со злостью и нежностью всем трусам посвещается но опять таки не моё а hatifnaten
Нам, трусам, редко важно, что больнее, к примеру. Нам, само собой, важно, что страшнее. Так что если выбирать из двух знаний: того, что ты никому не нужен и того, что никто не нужен тебе, мы, трусы, совершенно понятно, что выберем. Выбрав наиболее больное и наименее страшное мы станем от всей души убеждать себя в том, что мир жестокий не отвечает на все наши попытки установить с ним теплые и дружественные отношения. И каждую легкую досаду станем превращать в огромную обиду и каждый недостаток ближнего поставим себе в вину. Лишь бы только подвывать тихонько от боли, зажмуриваясь, непременно, не открывать ни в коем случае глаз. Чтобы не видеть, что там, какие-такие бесконечные и совершенно неизведанные просторы открываются перед тем, кто хотя бы может признаться себе в том, что ему не нужен никто. Но это ведь слишком масштабно, крайне надолго и потому, ай, как страшно. А потому, как водится, руку в руку, глаза в глаза и изо всех сил пытаться высмотреть, выпросить, вытащить оттуда свою долгожданную ненужность, помучиться, сказать "Ну вот, как всегда" и продолжать. До тех самых пор, пока мир не устанет от наших эскапад. И тогда мы, трусы, поймем неожиданно, но странно знакомо, что жалость - не повод, и глупость - не повод, и даже вся эта пресловутая любовь, в которой и жалости и глупости предостаточно, она совершенно точно не повод. А времепровождение. Повод есть только один - твой собственный жирный, отъевшийся на дармовых страданиях страх.
6
6