Играем в Шекспира
Никто, кроме основателей мировых религий, не обеспечил человечеству такой постоянной и увлеченной занятости по освоению своего наследия, как Шекспир. Мир, порожденный им, - это не только Ромео и Джульетта, Гамлет, Отелло, Фальстаф, но и тысячи вполне реальных людей: исследователи, издатели, переводчики, критики, театральные режиссеры, актеры, кинематографисты, художники… веб-дизайнеры, наконец. В том числе и в России.
Самым удивительным остается то, что о личности Великого Барда мы до сих пор не знаем почти ничего определенного. А если считать, что знаем, то с трудом понимаем: как сын перчаточника из небольшого городка, едва ли покидавший Англию, малограмотный или страдающий расстройством почерка, дававший деньги в рост и преследовавший должников, мог написать четыре десятка драм, демонстрирующих отвращение к стяжательству, глубокое и непосредственное знание истории и культуры, придворных обычаев, иностранных языков, военной и морской терминологии, точных деталей европейской географии?
Образ гениального самородка из демократической среды полностью устраивал советское литературоведение - говорить всерьез о других кандидатурах было невозможно. Да и на Западе дискуссии как будто поутихли, все подавило благолепие театральных фестивалей в Стратфорде. Честь стать новым возмутителем спокойствия выпала российскому шекспироведу Илье Менделевичу Гилилову.
В 1984-1993 гг. И. М. Гилилов напечатал четыре интригующие статьи в альманахах «Шекспировские чтения», но они остались достоянием специалистов. Внимание широкой публики привлекло его интервью в «Огоньке» в 1992 г. И лишь через пять лет книга «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса» (М.: Артист. Режиссер. Театр, 1997; 2-е изд., испр., доп. М.: Междунар. отношения, 2000; англ. пер. NY., Algora Publishing, 2002) представила концепцию Гилилова в полном виде. Условно говоря, книга содержит две части: негативную и позитивную. Негативная суммирует всю накопившуюся критику официальной версии литературоведов - о том, что Великим Бардом был житель города Стратфорд-на-Эйвоне по имени Уильям Шекспир. Гилилов показывает, что даже фамилия стратфордианца во всех известных документах писалась иначе: Шакспер (Shakspere или Shaxper, но никогда не Shakespeare, как на изданиях поэм и драм). Для россиян развенчание Шакспера прозвучало столь сокрушительно, что после него, наверное, любой альтернативный кандидат принимался бы ими на «ура». Но и позитивная часть книги, доказывающая, что создателем великих произведений был Роджер Мэннерс, граф Рэтленд (ряд исследователей отстаивает русское написание Ратленд), а в какой-то мере и его супруга Елизавета Сидни, показалась не менее убедительной. На Западе эта версия имеет давнюю историю и своих приверженцев, но Гилилов добавил к ней несколько собственных ярких открытий.
Российские оппоненты-традиционалисты оказались не готовы к серьезной полемике. Большинство просто попыталось сделать вид, что ничего не произошло. Но интерес культурного читателя был разбужен. Естественно, началось самостоятельное чтение первоисточников, поиск новых доказательств и проверка старых. И обнаружился драматичный факт: многие аргументы И. М. Гилилова не выдержали перепроверки. В конце 2002 г. живущий в Израиле критик и переводчик Борис Борухов создал в интернете сайт «Игра об Илье Гилилове, или Неразгаданный Шекспир» (http://gililov.narod.ru), на котором поместил свои материалы и недоумения. Число неточностей, искажений и ошибок, выявленных им в «Тайне Великого Феникса», продолжает расти. В основном это искажения при цитировании первоисточников, спорный перевод, сомнительные и совсем некорректные интерпретации. Даже если за ними стоит не намеренный обман читателя, а заблуждения увлекшегося ученого, удар нанесен и по его репутации, и по его концепции. Привлекательность рэтлендианской гипотезы была ощутимо поколеблена.
Но искателей «настоящего Шекспира» это только подхлестнуло. Гипотезы, статьи, книги, авторские сайты, обсуждения на форумах стали нормальными явлениями бума «частного шекспироведения» в России, вышедшего далеко за рамки корпоративной филологии.
Дело не в одной моде или погоне за сенсацией. Об актуальности шекспировского творчества для сегодняшней России говорят, например, пять полных переводов «Гамлета» - через 60 лет после того, как в 1940 г. тему «закрыл» Б. Л. Пастернак (прозаический перевод М. М. Морозова в 1954 г. был адресован в основном специалистам): Виталия Рапопорта (интернет, 1999), Виталия Поплавского (М.: Журавлев, 2001), Надежды Коршуновой (Иваново: Иваново, 2001), Андрея Чернова (М.: Изографус, 2002), Игоря Пешкова (М.: Лабиринт, 2003). Каждый из переводчиков сделал попытку, удачную или не очень, прояснить текст и смысл этого сложного поэтического, философского и политического произведения. В филологическом плане наиболее интересна работа И. В. Пешкова, который впервые на русском языке переводил не текст, скомпилированный британскими шекспироведами из первых изданий трагедии (кварто 1603 г., кварто 1604-05 гг., Великое Фолио 1623 г.), а зафиксировал все разночтения второго кварто и фолио. Именно компиляция, по замечанию И. В. Пешкова, сделала трагедию более загадочной, чем она выглядит отдельно в каждом из первоизданий.
Если же говорить о политических аллюзиях, то не будет неуместным вспомнить и пьесу-триллер Бориса Акунина «Гамлет. Версия» (2002), которая парадоксально смыкается с переводом Андрея Чернова. Чернов настаивает на том, что друг Гамлета - «благороднейший» Горацио - на самом деле шпион короля Клавдия и убийца Офелии. В версии Акунина Гораций - тайный приспешник Фортинбраса и организатор всей кровавой интриги.
Биографическую подоплеку в «Гамлете» и особенно в образе Горацио исследует киевский литературовед Альфред Барков - на сайтах «Уильям Шекспир: проблемы Гамлета, "Гамлета" и авторства шекспировского канона» (http://w-shakespeare.narod.ru) и «Загадка личности "Шекспира": Кристофер Марло или Роджер Мэннерс граф Ратленд?» (http://shaxper.narod.ru). А. Н. Барков поддерживает известную версию, что настоящий автор шекспировских драм - драматург Кристофер Марло, проживший дольше, чем принято считать. «Гамлет», по Баркову, лишь по видимости драма, а на самом деле это роман-«мениппея», произведение, не столько раскрывающее свой смысл читателю, сколько скрывающее его. Обычно интерпретация литературы направлена на то, чтобы сделать непонятное более понятным. Комментарии Баркова решительно движутся в противоположном направлении - они настолько умозрительны и громоздки, что как произведение для сцены такой «Гамлет» абсолютно теряет смысл. Но в качестве запутанной головоломки «мениппея» Марло-Баркова тоже может иметь своих сторонников.
Многослойность произведений Шекспира и поразительное богатство его языка (в Книге Гиннесса он фигурирует как обладатель уникального словарного запаса - 33 тыс. слов, в том числе активного - около 15-20 тыс.!) натолкнули многих исследователей на мысль о коллективном авторстве. Марина Литвинова, специалист по Библии, Шекспиру и переводчица трех книг о Гарри Поттере, в серии статей и предисловий к пьесам объединяет две популярные версии. Для нее Шекспир - плод соавторства философа Фрэнсиса Бэкона и известного нам графа Рэтленда.
Украинская «антистратфордианка» Валентина Новомирова в книге «Кто придумал Шекспира?» (Киев: Издатель Т. Квасова, 2003) описывает оригинальную операцию. Если следовать буквальному смыслу стихотворения, помещенного под загадочным портретом Шекспира в первом полном собрании его драм (Великом Фолио 1623 г.) - «This Figure … It was for gentle Shakespeare cut» - «Эта фигура … для того, чтобы благородного Шекспира вырезали», и вырезать лицо из страницы с портретом, то точно в середине образовавшегося просвета можно будет прочитать имена настоящих авторов, напечатанные на следующем листе. Это братья-лорды Уильям Герберт, граф Пембрук, и Филип Герберт, граф Монтгомери. Традиционно они считались покровителями (сейчас сказали бы «спонсорами») этого издания. Такая процедура - не фантазия В. Новомировой, по ее словам, «сохранилось немало экземпляров с вырезанными портретами Шекспира». Естественно, это не единственный аргумент в ее книге.
Как бы ни были спорны иные версии и доказательства, они воскрешают огромный массив исторических, литературных, языковых фактов, делающих «игру об Уильяме Шекспире» увлекательной и познавательной. Откровенная и совсем халтурная спекуляция на моде - случай не такой уж частый. Но и без этого не обходится. Крайним проявлением «народного» шекспироведения можно назвать книгу «Шекспир: Тайная история» (СПб.: Изд. Дом «Нева», 2003) авторов, укрывшихся под псевдонимами о. Козминиус и о. Мелехций (надо полагать - отцы). Их «Шекспиров» тоже два - поэт и романист Филип Сидни и поэт и драматург Эдуард де Вер, граф Оксфорд. Они не только прожили дольше, чем считается, но одновременно писали и на латыни, создав все произведения, приписанные древнеримским (!) поэтам Горацию (Сидни) и Вергилию (де Вер). Искушенный читатель легко догадается, что оо. Козминиус и Мелехций - сторонники «новой хронологии» академика А. Т. Фоменко, утверждающего, что древнеримской истории и культуры никогда самостоятельно не существовало. На этой почве полет фантазии не ограничивает себя ничем и теряет остатки рациональности.
Последняя книга в нашем обзоре - «Шекспировы сонеты, или Игра в игре» Сергея Степанова (СПб.: Амфора, 2003). Она содержит новый перевод знаменитого сонетного цикла - в более ранней редакции уже знакомый читателям (У. Шекспир «Сонеты». СПб.: Азбука, 1999) - с подробным комментарием. Опыт С. А. Степанова - видимо, первая российская попытка прочитать и перевести шекспировский текст на основе «нестратфордианской» биографической версии. Степанов опирается на гипотезу И. М. Гилилова и активно развивает ее. Шекспировы сонеты в его интерпретации - поэтическая переписка графа Рэтленда и его супруги Елизаветы Сидни. Перипетии этой «игры в игре» довольно напряженны, они включают сифилис Рэтленда, взаимное воздержание супругов, намеки на измены, «грехопадение», заражение Елизаветы… Да, мотивировки и предположения С. А. Степанова спорны, а иногда совершенно невероятны. Но тем более властно переводчик-интерпретатор вынуждает нас читать английский текст, помещенный здесь же рядом. Более того - в книге полностью воспроизведено оригинальное издание «Сонетов» 1609 г. со всеми его странными опечатками и двусмысленной пунктуацией. Читать после этого прекрасный и всеми любимый перевод С. Я. Маршака (1943-1948) - все равно, что вспоминать о Рае, потерянном навсегда. Реальный Шекспир или «Шекспиры», какими бы они ни были, гораздо драматичней, сложней, изощренней, откровенней, жестче.
Англоязычный мир ищет ответ на «шекспировский вопрос» не первое столетие. Россия включилась в этот поиск с опозданием, зато и со свойственным ей пристрастием к «вечным вопросам». Выяснилось, что «играть в Шекспира» - не менее захватывающее занятие, чем играть Шекспира. Это не удивительно, ведь слова «Шекспир», «весь мир» и «театр» означают одно и то же.
«Шекспир - это то, чего мы все хотим и не можем.
Шекспир жил в эпоху, более терпимую к гениальности, чем любая другая, а он был самый великий из драматических гениев. Такое совпадение вряд ли повторимо. В послешекспировской драматургии есть нововведения; усовершенствований, насколько мне известно, нет. От Шекспира можно отличаться - недостатками.
Лично я очень поздно понял Шекспира. Только всякий раз, когда я начинал делать что-то действительно первоклассно, я замечал, что Шекспир делал это лучше. Мы знаем о мире немного больше, чем Шекспир. Мы вряд ли знаем больше о человеке, и мы все еще не знаем и половины того, что знал он об искусстве».
Петер Хакс, немецкий драматург
Напечатано (с сокращениями):
Эксперт-Сибирь. - 2004. - 19 апреля. - № 8 (22). - С. 28-29.
Самым удивительным остается то, что о личности Великого Барда мы до сих пор не знаем почти ничего определенного. А если считать, что знаем, то с трудом понимаем: как сын перчаточника из небольшого городка, едва ли покидавший Англию, малограмотный или страдающий расстройством почерка, дававший деньги в рост и преследовавший должников, мог написать четыре десятка драм, демонстрирующих отвращение к стяжательству, глубокое и непосредственное знание истории и культуры, придворных обычаев, иностранных языков, военной и морской терминологии, точных деталей европейской географии?
Образ гениального самородка из демократической среды полностью устраивал советское литературоведение - говорить всерьез о других кандидатурах было невозможно. Да и на Западе дискуссии как будто поутихли, все подавило благолепие театральных фестивалей в Стратфорде. Честь стать новым возмутителем спокойствия выпала российскому шекспироведу Илье Менделевичу Гилилову.
В 1984-1993 гг. И. М. Гилилов напечатал четыре интригующие статьи в альманахах «Шекспировские чтения», но они остались достоянием специалистов. Внимание широкой публики привлекло его интервью в «Огоньке» в 1992 г. И лишь через пять лет книга «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса» (М.: Артист. Режиссер. Театр, 1997; 2-е изд., испр., доп. М.: Междунар. отношения, 2000; англ. пер. NY., Algora Publishing, 2002) представила концепцию Гилилова в полном виде. Условно говоря, книга содержит две части: негативную и позитивную. Негативная суммирует всю накопившуюся критику официальной версии литературоведов - о том, что Великим Бардом был житель города Стратфорд-на-Эйвоне по имени Уильям Шекспир. Гилилов показывает, что даже фамилия стратфордианца во всех известных документах писалась иначе: Шакспер (Shakspere или Shaxper, но никогда не Shakespeare, как на изданиях поэм и драм). Для россиян развенчание Шакспера прозвучало столь сокрушительно, что после него, наверное, любой альтернативный кандидат принимался бы ими на «ура». Но и позитивная часть книги, доказывающая, что создателем великих произведений был Роджер Мэннерс, граф Рэтленд (ряд исследователей отстаивает русское написание Ратленд), а в какой-то мере и его супруга Елизавета Сидни, показалась не менее убедительной. На Западе эта версия имеет давнюю историю и своих приверженцев, но Гилилов добавил к ней несколько собственных ярких открытий.
Российские оппоненты-традиционалисты оказались не готовы к серьезной полемике. Большинство просто попыталось сделать вид, что ничего не произошло. Но интерес культурного читателя был разбужен. Естественно, началось самостоятельное чтение первоисточников, поиск новых доказательств и проверка старых. И обнаружился драматичный факт: многие аргументы И. М. Гилилова не выдержали перепроверки. В конце 2002 г. живущий в Израиле критик и переводчик Борис Борухов создал в интернете сайт «Игра об Илье Гилилове, или Неразгаданный Шекспир» (http://gililov.narod.ru), на котором поместил свои материалы и недоумения. Число неточностей, искажений и ошибок, выявленных им в «Тайне Великого Феникса», продолжает расти. В основном это искажения при цитировании первоисточников, спорный перевод, сомнительные и совсем некорректные интерпретации. Даже если за ними стоит не намеренный обман читателя, а заблуждения увлекшегося ученого, удар нанесен и по его репутации, и по его концепции. Привлекательность рэтлендианской гипотезы была ощутимо поколеблена.
Но искателей «настоящего Шекспира» это только подхлестнуло. Гипотезы, статьи, книги, авторские сайты, обсуждения на форумах стали нормальными явлениями бума «частного шекспироведения» в России, вышедшего далеко за рамки корпоративной филологии.
Дело не в одной моде или погоне за сенсацией. Об актуальности шекспировского творчества для сегодняшней России говорят, например, пять полных переводов «Гамлета» - через 60 лет после того, как в 1940 г. тему «закрыл» Б. Л. Пастернак (прозаический перевод М. М. Морозова в 1954 г. был адресован в основном специалистам): Виталия Рапопорта (интернет, 1999), Виталия Поплавского (М.: Журавлев, 2001), Надежды Коршуновой (Иваново: Иваново, 2001), Андрея Чернова (М.: Изографус, 2002), Игоря Пешкова (М.: Лабиринт, 2003). Каждый из переводчиков сделал попытку, удачную или не очень, прояснить текст и смысл этого сложного поэтического, философского и политического произведения. В филологическом плане наиболее интересна работа И. В. Пешкова, который впервые на русском языке переводил не текст, скомпилированный британскими шекспироведами из первых изданий трагедии (кварто 1603 г., кварто 1604-05 гг., Великое Фолио 1623 г.), а зафиксировал все разночтения второго кварто и фолио. Именно компиляция, по замечанию И. В. Пешкова, сделала трагедию более загадочной, чем она выглядит отдельно в каждом из первоизданий.
Если же говорить о политических аллюзиях, то не будет неуместным вспомнить и пьесу-триллер Бориса Акунина «Гамлет. Версия» (2002), которая парадоксально смыкается с переводом Андрея Чернова. Чернов настаивает на том, что друг Гамлета - «благороднейший» Горацио - на самом деле шпион короля Клавдия и убийца Офелии. В версии Акунина Гораций - тайный приспешник Фортинбраса и организатор всей кровавой интриги.
Биографическую подоплеку в «Гамлете» и особенно в образе Горацио исследует киевский литературовед Альфред Барков - на сайтах «Уильям Шекспир: проблемы Гамлета, "Гамлета" и авторства шекспировского канона» (http://w-shakespeare.narod.ru) и «Загадка личности "Шекспира": Кристофер Марло или Роджер Мэннерс граф Ратленд?» (http://shaxper.narod.ru). А. Н. Барков поддерживает известную версию, что настоящий автор шекспировских драм - драматург Кристофер Марло, проживший дольше, чем принято считать. «Гамлет», по Баркову, лишь по видимости драма, а на самом деле это роман-«мениппея», произведение, не столько раскрывающее свой смысл читателю, сколько скрывающее его. Обычно интерпретация литературы направлена на то, чтобы сделать непонятное более понятным. Комментарии Баркова решительно движутся в противоположном направлении - они настолько умозрительны и громоздки, что как произведение для сцены такой «Гамлет» абсолютно теряет смысл. Но в качестве запутанной головоломки «мениппея» Марло-Баркова тоже может иметь своих сторонников.
Многослойность произведений Шекспира и поразительное богатство его языка (в Книге Гиннесса он фигурирует как обладатель уникального словарного запаса - 33 тыс. слов, в том числе активного - около 15-20 тыс.!) натолкнули многих исследователей на мысль о коллективном авторстве. Марина Литвинова, специалист по Библии, Шекспиру и переводчица трех книг о Гарри Поттере, в серии статей и предисловий к пьесам объединяет две популярные версии. Для нее Шекспир - плод соавторства философа Фрэнсиса Бэкона и известного нам графа Рэтленда.
Украинская «антистратфордианка» Валентина Новомирова в книге «Кто придумал Шекспира?» (Киев: Издатель Т. Квасова, 2003) описывает оригинальную операцию. Если следовать буквальному смыслу стихотворения, помещенного под загадочным портретом Шекспира в первом полном собрании его драм (Великом Фолио 1623 г.) - «This Figure … It was for gentle Shakespeare cut» - «Эта фигура … для того, чтобы благородного Шекспира вырезали», и вырезать лицо из страницы с портретом, то точно в середине образовавшегося просвета можно будет прочитать имена настоящих авторов, напечатанные на следующем листе. Это братья-лорды Уильям Герберт, граф Пембрук, и Филип Герберт, граф Монтгомери. Традиционно они считались покровителями (сейчас сказали бы «спонсорами») этого издания. Такая процедура - не фантазия В. Новомировой, по ее словам, «сохранилось немало экземпляров с вырезанными портретами Шекспира». Естественно, это не единственный аргумент в ее книге.
Как бы ни были спорны иные версии и доказательства, они воскрешают огромный массив исторических, литературных, языковых фактов, делающих «игру об Уильяме Шекспире» увлекательной и познавательной. Откровенная и совсем халтурная спекуляция на моде - случай не такой уж частый. Но и без этого не обходится. Крайним проявлением «народного» шекспироведения можно назвать книгу «Шекспир: Тайная история» (СПб.: Изд. Дом «Нева», 2003) авторов, укрывшихся под псевдонимами о. Козминиус и о. Мелехций (надо полагать - отцы). Их «Шекспиров» тоже два - поэт и романист Филип Сидни и поэт и драматург Эдуард де Вер, граф Оксфорд. Они не только прожили дольше, чем считается, но одновременно писали и на латыни, создав все произведения, приписанные древнеримским (!) поэтам Горацию (Сидни) и Вергилию (де Вер). Искушенный читатель легко догадается, что оо. Козминиус и Мелехций - сторонники «новой хронологии» академика А. Т. Фоменко, утверждающего, что древнеримской истории и культуры никогда самостоятельно не существовало. На этой почве полет фантазии не ограничивает себя ничем и теряет остатки рациональности.
Последняя книга в нашем обзоре - «Шекспировы сонеты, или Игра в игре» Сергея Степанова (СПб.: Амфора, 2003). Она содержит новый перевод знаменитого сонетного цикла - в более ранней редакции уже знакомый читателям (У. Шекспир «Сонеты». СПб.: Азбука, 1999) - с подробным комментарием. Опыт С. А. Степанова - видимо, первая российская попытка прочитать и перевести шекспировский текст на основе «нестратфордианской» биографической версии. Степанов опирается на гипотезу И. М. Гилилова и активно развивает ее. Шекспировы сонеты в его интерпретации - поэтическая переписка графа Рэтленда и его супруги Елизаветы Сидни. Перипетии этой «игры в игре» довольно напряженны, они включают сифилис Рэтленда, взаимное воздержание супругов, намеки на измены, «грехопадение», заражение Елизаветы… Да, мотивировки и предположения С. А. Степанова спорны, а иногда совершенно невероятны. Но тем более властно переводчик-интерпретатор вынуждает нас читать английский текст, помещенный здесь же рядом. Более того - в книге полностью воспроизведено оригинальное издание «Сонетов» 1609 г. со всеми его странными опечатками и двусмысленной пунктуацией. Читать после этого прекрасный и всеми любимый перевод С. Я. Маршака (1943-1948) - все равно, что вспоминать о Рае, потерянном навсегда. Реальный Шекспир или «Шекспиры», какими бы они ни были, гораздо драматичней, сложней, изощренней, откровенней, жестче.
Англоязычный мир ищет ответ на «шекспировский вопрос» не первое столетие. Россия включилась в этот поиск с опозданием, зато и со свойственным ей пристрастием к «вечным вопросам». Выяснилось, что «играть в Шекспира» - не менее захватывающее занятие, чем играть Шекспира. Это не удивительно, ведь слова «Шекспир», «весь мир» и «театр» означают одно и то же.
«Шекспир - это то, чего мы все хотим и не можем.
Шекспир жил в эпоху, более терпимую к гениальности, чем любая другая, а он был самый великий из драматических гениев. Такое совпадение вряд ли повторимо. В послешекспировской драматургии есть нововведения; усовершенствований, насколько мне известно, нет. От Шекспира можно отличаться - недостатками.
Лично я очень поздно понял Шекспира. Только всякий раз, когда я начинал делать что-то действительно первоклассно, я замечал, что Шекспир делал это лучше. Мы знаем о мире немного больше, чем Шекспир. Мы вряд ли знаем больше о человеке, и мы все еще не знаем и половины того, что знал он об искусстве».
Петер Хакс, немецкий драматург
Напечатано (с сокращениями):
Эксперт-Сибирь. - 2004. - 19 апреля. - № 8 (22). - С. 28-29.