ВЫ ЖЕ МЕНЯ ЗАПИСАЛИ В ЗЛОСТНЫЕ НАРУШИТЕЛИ, ВОТ Я И БУДУ ЗЛОСТНЫМ НАРУШИТЕЛЕМ!
5 ноября ваш покорный слуга и адвокат Роман Качанов, в который уже раз добрались до станции Всесвятская Пермского края, где находится осуждённый уже на третий срок политзаключённый Борис Стомахин. Отбывает он так называемое «наказание» в Исправительной Колонии за номером 10 строгого режима. Ведь он «рецидивист», так и не изменивший свои убеждения. Ситуация, лишний раз доказывающая, что «сажать» за убеждения - бесполезно.
Колония нас встретила неласково. И дело не только в плохой погоде. Начальник ИК-10 Асламов ушёл в отпуск, а И.О. начальника, Губаль Юрий Васильевич, которого мы видели в первый раз в жизни, наше общение начал с «наезда». Дескать, видал он таких. Приезжаем и расшатываем оперативную обстановку. Как мы самим фактом своего приезда на предусмотренную законом встречу с осуждённым можем «расшатать оперативную обстановку», он не пояснил, а у нас фантазии не хватило, чтобы себе это представить. После этого, И.О. начальника довольно невежливо велел нам выйти из его кабинета.
Ожидая решения И.О, мы с Ромой, надеясь на лучшее, но готовясь к худшему, обсуждали, как лучше обжаловать отказ в допуске к нашему подзащитному, если до этого дойдёт. К счастью для всех, И.О. сменил гнев на милость и Борису нас все же допустили. Сопровождавший нас сотрудник колонии рассказал, что на имя Стомахина постоянно приходят письма из-за рубежа экстремистского содержания. Эти письма, по его словам, переданы во ФСИН, а дальше в ФСБ для принятия соответствующих мер. Так как адресаты находятся за пределами досягаемости российских спецслужб, то я боюсь, как бы администрация колонии не «отыгралась» на Боре за письма, к изготовлению которых он не имеет никакого отношения.
Возможно это объясняет и такую резкую реакцию по отношению к нам со стороны руководства колонии. По их мнению, может, мы кучу писем ему привезли. Нелегально. И все экстремистские, экстремистские... Правда Бориса всегда обыскивают после наших с ним встреч, да и нас вниманием не обделяют. Так что беспокоиться Господам Начальникам не о чем. С безопасностью в колонии все нормально. Мышь не проскочит, таракан не проползёт. В этот раз были проблемы с проносом необходимого нам для работы оборудования: диктофона и фотоаппарата. Адвокат минут пять объяснял на КПП, что мы имеем право проносить это оборудование и никакого разрешения начальника колонии нам для этого не требуется. Раньше, таких проблем не возникало.
Оставив документы на КПП и получив разовые пропуска на вход в охранную зону, мы проходим в камеру, где проходят наши встречи с Борисом. Встречи должны проходить конфиденциально, но как раз в этом у меня есть сомнения. В камере всегда находится некое устройство, со светящейся лампочкой над надписью «rec». Ну да ладно. Может, я просто очень мнительный человек. Не хочется думать, будто сотрудники колонии не соблюдают закон. Тем более, что ничего незаконного мы не делаем. Увидев Бориса, мы сделали несколько фотоснимков, чтобы у нас были доказательства того, что Бориса не избивают, что никаких видимых телесных повреждений у него нет. Решив с Борисом все юридические вопросы, я провёл с Борисом небольшой аудиоопрос о его ситуации в местах лишения свободы. Потом мы попрощались и я покинул колонию, пройдя наружный досмотр. А адвокат Качанов остался для встречи с другим осуждённым. После встречи с подзащитным, сотрудники колонии настойчиво попросили у адвоката его фотоаппарат и просмотрели все отснятые фотографии. Впрочем, никаких претензий к изображённому на фотографиях, у охранников не возникло. Я специально ничего не пишу о том, как живёт в местах лишения свободы Борис Стомахин. Ведь нет ничего ценнее информации из первых рук. И лучше самого Политзека, об этом не расскажет никто.
Расшифровано с аудиозаписи.
Стилистика, по возможности сохранена.
Глеб Эделев.
Через месяц после вашего отъезда (8 сентября этого года Г.Э.) меня «закрыли» в ПКТ. Закрыли сюда. Докопались. Очевидно было, что им дали задание «закрыть» меня. Потому что месяц и девять дней я застилал постель так, как застилал, как мне удобно. Потом, в течении двух дней, 8 и 9 октября, они начали докапываться, почему так застилаешь. Причём, все остальные тоже застилали как им удобнее, никого это не волнует. Никого не сажают за это в ПКТ. Тут им понадобился предлог, и они нашли предлог. Они усмотрели, что не так заправлена кровать. Мало того, что она не заправлена как у них там по образцу положено, но в их рапорте, что начальник зачитывал, написано, что вообще не заправлена кровать. И вот за это - 6 месяцев ПКТ.
Восьмого докопался дежурный мусор, который дежурит в СУСе. А у меня такой характер, что я, честно говоря, подумал, будто это его личная инициатива. Ретивость не по уму. Он такой, докапывается до всего. Но когда на следующий день, я выхожу из этой спальни утром, а мне навстречу идёт другой мусор (они ведь меняются каждые сутки) и говорит: «Стомахин, где ваше спальное место?» Я говорю: «вон там». И пошёл смотреть, что он будет делать. Там темно было. Он включил свой видеорегистратор с фонарём. Он снял кровать, встал на колени и снял бирку, которая на кровати висела, и говорит: « Объяснение будете писать?»
Как только он вопрос задал: «...где ваше спальное место?» Я сразу понял - это все. Я единственно не знал, на 15 суток меня посадят или на полгода в ПКТ. Оказалось, что на полгода. Днем после обеда, 9 октября, ко мне вдруг подходит этот дежурный мусор и говорит, что меня вызывает начальник, одевайся. Типа на приём. Обычно, когда на дисциплинарную комиссию вызывают, то говорят, что на комиссию. И можно хотя бы вещи взять. А тут вызывают меня и ещё одного парня. Привели, посадили, выдернули меня первого, и тут начальник, Асламов, читает рапорт, в 6-30 не заправил спальное место. Почему? Неправда. Я все заправил. 6 месяцев ПКТ. Комиссия - не комиссия. Был Асламов и ещё кто-то с ним. А большой комиссии как таковой не было. Ведь обычно целая толпа их собирается. А тут, был лишь один начальник. Вот. Своим решением, в сущности он и отправил меня в ПКТ.
На ШИЗО меня оформлял Губаль. Сказали, что Асламов в это время уже в отпуске был. Сейчас Губаль - исполняющий обязанности. Это было 19 октября, через 10 дней после того, как мне ПКТ назначили. Во время шмона смотрю, незнакомая харя стоит, в погонах майора. А я вообще не знаю, кто это такой. Думаю, может комиссия какая-то приехала. Стоит, смотрит на меня. Короче, я ему доклад не произнёс. Как открылась дверь, я ему должен был сразу формальный доклад произнести. «Вы нарушаете режим» - «каким образом?» «Не будет от меня никаких докладов». Я ему так высказал в нескольких словах, достаточно энергично, что я думаю про них. После этого, 19 октября меня вызвали на комиссию. Сидит Губаль, зачитывает собственный рапорт о том, что я, такого-то числа, сколько-то времени не исполнил обязанности дежурного по камере. В камере я один сижу. Какой дежурный по камере! И, за это, ещё 15 суток ШИЗО!
Срок закончился 4 ноября. А срок ПКТ был до 9 апреля, сейчас 15 суток прибавляется. Ещё будут ШИЗО, значит, ещё будут прибавляться. Я прикидываю, что 4 года отсижу в этой камере. Ни в какие СУСы больше я не пойду. Не хочу. С вещами таскаться, через всю зону, в дальний конец с баулами этими переться еле-еле, чтобы через месяц или через какое-то другое время, опять сюда. Уж лучше я там и останусь. Уж лучше я там и посижу. Я не знаю, что они будут делать, но я больше никуда не пойду. Моё условие будет такое: или вы меня выпускаете на обычные условия содержания, или я буду сидеть в этой камере, в ПКТ. Мне в этой камере лучше, чем в СУСе. Здесь хоть скамейка свободна. А в СУСе я на ногах целый день. Там некуда сесть! Там есть 3 стола длинных, есть длинные скамейки. Половина скамеек заняты, там кто-то спит. Даже когда обедают люди, те, кто спит, так и спят. А остальное место занято: в карты играют или в нарды. То-есть некуда даже присесть. Не стоять же весь день! Гуляешь целый день. А если сядешь, они подходят через 5 минут: дай мы поиграем. Это у них святое. Они играют, значит надо сразу уходить. В камере намного лучше.
19 ноября будет 4 года. (Возможно, он имел в виду, что ему сидеть осталось 4 года. Для ЗК естественно считать оставшееся время до освобождения Г. Э.). Я знаю, что один из этих дежурных, 27 октября написал очередной рапорт на меня. Я слышал, как он кому-то об этом говорил. Я утром с ним сцепился. Я регулярно с ними сцепляюсь и буду так вести себя и дальше, потому что считаю, что в такой ситуации когда меня засадили непонятно куда, загнали во все вот в это, выполнять все их дурацкие требования унизительно и несовместимо с моим человеческим достоинством. Каждый раз, утром, когда они открывают дверь, я слышу, как они открывают, подъем, я матрас просто сворачиваю, подношу к двери и туда выкидываю. Я не выхожу сам. А потом дневальный собирает и уносит. Вот чтобы туда кинуть, я подхожу к двери, держу матрас под мышкой. «Оденьте куртку хб!» Все брось, надень куртку хб. Я считаю, что это ни к чему. Обойдутся они без куртки хб! Я выброшу так. Я каждый раз говорю: «Вот вам! Никакой куртки хб!» Они как делают: там две двери. Наружная и решётка. Они открывают наружную дверь, а решётку не открывают, ждут пока я надену куртку хб. Тогда они откроют. Ну, не хотите и не надо! Мне что ли надо матрас возвращать? Я полежу на матрасе! Я никуда не спешу! Вот за это, за то, что я с одним придурком так сцепился, он на меня написал, что я не надел куртку хб. Завтра (6 ноября Г. Э.) истекает этот рапорт. Если завтра не навесят, значит, выйду без ШИЗО.
Когда берёшь матрас, они заставляют, но тут я понимаю, что если я не надену, они мне матрас не дадут. Мне придётся долго его просить. Так что тут уж приходится. Но уж утром, вот им (показывает фигу Г. Э.), чтобы я ещё надевал эту куртку хб только для того, чтобы подойти и выкинуть. Вот из-за такой ерунды ко мне цепляются. А бирка (с ФИО осуждённого, заключённые в ПКТ обязаны носить такие Г. Э.) ниткой пришивается. Она ламинированная, трудно протыкать иголкой, но можно. Мне нитку принёс Безукладников (оперативный сотрудник Г. Э.) вот пришьёшь, когда ШИЗО кончится. Я не буду! Вы же меня записали в злостные нарушители, вот я и буду злостным нарушителем. Насчёт еды, у меня осталось немного от передачи. Вчера я вынес из этой каптёрки. Туда попасть - великое дело. Туда можно три дня проситься и не попасть. А в ШИЗО не дают вообще ничего. Говорят, у вас ШИЗО, не положено.
Я сейчас сижу один в камере, был ремонт по всему зданию. Слава богу сделали стол, вместо жуткого столика. Уже можно лечь. Ноги на батарею положить и можно лежать. Большое счастье. А так - все тоже самое. Видеокамера... Когда я в первый раз туда зашёл, в самый первый день, там ещё ремонта не было, в этой камере. Смотрю - видеокамеры нет. Снята. Обалдеть! Сняли камеру! После ремонта, я так и понял, что после ремонта она появится снова. Она появилась и даже покруче, чем была. Какая-то новая. Я попытался её сломать или повернуть. В первый раз я её повернул. Эти сразу прибежали. Почему повернул? А я её вообще сломаю. Они у меня забрали все щётки. Казённые, здоровые щётки, которыми я до нее дотягивался. Я думаю, что эти 15 суток ШИЗО, которые я отбыл, и так находясь в ПКТ, мне оформили за камеру, хотя, формально, там было написано совершенно другое.
Борис Стомахин, Политзаключённый,
ст. Всесвятская, ФКУ ИК-10 Пермского края,
5 ноября 2015 года.
Колония нас встретила неласково. И дело не только в плохой погоде. Начальник ИК-10 Асламов ушёл в отпуск, а И.О. начальника, Губаль Юрий Васильевич, которого мы видели в первый раз в жизни, наше общение начал с «наезда». Дескать, видал он таких. Приезжаем и расшатываем оперативную обстановку. Как мы самим фактом своего приезда на предусмотренную законом встречу с осуждённым можем «расшатать оперативную обстановку», он не пояснил, а у нас фантазии не хватило, чтобы себе это представить. После этого, И.О. начальника довольно невежливо велел нам выйти из его кабинета.
Ожидая решения И.О, мы с Ромой, надеясь на лучшее, но готовясь к худшему, обсуждали, как лучше обжаловать отказ в допуске к нашему подзащитному, если до этого дойдёт. К счастью для всех, И.О. сменил гнев на милость и Борису нас все же допустили. Сопровождавший нас сотрудник колонии рассказал, что на имя Стомахина постоянно приходят письма из-за рубежа экстремистского содержания. Эти письма, по его словам, переданы во ФСИН, а дальше в ФСБ для принятия соответствующих мер. Так как адресаты находятся за пределами досягаемости российских спецслужб, то я боюсь, как бы администрация колонии не «отыгралась» на Боре за письма, к изготовлению которых он не имеет никакого отношения.
Возможно это объясняет и такую резкую реакцию по отношению к нам со стороны руководства колонии. По их мнению, может, мы кучу писем ему привезли. Нелегально. И все экстремистские, экстремистские... Правда Бориса всегда обыскивают после наших с ним встреч, да и нас вниманием не обделяют. Так что беспокоиться Господам Начальникам не о чем. С безопасностью в колонии все нормально. Мышь не проскочит, таракан не проползёт. В этот раз были проблемы с проносом необходимого нам для работы оборудования: диктофона и фотоаппарата. Адвокат минут пять объяснял на КПП, что мы имеем право проносить это оборудование и никакого разрешения начальника колонии нам для этого не требуется. Раньше, таких проблем не возникало.
Оставив документы на КПП и получив разовые пропуска на вход в охранную зону, мы проходим в камеру, где проходят наши встречи с Борисом. Встречи должны проходить конфиденциально, но как раз в этом у меня есть сомнения. В камере всегда находится некое устройство, со светящейся лампочкой над надписью «rec». Ну да ладно. Может, я просто очень мнительный человек. Не хочется думать, будто сотрудники колонии не соблюдают закон. Тем более, что ничего незаконного мы не делаем. Увидев Бориса, мы сделали несколько фотоснимков, чтобы у нас были доказательства того, что Бориса не избивают, что никаких видимых телесных повреждений у него нет. Решив с Борисом все юридические вопросы, я провёл с Борисом небольшой аудиоопрос о его ситуации в местах лишения свободы. Потом мы попрощались и я покинул колонию, пройдя наружный досмотр. А адвокат Качанов остался для встречи с другим осуждённым. После встречи с подзащитным, сотрудники колонии настойчиво попросили у адвоката его фотоаппарат и просмотрели все отснятые фотографии. Впрочем, никаких претензий к изображённому на фотографиях, у охранников не возникло. Я специально ничего не пишу о том, как живёт в местах лишения свободы Борис Стомахин. Ведь нет ничего ценнее информации из первых рук. И лучше самого Политзека, об этом не расскажет никто.
Расшифровано с аудиозаписи.
Стилистика, по возможности сохранена.
Глеб Эделев.
Через месяц после вашего отъезда (8 сентября этого года Г.Э.) меня «закрыли» в ПКТ. Закрыли сюда. Докопались. Очевидно было, что им дали задание «закрыть» меня. Потому что месяц и девять дней я застилал постель так, как застилал, как мне удобно. Потом, в течении двух дней, 8 и 9 октября, они начали докапываться, почему так застилаешь. Причём, все остальные тоже застилали как им удобнее, никого это не волнует. Никого не сажают за это в ПКТ. Тут им понадобился предлог, и они нашли предлог. Они усмотрели, что не так заправлена кровать. Мало того, что она не заправлена как у них там по образцу положено, но в их рапорте, что начальник зачитывал, написано, что вообще не заправлена кровать. И вот за это - 6 месяцев ПКТ.
Восьмого докопался дежурный мусор, который дежурит в СУСе. А у меня такой характер, что я, честно говоря, подумал, будто это его личная инициатива. Ретивость не по уму. Он такой, докапывается до всего. Но когда на следующий день, я выхожу из этой спальни утром, а мне навстречу идёт другой мусор (они ведь меняются каждые сутки) и говорит: «Стомахин, где ваше спальное место?» Я говорю: «вон там». И пошёл смотреть, что он будет делать. Там темно было. Он включил свой видеорегистратор с фонарём. Он снял кровать, встал на колени и снял бирку, которая на кровати висела, и говорит: « Объяснение будете писать?»
Как только он вопрос задал: «...где ваше спальное место?» Я сразу понял - это все. Я единственно не знал, на 15 суток меня посадят или на полгода в ПКТ. Оказалось, что на полгода. Днем после обеда, 9 октября, ко мне вдруг подходит этот дежурный мусор и говорит, что меня вызывает начальник, одевайся. Типа на приём. Обычно, когда на дисциплинарную комиссию вызывают, то говорят, что на комиссию. И можно хотя бы вещи взять. А тут вызывают меня и ещё одного парня. Привели, посадили, выдернули меня первого, и тут начальник, Асламов, читает рапорт, в 6-30 не заправил спальное место. Почему? Неправда. Я все заправил. 6 месяцев ПКТ. Комиссия - не комиссия. Был Асламов и ещё кто-то с ним. А большой комиссии как таковой не было. Ведь обычно целая толпа их собирается. А тут, был лишь один начальник. Вот. Своим решением, в сущности он и отправил меня в ПКТ.
На ШИЗО меня оформлял Губаль. Сказали, что Асламов в это время уже в отпуске был. Сейчас Губаль - исполняющий обязанности. Это было 19 октября, через 10 дней после того, как мне ПКТ назначили. Во время шмона смотрю, незнакомая харя стоит, в погонах майора. А я вообще не знаю, кто это такой. Думаю, может комиссия какая-то приехала. Стоит, смотрит на меня. Короче, я ему доклад не произнёс. Как открылась дверь, я ему должен был сразу формальный доклад произнести. «Вы нарушаете режим» - «каким образом?» «Не будет от меня никаких докладов». Я ему так высказал в нескольких словах, достаточно энергично, что я думаю про них. После этого, 19 октября меня вызвали на комиссию. Сидит Губаль, зачитывает собственный рапорт о том, что я, такого-то числа, сколько-то времени не исполнил обязанности дежурного по камере. В камере я один сижу. Какой дежурный по камере! И, за это, ещё 15 суток ШИЗО!
Срок закончился 4 ноября. А срок ПКТ был до 9 апреля, сейчас 15 суток прибавляется. Ещё будут ШИЗО, значит, ещё будут прибавляться. Я прикидываю, что 4 года отсижу в этой камере. Ни в какие СУСы больше я не пойду. Не хочу. С вещами таскаться, через всю зону, в дальний конец с баулами этими переться еле-еле, чтобы через месяц или через какое-то другое время, опять сюда. Уж лучше я там и останусь. Уж лучше я там и посижу. Я не знаю, что они будут делать, но я больше никуда не пойду. Моё условие будет такое: или вы меня выпускаете на обычные условия содержания, или я буду сидеть в этой камере, в ПКТ. Мне в этой камере лучше, чем в СУСе. Здесь хоть скамейка свободна. А в СУСе я на ногах целый день. Там некуда сесть! Там есть 3 стола длинных, есть длинные скамейки. Половина скамеек заняты, там кто-то спит. Даже когда обедают люди, те, кто спит, так и спят. А остальное место занято: в карты играют или в нарды. То-есть некуда даже присесть. Не стоять же весь день! Гуляешь целый день. А если сядешь, они подходят через 5 минут: дай мы поиграем. Это у них святое. Они играют, значит надо сразу уходить. В камере намного лучше.
19 ноября будет 4 года. (Возможно, он имел в виду, что ему сидеть осталось 4 года. Для ЗК естественно считать оставшееся время до освобождения Г. Э.). Я знаю, что один из этих дежурных, 27 октября написал очередной рапорт на меня. Я слышал, как он кому-то об этом говорил. Я утром с ним сцепился. Я регулярно с ними сцепляюсь и буду так вести себя и дальше, потому что считаю, что в такой ситуации когда меня засадили непонятно куда, загнали во все вот в это, выполнять все их дурацкие требования унизительно и несовместимо с моим человеческим достоинством. Каждый раз, утром, когда они открывают дверь, я слышу, как они открывают, подъем, я матрас просто сворачиваю, подношу к двери и туда выкидываю. Я не выхожу сам. А потом дневальный собирает и уносит. Вот чтобы туда кинуть, я подхожу к двери, держу матрас под мышкой. «Оденьте куртку хб!» Все брось, надень куртку хб. Я считаю, что это ни к чему. Обойдутся они без куртки хб! Я выброшу так. Я каждый раз говорю: «Вот вам! Никакой куртки хб!» Они как делают: там две двери. Наружная и решётка. Они открывают наружную дверь, а решётку не открывают, ждут пока я надену куртку хб. Тогда они откроют. Ну, не хотите и не надо! Мне что ли надо матрас возвращать? Я полежу на матрасе! Я никуда не спешу! Вот за это, за то, что я с одним придурком так сцепился, он на меня написал, что я не надел куртку хб. Завтра (6 ноября Г. Э.) истекает этот рапорт. Если завтра не навесят, значит, выйду без ШИЗО.
Когда берёшь матрас, они заставляют, но тут я понимаю, что если я не надену, они мне матрас не дадут. Мне придётся долго его просить. Так что тут уж приходится. Но уж утром, вот им (показывает фигу Г. Э.), чтобы я ещё надевал эту куртку хб только для того, чтобы подойти и выкинуть. Вот из-за такой ерунды ко мне цепляются. А бирка (с ФИО осуждённого, заключённые в ПКТ обязаны носить такие Г. Э.) ниткой пришивается. Она ламинированная, трудно протыкать иголкой, но можно. Мне нитку принёс Безукладников (оперативный сотрудник Г. Э.) вот пришьёшь, когда ШИЗО кончится. Я не буду! Вы же меня записали в злостные нарушители, вот я и буду злостным нарушителем. Насчёт еды, у меня осталось немного от передачи. Вчера я вынес из этой каптёрки. Туда попасть - великое дело. Туда можно три дня проситься и не попасть. А в ШИЗО не дают вообще ничего. Говорят, у вас ШИЗО, не положено.
Я сейчас сижу один в камере, был ремонт по всему зданию. Слава богу сделали стол, вместо жуткого столика. Уже можно лечь. Ноги на батарею положить и можно лежать. Большое счастье. А так - все тоже самое. Видеокамера... Когда я в первый раз туда зашёл, в самый первый день, там ещё ремонта не было, в этой камере. Смотрю - видеокамеры нет. Снята. Обалдеть! Сняли камеру! После ремонта, я так и понял, что после ремонта она появится снова. Она появилась и даже покруче, чем была. Какая-то новая. Я попытался её сломать или повернуть. В первый раз я её повернул. Эти сразу прибежали. Почему повернул? А я её вообще сломаю. Они у меня забрали все щётки. Казённые, здоровые щётки, которыми я до нее дотягивался. Я думаю, что эти 15 суток ШИЗО, которые я отбыл, и так находясь в ПКТ, мне оформили за камеру, хотя, формально, там было написано совершенно другое.
Борис Стомахин, Политзаключённый,
ст. Всесвятская, ФКУ ИК-10 Пермского края,
5 ноября 2015 года.