(no subject)
Две истории на ночь. Петербург ->Тарту. Карнавал отважных
В апреле 2011-года мы с моей подельницей егмг отправились из Таллинна на мероприятия Фонда Гумбольдта в Петербурге. При пересечении российско-эстонской границы мне влепили штраф за нарушение визового режима - просидел лишние три месяца по израильскому паспорту. Пограничник был сама любезность - мог бы отрезать меня от каменных болот лет на пять. И в доверительной беседе, продолжавшейся не один час в подвалах контрольно-пропускного пункта, посоветовал: смените паспорт, букву в фамилии, если нет возможности поменять всю, и въезжайте под другим номером. Я продолжал колесить туда-сюда по старому паспорту, пока он не истек. Вместе с паспортом я поменял наклон головы и манеру улыбаться. На старой фотографии моя улыбка была сдержанной, выдающей во мне работника непосильного умственного труда, да и просто хорошего парня, и вместе с тем намекающей на все-возможно. На новой я скалю все зубы слегка исподлобья, да-да, зубы исподлобья. Этого может добиться каждый, если даст себе труд напрячь лицевые мышцы из последних сил, как если бы эта вот улыбка - последняя. Как, впрочем, и зубы.
Две недели назад, въезжая в Эстонию, я вновь увидел его - служащего не какому-то абстрактному Отечеству, а мне, вот уже почти два года. Что Отечество? - Где будет можно, я тебя предам. «Маска, я тебя знаю!» - притворно тихо приветствовал меня молодой офицер тотально зеленого цвета - что у них здесь? - погранвойск, видимо. Если бы он показал кукиш или молвил «Любовь, слезы - к лицу ли это мне?», в этой пародии на любовный эпизод, я бы и то меньше удивился. В этот момент у меня совсем разошлись между собой внутрення сущность и внешняя оболочка, поэтому выдавить я мог одно: «Я тоже... тоже рад». Только начали колоситься поля, дно морское вздыбилось, а горы пошли лавинами - вдруг вспомнил я, что недоплатил евро 100 по оштрафованному паспорту. Не испуг, нет, а состояние, которое воспроизводила фотография в старом паспорте, заставило забыть о плодоносящих нивах и аналогичном лоне природы. Из мифа плодородия выплыл я малость оплеванным сущей мелочью - 100 евро. Возвращая мне новый, молодой человек только грустно улыбнулся: «До новых встреч!» Я только глазами похлопал в ответ. Нет, если бы мы были одни, я бы, конечно, исторг из глубин памяти слова, замешанные на молоке и меде - церковную речь, молитву там какую-нибудь. Но ближайшие кресла так вылупились после моего спасибо, что речевой аппарат строго-настрого приказал: молчать! Как бы сделать так, чтобы доверять все свои паспорта всегда и везде только ему? - над этим я думал всю дорогу, что мне оставалась. И буду думать ту, что осталась. А автобус - битых три часа смотрел на меня, как на принца крови в изгнании: сочувственная уважуха по причине, о которой если бы узнали, то обалдели бы еще больше. Один все-таки успел подобраться совсем близко и омыл мои ноги кофе, пошатнувшись на короткой дистанции, охваченный священным то ли трепетом, то ли безумием. Кто их разберет? Кажется, он понял, что я знаменит, но не понял, чем. Я знаю, люди это любят - медийное присутствие. С некоторыми форменные припадки на этой почве происходят. Ищут себя исключительно затем, чтобы найти Другого - и на колени грохнуться. Досада. За досадой всплыло многосмысленное местоимение ОН.
Второй наезд на агон. Любовь эстонцев к лыжному спорту - это я уже понял. Но лыжник, который отправляется в магазин за бутылкой водки даже не на велосипеде, а облыженным? Подъехал, размахивая палками, полу-одетый - считай, идеальная фигура греческого копьеметателя, снял лыжи, вошел с ними в магаз, купил, надел, только потом отхлебнул и двинул обратно. Пошел уверенно, раз-два, раз-два. По свистящему слуду, под посвист ветра. Ветер здесь такой, что куда ни поверни свою гладкую харю, он тебе всегда в нее. Вилось воронье, подрезая моего героя на бреющем полете. Небо прорезало яркое солнце. Из магазина вышел еше один, с коньками через плечо. Я стоял как вкопанный и ждал развития событий. Из любопытства. Пока не увидел эти лыжи через сотню метров, входящими в подъезд жилого дома. О,спорт! Ты все! А коньки я потерял из виду. О чем сожалею до сих пор. Порой мне кажется, что я тоже так могу.
Деточка, ну какие тебе коньки, если ты еще лыжи не сносила?