«Постоянство веселья и грязи»
Концептуальный театр Кирилла Ганина. Очень веселый спектакль по произведениям Даниила Хармса. Инсценировка и постановка Кирилла Ганина.
В 30-е годы Даниил Хармс не по своей воле был полностью отлучен от читательской аудитории и, может быть, именно благодаря этому он оказался самым свободным и эстетически бесстрашным писателем всего советского времени. Читателей литературы «социалистического реализма» он презирал, провоцировал и насмехался над ними и одновременно обращался к читателю незнакомому и свободному, который действительно стал появляться у него спустя десятилетия после его трагического ухода.
В небольшом, но пестром наследии Хармса есть группа эротических произведений в стихах и в прозе, соединяющих эпатаж, юмор и дерзкий лиризм. Именно они и положены в основу спектакля Концептуального театра Кирилла Ганина «Постоянство веселья и грязи».
Театр Ганина за глаза называют «театром голых». Полное раздевание актеров (не всех!) и публики (не всей!) действительно является ключевым моментом его эстетики. К счастью, не единственным и не самоцельным. Мне представляется, что цель этого действа - возврат ощущения пряности и остроты жизни, не часто встречающегося на академической сцене. Там вас может ожидать всё, что угодно, кроме неожиданности. А здесь - вот она, и Хармс дает для этого отличный материал.
В спектакле использованы миниатюры «Но художник усадил натурщицу на стол…», «Ва-ва-ва! Где та баба…», «Фома Бобров и его супруга», «Неожиданная попойка», стихотворения «Ты шьешь. Но это ерунда…» (начало превращено в «Ты рвешь», потому что героиня рвет в мелкие клочки адресованное ей любовное послание), «Куда Марина взор лукавый…» и кое-что еще, что далеко не исчерпывает соответствующую тему у Хармса (на мой вкус, «Лекция» так и просится в этот спектакль). Зато такие вполне нейтральные рассказики как «Оптический обман», «Сундук» и «Столяр Кушаков» приобрели неожиданное сценическое решение в духе basic instinct.
Кроме того, звучит и более привычный (читай: «приличный») Хармс: фрагменты «Цирка Шардам», «Машкин убил Кошкина», «Четыре иллюстрации того, как новая идея огорашивает человека, к ней неподготовленного», «Случаи» и т. д., и несколько стихотворений, включая давшее название спектаклю.
На сцене три исполнителя - пожилой мужчина (Никита Бесогонов), молодая женщина (Кристина Куницына) и… «трансвестит» - молодой мужчина в женском платьице (sorry, не запомнил актера). А всё остальное разнообразие хармсовских персонажей обеспечивает зрительный зал. Да, театр Ганина - интерактивный, и вся его сцена располагается на пятачке в центре клуба, где за столиками сидят, кушают и выпивают зрители.
Так вот, главное острое блюдо - интерактив. Счастливчики отделываются сравнительно легко, а некоторым выпадают более чем рискованные роли. И, к чести публики, многие готовы принять вызов и достойно с ним справляются. Как показал опыт, самое страшное публичное испытание для мужчины - это не полностью раздеться, а встать в таком виде на четвереньки… Однако в зале полумрак, зрителей немного, все старше 18 лет, снимать и фотографировать запрещено, так что всё остается внутри тесного круга. (Единственное, что я бы посоветовал идущим в театр Ганина, - это продумать свое исподнее, чисто на всякий случай).
Одним из таких «невинно пострадавших» оказался мой сосед за столиком, молодой человек лет 25-30, и я спросил его об ощущениях. «Вот, взял две рюмки водки - снять стресс», - ответил он. - «Вы в первый раз оказались на сцене? - Да. - А было страшно? - Ну, я не был готов. Но вообще-то я нормально ко всему этому отношусь. - А придете еще сюда? - Да почему бы и нет?»
Я не собираюсь обсуждать, насколько адекватно такое представление каким-то концептам самого Хармса. (Впрочем, почему не воспользоваться случаем и не пропиарить лишний раз свое давнее наблюдение, что «Машкин убил Кошкина» это не просто описание драки двух «товарищей», а слегка завуалированное изображение победы мышки над кошкой - ср. рассказ «Победа Мышина» и некоторые другие вариации этого мотива у Хармса; это концепт!) Хармс, безусловно, автор гораздо более сложный, чем кажется на первый, второй и даже третий взгляд. Театр как-то очень слабо реагирует на открытие трансцендентального (метафизического и религиозного) плана его текстов, в котором теоретики заметно продвинулись после появления книги М. Б. Ямпольского и комментариев В. Н. Сажина. В постановке Кирилла Ганина этот план намеком есть - в музыкальном сопровождении, в стихах - пунктирно звучащем «Постоянстве веселья и грязи» и завершающем «Из дома вышел человек», но он гасится всем остальным.
Однако то, что режиссеры начинают работать с самыми рискованными, самыми эстетически «экстремистскими» текстами писателя и делают это в такой провокативной и интерактивной форме - это, по-моему, правильно и соответствует духу Хармса, который всегда стремился к тому, чтобы искусство стало реальным.
В 30-е годы Даниил Хармс не по своей воле был полностью отлучен от читательской аудитории и, может быть, именно благодаря этому он оказался самым свободным и эстетически бесстрашным писателем всего советского времени. Читателей литературы «социалистического реализма» он презирал, провоцировал и насмехался над ними и одновременно обращался к читателю незнакомому и свободному, который действительно стал появляться у него спустя десятилетия после его трагического ухода.
В небольшом, но пестром наследии Хармса есть группа эротических произведений в стихах и в прозе, соединяющих эпатаж, юмор и дерзкий лиризм. Именно они и положены в основу спектакля Концептуального театра Кирилла Ганина «Постоянство веселья и грязи».
Театр Ганина за глаза называют «театром голых». Полное раздевание актеров (не всех!) и публики (не всей!) действительно является ключевым моментом его эстетики. К счастью, не единственным и не самоцельным. Мне представляется, что цель этого действа - возврат ощущения пряности и остроты жизни, не часто встречающегося на академической сцене. Там вас может ожидать всё, что угодно, кроме неожиданности. А здесь - вот она, и Хармс дает для этого отличный материал.
В спектакле использованы миниатюры «Но художник усадил натурщицу на стол…», «Ва-ва-ва! Где та баба…», «Фома Бобров и его супруга», «Неожиданная попойка», стихотворения «Ты шьешь. Но это ерунда…» (начало превращено в «Ты рвешь», потому что героиня рвет в мелкие клочки адресованное ей любовное послание), «Куда Марина взор лукавый…» и кое-что еще, что далеко не исчерпывает соответствующую тему у Хармса (на мой вкус, «Лекция» так и просится в этот спектакль). Зато такие вполне нейтральные рассказики как «Оптический обман», «Сундук» и «Столяр Кушаков» приобрели неожиданное сценическое решение в духе basic instinct.
Кроме того, звучит и более привычный (читай: «приличный») Хармс: фрагменты «Цирка Шардам», «Машкин убил Кошкина», «Четыре иллюстрации того, как новая идея огорашивает человека, к ней неподготовленного», «Случаи» и т. д., и несколько стихотворений, включая давшее название спектаклю.
На сцене три исполнителя - пожилой мужчина (Никита Бесогонов), молодая женщина (Кристина Куницына) и… «трансвестит» - молодой мужчина в женском платьице (sorry, не запомнил актера). А всё остальное разнообразие хармсовских персонажей обеспечивает зрительный зал. Да, театр Ганина - интерактивный, и вся его сцена располагается на пятачке в центре клуба, где за столиками сидят, кушают и выпивают зрители.
Так вот, главное острое блюдо - интерактив. Счастливчики отделываются сравнительно легко, а некоторым выпадают более чем рискованные роли. И, к чести публики, многие готовы принять вызов и достойно с ним справляются. Как показал опыт, самое страшное публичное испытание для мужчины - это не полностью раздеться, а встать в таком виде на четвереньки… Однако в зале полумрак, зрителей немного, все старше 18 лет, снимать и фотографировать запрещено, так что всё остается внутри тесного круга. (Единственное, что я бы посоветовал идущим в театр Ганина, - это продумать свое исподнее, чисто на всякий случай).
Одним из таких «невинно пострадавших» оказался мой сосед за столиком, молодой человек лет 25-30, и я спросил его об ощущениях. «Вот, взял две рюмки водки - снять стресс», - ответил он. - «Вы в первый раз оказались на сцене? - Да. - А было страшно? - Ну, я не был готов. Но вообще-то я нормально ко всему этому отношусь. - А придете еще сюда? - Да почему бы и нет?»
Я не собираюсь обсуждать, насколько адекватно такое представление каким-то концептам самого Хармса. (Впрочем, почему не воспользоваться случаем и не пропиарить лишний раз свое давнее наблюдение, что «Машкин убил Кошкина» это не просто описание драки двух «товарищей», а слегка завуалированное изображение победы мышки над кошкой - ср. рассказ «Победа Мышина» и некоторые другие вариации этого мотива у Хармса; это концепт!) Хармс, безусловно, автор гораздо более сложный, чем кажется на первый, второй и даже третий взгляд. Театр как-то очень слабо реагирует на открытие трансцендентального (метафизического и религиозного) плана его текстов, в котором теоретики заметно продвинулись после появления книги М. Б. Ямпольского и комментариев В. Н. Сажина. В постановке Кирилла Ганина этот план намеком есть - в музыкальном сопровождении, в стихах - пунктирно звучащем «Постоянстве веселья и грязи» и завершающем «Из дома вышел человек», но он гасится всем остальным.
Однако то, что режиссеры начинают работать с самыми рискованными, самыми эстетически «экстремистскими» текстами писателя и делают это в такой провокативной и интерактивной форме - это, по-моему, правильно и соответствует духу Хармса, который всегда стремился к тому, чтобы искусство стало реальным.