Опять политработа
Потом Фритцше снова перевели в антифашисты - мол, на базе трофеев ты увеличил выработку, давай теперь и по всему лагерю...
Кстати, он сперва узнал от какого-то земляка, что там, где он вырос, не было ни боёв, ни бомбежек, т.е. его родители, видимо, живы. С конца 1945 г. началась переписка с родными, ему даже прислали фотку какой-то бывшей одноклассницы, но та его не дождалась, уехала с американцем...
В 1947-м начали понемногу отпускать дистрофиков и больных. Год был голодный, Ф. пишет, что русские питались не лучше пленных, а часто и хуже.
"Старшим антифашистом" был тогда некто Теодор, который, с одной стороны, добивался у начальства учёта интересов пленных, с другой - карал их за воровство. С мелкими кражами фрицы разбирались сами (морду били?), а за крупные отдавали под суд. Например, группа во главе с неким комбатом постепенно сперла и продала "налево" 20 шуб - и 20 пленных вынуждены были мёрзнуть в тонких шинелях. Теодор уличил воров, комбату дали 10 лет, а взамен украденных шуб пленным выдали новые. Но, когда Теодор вернулся домой (в английскую зону оккупации), то оказалось, что экс-комбат, хоть и огреб срок, вернулся раньше него, да ещё подал на Теодора жалобу - мол, предатель, выдал немца русским (но англичане Теодора оправдали).
Ещё вдруг объявили выборы пленными "актива", который раньше назначался администрацией (в СССР же, мол, демократия). Теодор подговорил людей и расписал роли, на собрании одни выдвигали кандидатов, другие их хвалили, но нарочно выдвинули и пару стукачей, которых все не любили. В итоге нужные пленным кандидаты победили с большим отрывом.
Ещё политотделец лейт. Абрамов (тот самый, что не дал снять фото Ф. с доски почета) не пытался агитировать пленных за социализм, а выяснял, какие у них проблемы, и часто решал их. Он рассказывал пленным о Сибири и Алтае, откуда был родом, и часто пел фрицам под баян народные песни, а у тех текли слезы...
Потом Ф. опять выгнали из "актива", хотя он был туда избран. Но его назначили комбатом вновь привезенных 500 пленных, которые ранее пытались бежать из разных лагерей. Всю эту ораву по утрам надо было "пропустить" (частями, на всех мест не хватало) через нужник и столовую, и вовремя отправить на работу, а вечером - опять через столовую, и заставить вовремя лечь спать. В помещении было тесно, воздух спертый, часто возникали конфликты и т. д.
Нач. лагеря велел покрасить стены, оконные рамы, побелить потолки, но краски, кисти и т. д. велел добыть самим. Пленные спёрли краску с химзавода (вывезли под видом бидона с чаем).
Потом они сами решили смастерить электропилу, электромясорубку для кухни и т. д. (значит, мясом их кормили, и не в мизерных порциях...). Движки для них вывезли с завода, погрузив их в суп. Ещё они решили заменить деревянные нары, которые кишели клопами, стальными. Для этого постепенно сперли 25 км (!!!) труб, а также много проволоки для плетения кроватных сеток, а заодно и сварочные аппараты. Ещё для худ. самодеятельности спёрли с завода софиты и т. д.
Потом Фритцше стал симулировать болезнь сердца, чтоб добиться отправки в Германию. Его отправили в госпиталь, но там вскоре назначили "старшим обслуги".
Он там встретил знакомую по прежним лагерям переводчицу, у которой был грудной ребенок. Ей дали комнату с минимумом мебели, но у нее не было теплой одежды, колыбели для малыша, посуды и т. д. Она посулила пленным, во-первых, деньги, во-вторых, ускорить возвращение домой. Те все необходимое смастерили, оплата фрицев устроила, а на быстрое возвращение они особо и не рассчитывали - сомневались, что у переводчицы есть такие возможности. Однажды Ф. вызвал опер, который после допроса мог посадить в карцер, где было весьма холодно. Ф. поэтому надел тулуп и т. д. - и сидел у опера, обливаясь пОтом... Его спросили, не был ли он в СА (фрицевская организация), о чем кто-то написал на него донос. На что Ф. объяснил, что туда брали штатских с 18 лет, а его призвали в 17. И был он только в "гитлерюгенде", как и все подростки с 14 лет. Т. е. донос, стало быть, ложный... С подачи переводчицы, это вполне устроило опера, он так и записал.
Ещё Ф. как-то вызвали свидетелем на трибунал, где кого-то из пленных обвиняли в призыве к беспорядкам. Там Ф. спросили, запрещено ли пленным ходить из корпуса в корпус, Ф. это подтвердил, но хотел добавить, что некоторые пленные, например, врачи, должны это делать по характеру работы. Но ему больше не дали слова, хоть он и тянул руку (Ф. замечает, что во фрицевских-то лагерях за любое неповиновение сразу вешали).
Потом его включили в список на репатриацию (хоть начальник хозчасти и был против, не хотел терять хорошего работника, но опер его не послушал).
Кстати, он сперва узнал от какого-то земляка, что там, где он вырос, не было ни боёв, ни бомбежек, т.е. его родители, видимо, живы. С конца 1945 г. началась переписка с родными, ему даже прислали фотку какой-то бывшей одноклассницы, но та его не дождалась, уехала с американцем...
В 1947-м начали понемногу отпускать дистрофиков и больных. Год был голодный, Ф. пишет, что русские питались не лучше пленных, а часто и хуже.
"Старшим антифашистом" был тогда некто Теодор, который, с одной стороны, добивался у начальства учёта интересов пленных, с другой - карал их за воровство. С мелкими кражами фрицы разбирались сами (морду били?), а за крупные отдавали под суд. Например, группа во главе с неким комбатом постепенно сперла и продала "налево" 20 шуб - и 20 пленных вынуждены были мёрзнуть в тонких шинелях. Теодор уличил воров, комбату дали 10 лет, а взамен украденных шуб пленным выдали новые. Но, когда Теодор вернулся домой (в английскую зону оккупации), то оказалось, что экс-комбат, хоть и огреб срок, вернулся раньше него, да ещё подал на Теодора жалобу - мол, предатель, выдал немца русским (но англичане Теодора оправдали).
Ещё вдруг объявили выборы пленными "актива", который раньше назначался администрацией (в СССР же, мол, демократия). Теодор подговорил людей и расписал роли, на собрании одни выдвигали кандидатов, другие их хвалили, но нарочно выдвинули и пару стукачей, которых все не любили. В итоге нужные пленным кандидаты победили с большим отрывом.
Ещё политотделец лейт. Абрамов (тот самый, что не дал снять фото Ф. с доски почета) не пытался агитировать пленных за социализм, а выяснял, какие у них проблемы, и часто решал их. Он рассказывал пленным о Сибири и Алтае, откуда был родом, и часто пел фрицам под баян народные песни, а у тех текли слезы...
Потом Ф. опять выгнали из "актива", хотя он был туда избран. Но его назначили комбатом вновь привезенных 500 пленных, которые ранее пытались бежать из разных лагерей. Всю эту ораву по утрам надо было "пропустить" (частями, на всех мест не хватало) через нужник и столовую, и вовремя отправить на работу, а вечером - опять через столовую, и заставить вовремя лечь спать. В помещении было тесно, воздух спертый, часто возникали конфликты и т. д.
Нач. лагеря велел покрасить стены, оконные рамы, побелить потолки, но краски, кисти и т. д. велел добыть самим. Пленные спёрли краску с химзавода (вывезли под видом бидона с чаем).
Потом они сами решили смастерить электропилу, электромясорубку для кухни и т. д. (значит, мясом их кормили, и не в мизерных порциях...). Движки для них вывезли с завода, погрузив их в суп. Ещё они решили заменить деревянные нары, которые кишели клопами, стальными. Для этого постепенно сперли 25 км (!!!) труб, а также много проволоки для плетения кроватных сеток, а заодно и сварочные аппараты. Ещё для худ. самодеятельности спёрли с завода софиты и т. д.
Потом Фритцше стал симулировать болезнь сердца, чтоб добиться отправки в Германию. Его отправили в госпиталь, но там вскоре назначили "старшим обслуги".
Он там встретил знакомую по прежним лагерям переводчицу, у которой был грудной ребенок. Ей дали комнату с минимумом мебели, но у нее не было теплой одежды, колыбели для малыша, посуды и т. д. Она посулила пленным, во-первых, деньги, во-вторых, ускорить возвращение домой. Те все необходимое смастерили, оплата фрицев устроила, а на быстрое возвращение они особо и не рассчитывали - сомневались, что у переводчицы есть такие возможности. Однажды Ф. вызвал опер, который после допроса мог посадить в карцер, где было весьма холодно. Ф. поэтому надел тулуп и т. д. - и сидел у опера, обливаясь пОтом... Его спросили, не был ли он в СА (фрицевская организация), о чем кто-то написал на него донос. На что Ф. объяснил, что туда брали штатских с 18 лет, а его призвали в 17. И был он только в "гитлерюгенде", как и все подростки с 14 лет. Т. е. донос, стало быть, ложный... С подачи переводчицы, это вполне устроило опера, он так и записал.
Ещё Ф. как-то вызвали свидетелем на трибунал, где кого-то из пленных обвиняли в призыве к беспорядкам. Там Ф. спросили, запрещено ли пленным ходить из корпуса в корпус, Ф. это подтвердил, но хотел добавить, что некоторые пленные, например, врачи, должны это делать по характеру работы. Но ему больше не дали слова, хоть он и тянул руку (Ф. замечает, что во фрицевских-то лагерях за любое неповиновение сразу вешали).
Потом его включили в список на репатриацию (хоть начальник хозчасти и был против, не хотел терять хорошего работника, но опер его не послушал).