Джо Аберкромби. Первый закон
Зову вчера Егора ужинать. Окликать приходится аж два раза. Это странно. Двенадцатый час, три сырника съедены три часа назад, словосочетание "салат греческий и курица-гриль" всегда действует безотказно. Да он вообще не дурак покушать. Страшный зверь катаболизЬм опять же... В общем, я доскребаю со дна остатки гречки, его тарелка стоит нетронутой.
Ребенка, видимо, успокаивает, решила я. Сидит Егор у кроватки по-турецки, одной рукой Лешину ладошку сжимает, второй по голове его гладит... Мне, во всяком случае, частенько так вечера коротать приходится. Представила эту картинку, задохнулась от нежности и пошла на диван "Крестного отца" досматривать.
А на диване Егор. Книжку читает. Про ужин и думать забыл. Это качок-то с двадцатилетним стажем.
И я его понимаю. Сама эту книгу буквально проглотила. При том, что фэнтези никогда не жаловала. Тех, что до конца прочитала, раз-два и обчелся. Тех, что запомнились, и вовсе нет. А здесь меня просто засосало. Причем я далеко не сразу разобралась, в чем дело. Возможно, нужно было сразу же перевернуть книгу -- ухмылочка автора на задней крышке мне бы многое объяснила.
Поначалу сюжет ровнехонько стекался в шаблонные выемки. Одна только расстановка персонажей чего стоит -- ни дать ни взять герои русского народного эпоса или волшебных сказок, действующие строго по сценарию.
Бесстрашный воин, в одиночку расправляющийся с численно превосходящим противником. Ему чудом удалось выжить, однако соратникам его повезло гораздо меньше. Но мы-то знаем, что большая часть команды, разумеется, уцелела и что воссоединение неизбежно. Так и есть: на соседних страницах оставшиеся в живых оплакивают своего вождя, до времени вернувшегося в грязь... Илья Муромец, не иначе.
Безжалостный инквизитор, постоянно задающий себе вопрос: "Зачем я это делаю?" Его жизнь исковеркана событиями десятилетней давности: два года он провел в пыточных застенках. То, что осталось от него сегодня, -- не более чем иссохшая человеческая оболочка, ежеминутно раздираемая невыносимой болью. "Щелк, клац, боль, -- таков ритм его шагов". Жертва, превратившаяся в палача -- ну разве не предсказуемо? И это лучше, чем заживо гнить в собственном дерьме, упиваясь жалостью к себе. С работой, впрочем, справляется превосходно. И даже идет на повышение. Само собой, Кощей Бессмертный.
Самовлюбленный пустоголовый игрок. Герой-любовник. Отправляется в поход, где, как это принято говорить, проходит инициацию, всячески растет над собой, а по возвращении восходит на престол. Иванушка-дурачок, кто б спорил.
Белый маг. Всезнающий и всесильный. Внешне ничем не примечательный -- мясник да и только... В русском эпосе был бы мудрым старцем, раздающим подсказки.
Война. Поход за артефактом. Решающее сражение. Поединок сильнейших...
Однако мало-помалу закралось ощущение "здесь что-то не так". По законам жанра безусого парнишку-караульного надо бы отпустить с миром, а не превращать его лицо в кровавое месиво. Возлюбленную одного и главных героев, острую на язык красотку крестьянского происхождения, негоже называть похотливой пьянчужкой, пусть и на одну десятую. Илья Муромец даже с похмелья не вздумал бы драться с Добрыней Никитичем, здешний же попросту перерезал тому горло... Программа дает сбой и в ключевых сюжетных линиях: чего стоит хотя бы Поход За Артефактом, закончившийся пшиком. Свежекоронованный Иванушка-дурачок так им, дурачком, и остался: поманили его властью да и вдавили мордой в пол. Солдатским сапогом в его же блевотину. Кощея Бессмертного ожидает вовсе не самоубийство как избавление-искупление. И так далее...
В общем, то, что начиналось как скучное предсказуемое "подзаконное" чтиво, довольно быстро превратилось в неуправляемый водоворот. Нарочитый перебор с кровью, количеством раздробленных челюстей, выдранных кишок, отрезанных пальцев и предсмертных хрипов. Рефреном по всей трилогии изречения в духе "Помощи ждать неоткуда", "Никто не придет", "Даже если Бог есть, Ему никого не жалко". Сдается мне, ухмылочка автора означает примерно следующее: "Далеко ли в подобных обстоятельствах можно выехать на позитивном мышлении, уповании на Дружественную Вселенную, визуализации желаний и подобной эзотерической чуши?"
Ну и конечно неподражаемый Занд ван Глокта. Специально выискивала связанные с ним главы, выстраивая сюжетную линию в обход основного повествования. Не сразу, правда, поняла, чем объясняется его необъяснимая притягательность. Это же Хаус. Только без обезболивающих. Ну и болит у Глокты не только нога, а ВСЁ. Кроме зубов: они выбиты.
И, разумеется, никаких хэппи-эндов. Только хардкор. Бескомпромиссная книга, как выразилась моя подруга. Спасибо, кстати, за наводку.
Ребенка, видимо, успокаивает, решила я. Сидит Егор у кроватки по-турецки, одной рукой Лешину ладошку сжимает, второй по голове его гладит... Мне, во всяком случае, частенько так вечера коротать приходится. Представила эту картинку, задохнулась от нежности и пошла на диван "Крестного отца" досматривать.
А на диване Егор. Книжку читает. Про ужин и думать забыл. Это качок-то с двадцатилетним стажем.
И я его понимаю. Сама эту книгу буквально проглотила. При том, что фэнтези никогда не жаловала. Тех, что до конца прочитала, раз-два и обчелся. Тех, что запомнились, и вовсе нет. А здесь меня просто засосало. Причем я далеко не сразу разобралась, в чем дело. Возможно, нужно было сразу же перевернуть книгу -- ухмылочка автора на задней крышке мне бы многое объяснила.
Поначалу сюжет ровнехонько стекался в шаблонные выемки. Одна только расстановка персонажей чего стоит -- ни дать ни взять герои русского народного эпоса или волшебных сказок, действующие строго по сценарию.
Бесстрашный воин, в одиночку расправляющийся с численно превосходящим противником. Ему чудом удалось выжить, однако соратникам его повезло гораздо меньше. Но мы-то знаем, что большая часть команды, разумеется, уцелела и что воссоединение неизбежно. Так и есть: на соседних страницах оставшиеся в живых оплакивают своего вождя, до времени вернувшегося в грязь... Илья Муромец, не иначе.
Безжалостный инквизитор, постоянно задающий себе вопрос: "Зачем я это делаю?" Его жизнь исковеркана событиями десятилетней давности: два года он провел в пыточных застенках. То, что осталось от него сегодня, -- не более чем иссохшая человеческая оболочка, ежеминутно раздираемая невыносимой болью. "Щелк, клац, боль, -- таков ритм его шагов". Жертва, превратившаяся в палача -- ну разве не предсказуемо? И это лучше, чем заживо гнить в собственном дерьме, упиваясь жалостью к себе. С работой, впрочем, справляется превосходно. И даже идет на повышение. Само собой, Кощей Бессмертный.
Самовлюбленный пустоголовый игрок. Герой-любовник. Отправляется в поход, где, как это принято говорить, проходит инициацию, всячески растет над собой, а по возвращении восходит на престол. Иванушка-дурачок, кто б спорил.
Белый маг. Всезнающий и всесильный. Внешне ничем не примечательный -- мясник да и только... В русском эпосе был бы мудрым старцем, раздающим подсказки.
Война. Поход за артефактом. Решающее сражение. Поединок сильнейших...
Однако мало-помалу закралось ощущение "здесь что-то не так". По законам жанра безусого парнишку-караульного надо бы отпустить с миром, а не превращать его лицо в кровавое месиво. Возлюбленную одного и главных героев, острую на язык красотку крестьянского происхождения, негоже называть похотливой пьянчужкой, пусть и на одну десятую. Илья Муромец даже с похмелья не вздумал бы драться с Добрыней Никитичем, здешний же попросту перерезал тому горло... Программа дает сбой и в ключевых сюжетных линиях: чего стоит хотя бы Поход За Артефактом, закончившийся пшиком. Свежекоронованный Иванушка-дурачок так им, дурачком, и остался: поманили его властью да и вдавили мордой в пол. Солдатским сапогом в его же блевотину. Кощея Бессмертного ожидает вовсе не самоубийство как избавление-искупление. И так далее...
В общем, то, что начиналось как скучное предсказуемое "подзаконное" чтиво, довольно быстро превратилось в неуправляемый водоворот. Нарочитый перебор с кровью, количеством раздробленных челюстей, выдранных кишок, отрезанных пальцев и предсмертных хрипов. Рефреном по всей трилогии изречения в духе "Помощи ждать неоткуда", "Никто не придет", "Даже если Бог есть, Ему никого не жалко". Сдается мне, ухмылочка автора означает примерно следующее: "Далеко ли в подобных обстоятельствах можно выехать на позитивном мышлении, уповании на Дружественную Вселенную, визуализации желаний и подобной эзотерической чуши?"
Ну и конечно неподражаемый Занд ван Глокта. Специально выискивала связанные с ним главы, выстраивая сюжетную линию в обход основного повествования. Не сразу, правда, поняла, чем объясняется его необъяснимая притягательность. Это же Хаус. Только без обезболивающих. Ну и болит у Глокты не только нога, а ВСЁ. Кроме зубов: они выбиты.
И, разумеется, никаких хэппи-эндов. Только хардкор. Бескомпромиссная книга, как выразилась моя подруга. Спасибо, кстати, за наводку.