о настоящей любви
Любовь, помнится мне, - вид болезни. Липкий туман в голове и головастая бабочка в желудке. Злость, недоверие, ревность и бескрайний эгоизм: твое счастье в чужих, да еще и малознакомых руках.
Однако кроме обычной любви есть еще и нечеловеческая. Могучая и безусловная, она не торгуется, ничего не требует и все прощает.
- Так, - говорят мне одни, - Бог любит человека.
- Так, - говорят мне другие, - человек любит Бога.
- Так, - отвечу им, не таясь, - я любил своего кота.
Конечно, «своим» я мог его назвать лишь потому, что у кота нет фамилии и он пользовался моей во время визита к ветеринару.
Поскольку кот, как доказала наука, существо непостижимое, постольку я не мог настаивать на обоюдности наших чувств. Мне достаточно того, что он был не против. В сущности, Геродот служил рыжим аккумулятором любви столь бескорыстной, что ее и сравнить-то не с чем. Остальных - от детей до родины - мы любим либо за что-то, либо вопреки. Но с кота взять нечего, поэтому я любил его просто потому, что он есть, как вдова Пшеницына - Обломова: «Весь он так хорош, так чист, может ничего не делать и не делает».
Вот и мой мышей не ловил. Да и зачем мне мыши? Мне нужна чистая - неразбавленная страстью, выгодой и самолюбием - любовь. Чтобы пережить ее, нам, как Богу, надо сделать шаг назад, вернуться на землю и склониться перед тварью, размером с нашу любовь. С этой - божественной - точки зрения у кота - идеальные габариты. У него есть свобода воли, но он ею не злоупотребляет. Коту хватает ума, чтобы с нами не говорить. Он знает, чего хочет, и уж точно мне не завидует. По-моему, только межвидовая любовь бывает счастливой и без взаимности.
(с) Александр Генис
Однако кроме обычной любви есть еще и нечеловеческая. Могучая и безусловная, она не торгуется, ничего не требует и все прощает.
- Так, - говорят мне одни, - Бог любит человека.
- Так, - говорят мне другие, - человек любит Бога.
- Так, - отвечу им, не таясь, - я любил своего кота.
Конечно, «своим» я мог его назвать лишь потому, что у кота нет фамилии и он пользовался моей во время визита к ветеринару.
Поскольку кот, как доказала наука, существо непостижимое, постольку я не мог настаивать на обоюдности наших чувств. Мне достаточно того, что он был не против. В сущности, Геродот служил рыжим аккумулятором любви столь бескорыстной, что ее и сравнить-то не с чем. Остальных - от детей до родины - мы любим либо за что-то, либо вопреки. Но с кота взять нечего, поэтому я любил его просто потому, что он есть, как вдова Пшеницына - Обломова: «Весь он так хорош, так чист, может ничего не делать и не делает».
Вот и мой мышей не ловил. Да и зачем мне мыши? Мне нужна чистая - неразбавленная страстью, выгодой и самолюбием - любовь. Чтобы пережить ее, нам, как Богу, надо сделать шаг назад, вернуться на землю и склониться перед тварью, размером с нашу любовь. С этой - божественной - точки зрения у кота - идеальные габариты. У него есть свобода воли, но он ею не злоупотребляет. Коту хватает ума, чтобы с нами не говорить. Он знает, чего хочет, и уж точно мне не завидует. По-моему, только межвидовая любовь бывает счастливой и без взаимности.
(с) Александр Генис