамарии Вартоломей, психологически выверена и потрясающе достоверна.
Слушайте, есть закон, где четко прописано, что такое «порнография». Если видны определенные части тела, и снимки сделаны с целью кого-то возбудить, значит, это порнография, и только полный идиот назовёт это «искусством». С другой стороны, Эва, то есть Виолетта, должна быть благодарна матери, что та сделала ее знаменитой, что позволило ей уже в детстве сниматься у Романа Полански. Для самой Эвы это попытка разобраться в самом трудном конфликте своей юности, чтобы решить для себя, кем была для нее мать, что такое «искусство», что такое «эстетика» и что же, в конце концов, важнее - «слезинка ребенка» или сомнительные ценности общества потребления.
Понятно, да, что там положено на весы, и что разменяно на мелочь?
Не принимаю я такого «искусства»… Пусть его не будет, вообще. Но пусть мелкие девчонки играют в кукол и в прятки, смотрят мультики и завязывают бантики. Пусть будут «как все», и фиг бы с ней, с эстетикой. Лишь бы мама любила. А все остальное - гламур там, глянец, всякая фигня, красная помада и шелковые чулки - это все потом, когда-нибудь потом. Не сейчас. Всему свое время…