Третий Самайн Алины Шуховой
В качестве предисловия.
Игровые отчеты если у меня и пишутся, то получаются огромными. И это с двух-трехдневных игр. А тут дней было 9. Поэтому кто рискнет влезть под кат - наберитесь терпения и приготовьтесь к тому, что букв на этот раз будет нереально много.
Все нижепредставленное является чистым взглядом персонажа на происходившие события. На этот раз я отступаю от традиции и не указываю в скобках взгляд меня-игрока.
В историю можно попасть, а можно и вляпаться
(народная мудрость)
О намеченной цели похода молчи.
Ты к загадкам пока подбираешь ключи.
И не все, кто назначены в спутники, тронулись в путь.
Первым шагом границу судьбы перейди.
Слышишь? Колокол, голос беды, впереди.
По дороге Луча ветер только в лицо будет дуть.
(Скади. "Дискордия")
Я вернусь к тебе в пору цветения, яблочный остров...
(Немного нервно, "Яблочный остров")
Утро уже золотит верхушки деревьев в больничном саду. Утро новой весны… А я сижу в больничной палате, под фонариком пишу эти строки, временами глядя на человека, лежащего на кровати. Четыре года я жду, когда он вернется ко мне, и сегодня истекает последний день.
С чего началась эта история? Да кто ж ее знает. У меня было много времени, чтобы об этом подумать, но я так и не смогла понять.
Было ли началом то, что после первого курса, в 18 лет, я сбежала из дома, не в силах мириться с принуждением учиться там, где не хотела? Поездка как во сне на электричке куда глаза глядят, потом прогулка по ночному незнакомому лесу, подарившая мне встречу с людьми, на много лет вперед определившими мою судьбу? Тогда клуб «Башня» стал мне вторым домом, а те люди - практически заменили семью, помогли в трудные моменты моей жизни…
Но ничто не длится вечность, и любая башня рано или поздно обречена на падение. И «Башня» стала «Рарогом», а Стрелок, единственный человек, который тогда мог все спасти, не сделал ничего, предательски отступив в тень. Вот только вместе с башней упала и я, расколовшись у ее подножья пополам…
Потом были попытки найти себя у Штерна в театре, помогала с костюмами и декорациями. Жизнь текла своим чередом, казалось, все начало налаживаться.
А потом на игре «Золотой Трод» случилось что-то странное.
Это ощущение «зеркальности» пространства, нереальности людей вообще, игроки были похожи на сухие и хрупкие осенние листья, оказавшиеся в какой-то белой каше, туманообразной, забившей собой все подряд. Последней накрыло Стрелецкую, до этого она что-то кричала игрокам, и вокруг нее каша рассеивалась, но у нее как- бы «горело» горло, а потом туман закрыл и ее.
Чуть позже поднялся какой-то вихрь, черный, казалось, что там крутится нечто стальное, острое, туман потеснился и начал редеть, но людей в нем уже не было. Потом мир как бы «моргнул», глаза закрылись и сильно закружилась голова…
В чувство меня приводил Шляпник, отпоил коньяком, стало полегче. Игра тогда выдалась на редкость тяжелой, и все увиденное просто списала на усталость и нервное перенапряжение.
После игры как-то удачно заобщалась с Машей Медведевой, она меня и перетянула в клуб «Рыцари». Впрочем, театр я тоже не забрасывала.
А потом случилось долгожданное: два клуба, до того враждовавших, нашли общий язык и даже решились на совместный проект. Так сложилась игра «Легенды туманного Альбиона».
О том, что Моргана там погибнет квестово, я знала. Однако это все равно было как-то запредельно жутко. А потом еще эта упавшая на людей белая выгородка, покатившиеся по ней яблоки из корзины, выпавшей из рук… и ощущение ледяного ветра, хоть ни одна травинка не шелохнулась.
Через месяц я смылась в другой город, далеко от Самары, пытаясь сбежать от прошлого, от очередного фейла в личной жизни, да и от себя самой, пожалуй. Благо, предложили хорошее место по специальности. Бросать уже обжитые места было жаль, но на игры и по гостям мне ничего не мешало ездить, да и все мосты жечь я пока поостереглась - мало ли, как сложится.
Так что в начале осени я приехала на Сагу. На игре - скандалы в мастерятнике, еле-живой ГМ и скандинавы, которые сами выпали в пожизняк и мешали играть другим. У Кельтов все было поинтереснее, игровой Самайн переломил ход игры - настроение появилось, но вот только опять случилось что-то странное…
Пока Хабенский стоял с фонарем и говорил, откуда-то из леса опять появился стальной вихрь, на этот раз без тумана, налетел только на него, но Хабенский его почти не заметил. В этот момент у Касаваира появились огромные бычьи рога и шерсть. Вихрь попытался задеть Стрелецкую, но ее моментально обняла огромного роста женщина, тоже рогатая, - лицо ее менялось от молодки до старухи, а с кончиков пальцев тянулись нити, намотавшие вокруг Стрелецкой кокон. Сталь звякнула о нити, перерубив половину, женщина в ответ зарычала. Сталь взлетела вверх и закрыла все куполом. Где-то в лесу будто выли волки, дождь пошел отвесной стеной, а потом показалось, что падают не капли, а красная ягода. Женщина с Рогами и чудище, которым казался Касаваир, вдруг растаяли под красными каплями, последним купол развеялся вместе с тучами.
И снова мир стал нормальным, будто ничего этого и не было. Объявили победителя, вытянувшего-таки меч. Потом был обычный вечер игры, кто-то играл, кто-то уже общался «по жизни».
А утром случилось страшное. В лесу нашли тело Саши Жаворонкова. Тогда только слухи ходили, что был он с перерезанным горлом, под белым саваном и с яблоком в руках, сама я на место не ходила.
После всего этого я уехала снова в Нижний, однако надолго там не задержалась. Все время тяготило чувство, что мое место не здесь, что-то звало в дорогу.
Сон пришел накануне Самайна.
Трое бились меж собой, кидая друг в друга чем-то острым, металлическим, будто аккуратными маленькими зеркалами, у них были изрезаны руки, но они не обращали на это внимания, под ногами их свивались в клубки змеи, пили кровь и росли. А я стояла поодаль и знала, что вместе со змеями и во мне растет что-то, сворачивается тугими кольцами.
За спиной раздался голос, смутно-знакомый, мужской:
- Ты же поможешь мне? Нет тут воина, того, что должен пронзить змею, ведь он спит. Эти трое змей топчут, но и кормят - как и всякая вражда. Пока змей медленно растет, мир будет кормить его кровью долго и мучительно, надо чтобы рос он быстрее.
-А ты кто?
-Я - старый кузнец. Я змея ковал и меч для него ковал, а теперь Илью Муромца с печи да поднимать. Буди его дева, буди, я один не справлюсь! Видишь эти куски, гладкие, полированные, холодные? ПЕРЕВЕРНИ ИХ.
И я начала пробовать, но как только один единственный, что был в руках у женщины перевернулся - все исчезло с металлическим звоном…
А потом был лишь белый туман и пустота.
Где-то вдалеке шли карлик без бороды и величественный Старец в короне, карлик сыпал на землю красные ягоды, а старец топтал их ногами, и где это происходило - появлялась железная дорога, огни, потом приехал поезд, и я села в него. Внезапно, карлик подошел ко мне и помог войти. Шепнул: Лучше бы тебе самой убить всех этих змей.
Потом поезд тронулся, пассажиров нигде не было видно, зато слышны крики - стойте, стойте! Доктора убили! А старец глядел в окна и смеялся - слишком поздно…
Последним, что я помнила , был прыгнувший ко мне на колени огромный черный кот, у него был один глаз - ярко-синий. Он сказал «мяу» в котором будто излилась вся мировая скорбь…
В то же утро я взяла билет и умчалась обратно в Самару.
Вот только не учла одного: посадить-то меня на поезд ребята посадили, только вот кто будет встречать? И я написала Шляпнику смс с просьбой о помощи. Выдергивать его с празднования Самайна было неловко, но другого варианта на тот момент я не нашла. Шляпник встретил меня с букетом красных роз. Честно говоря, тогда я сильно удивилась, брякнула в ответ какую-то несуразицу про стальные магнолии. С чего бы это он? Но ответ тогда узнать мне было не суждено: уже на следующий день нам всем стало сильно некогда. Выяснилось, что в тот же время, как я подъезжала к Самаре, была убита Василиса Перельман, так же страшно, как до этого погиб Жаворонков
Зима не принесла более никаких событий. Я заново обживалась, налаживала рабочие связи, ближе к середине февраля снова решила податься в театр. На этот раз там ставили «Мастера и Маргариту». Перед отъездом я хотела сыграть Маргариту, но с поездкой все планы полетели к чертям.
Как-то я пришла в гости к Оле Довлатовой и Борису, и обомлела. По дому ходил черный кот. Да не просто кот! У меня с первого момента было жуткое ощущение, что это ТОТ САМЫЙ кот из моего сна!
Накануне праздника Первого котла я перебралась к Оле, не в силах больше терпеть одиночество. Да и сны приходили муторные, тяжелые, а когда не один в доме как-то попроще.
22 февраля
Вечером мы все собрались в таверне «Белый пес». Прекрасное место для ролевиков, надо сказать. Я была рада увидеть старых друзей и знакомых, да и вообще вырваться из работы в общество было приятно. К началу праздника я едва не опоздала. Бежала по улице, мысли метались в голове как испуганные птицы. В какой-то момент в памяти всплыл Стрелок - глава клуба, в который я пришла в самом начале. И боль от потери все еще была со мной. Я отогнала эту мысль, но тут же нос к носу столкнулась… да, именно с ним самим! Вот так неудача! В таверну мы вошли вместе.
Все были в сборе. Праздник получился вполне душевным. Хорошо пообщались.
В тот вечер Шляпник снова проявлял знаки внимания. Я была как-то не против. До кучи смесь пива и глинта расслабила, захотелось уже простого человеческого тепла… Эх, знала бы я, чем все это закончится! Но тогда мне просто было здорово сидеть рядом.
Нас несколько раз вытаскивали танцевать Борис с Ольгой, но народ подобрался не особо танцующий, так что больше повеселились тем, что разучивали танцы.
В процессе удалось пообщать Штерна на тему моего возвращения в театр на роль Маргариты. Вот хотелось мне уже сыграть ее и успокоиться наконец-то. Штерн сказал, что сейчас роль свободна, и я вполне могу на нее претендовать.
В разгар вечера Оля подбежала к Борису, накричала на него за то, что он ей не помог. Оказывается, Ваня Неприкаянный и Лисиченко попытались силой отобрать у нее кота Перельман, напугали. Я возмутилась, что лучше эти упыри так его у ментов отбивали, когда те бедного зверя в квартире опечатали. И посоветовала кота не отдавать ни в коем случае. Уж не знаю почему, но чувствовала, что это не просто кот и он чертовски важен.
Уехали мы все втроем к Ольге.
23 февраля
Днем оглашали завещание Василисы Моисеевны Перельман. На оглашение я не пошла, было много других дел, да и не общалась я с ней. Оля после этого оглашения и общения и Иваном Неприкаянным была сама не своя. Она долго не могла решиться рассказать, что же так ее смутило, но потом все же открылась мне. Оказывается, кот Перельман, которого она с боем отцапала у полиции, кот непростой, что сама Василиса Моисеевна была Бабой Ягой, что магия в мире существует, что в Касьянов день грядет некий турнир магов и что судить его должна Яга… Все это смахивало на какой-то горячечный бред, если бы не одно но. Даже два: за время моего участия в ролевых играх я насмотрелась на всякое, и то, что мир далеко не так прост, как считают люди, я вполне понимала. А второе - в моем нижегородском сне был тот самый кот. Выглядел он только иначе, но по ощущениям - тот же самый.
Нужно было взять тайм-аут и хорошо обо всем подумать. Меня накрыло ощущение, будто я коснулась опасной тайны, но ни во что конкретное оно не вылилось. Лишь мурашки пробежали по спине, как от сквозняка.
Пользуясь тем, что у меня наконец-то настали выходные, протюленилась весь день, потом поехала вместе с Олей на праздник в таверну.
На этот раз планировался вечер песен. Но что-то пошло не так. Выяснилось, что исполнители не придут. Маша ходила злая. Хорошо хоть согласилась спеть жена Мерлина. Три песни все же не целый вечер, но тоже что-то. Я сидела рядом с Машей и с удивлением видела, что она плачет. После песни и после того, как Мерлин - комара ему в печенку - решил с чего-то полезть со мной целоваться, мы ушли курить. Обе. Нервно. И на улице Маша рассказала мне, что ее тревожит сон про хромого кузнеца и про змея, которого он выковал. Меня чуть не затоптали мурашки потому что в моих кошмарах тоже были змеи. И кузнец. После всего, что рассказала днем Оля меня накрыло какой-то жутью. Разговор наш прервала дурная бабка, оравшая нам что-то про «чтоб вы сдохли и чтоб крышкой гроба вам так хлопали». Тихо ругнулись, ушли обратно в таверну.
Оля рассказала про то, что все же кота решили оставить у нее. Она весь вечер дулась на Бориса
Чуть позже я вместе со Шляпником присутствовала при разговоре Маши и Штерна. Оказывается, в сорванном концерте виноват Мордред. Маша очень сильно переживала из-за всего этого, а так же из-за того, что Мордред метил на руководящую должность в клубе. Естественно, ничего хорошего, добейся он своего, ждать не приходилось. Ситуацию надо было как-то решать. Маша предложила Штерну стать руководителем, но тот отказывался. В итоге решили, что это еще раз надо будет обсудить, но уже на спокойную голову.
Меня так же, как Олю днем распирало желание поделиться с кем-нибудь тем, что я узнала. Осторожно спросила Шляпника, поверил бы он в слова о том, что магия существует. На что он ответил, что при наличии доказательств - да. Вот и поговорили, однако. Дальше я предпочла эту тему не развивать.
Вообще, Шляпник уже второй вечер был рядом. Стало уже совсем понятно, что все не просто так, но я пока предпочитала не торопить события: об этом настойчиво твердил опыт прошлого, да и цена ошибки, в случае чего, была слишком велика. Поэтому после таверны я поехала домой.
Через какое-то время созвонилась по скайпу с Машей. Оказывается, они уже с Ольгой вовсю квасили. Я подумала немнго и поехала к ним. По дороге с удивлением узнала, что туда же зачем-то приехал Шляпник. Эх, накрылись чисто девчачьи посиделки. С другой стороны, я была ему рада.
Все вместе мы решили пойти кататься с горки. Уже сильно нетрезвые, веселые. Мы с Олей в какой-то раз улетели на санках очень далеко, почти к самой Волге. Повезло, что по дороге нашелся какой-то сугроб, в который мы и засели. Пока вылезли, пока оклемались, поняли, что Машу и Шляпника мы потеряли. А еще тут метель налетела. Орать - бесполезно, эта каша гасила все. Пошли вдоль Волги, как через не утопали - не знаю. Но повезло, набрели то ли на бар, то ли на кафешку какую-то, я рассмотреть толком не успела. И всю дорогу душу грызла какая-то неясная тревога за ребят - где они там, все ли в порядке.
А потом стало резко не до того, чтобы осматриваться. Вошли какие-то мужики, искали сотовый позвонить в скорую. Оказывается, на пешеходном переходе неподалеку мужчину сбили.
Меня тут как накрыло. Пока Оля звонила, я уже мчалась туда с одной мыслью: только бы не Шляпник! Нет, чуда не произошло. К месту я добралась к тому времени, как его забирала скорая. Кажется, он был жив, но больше ничего узнать не удалось.
Меня трясло и я никак не могла унять слезы. Оля героически чуть ли не на себе дотащила меня снова в бар. Но успокоиться я не успела, так и сидела у стены, ревела в три ручья, а через несколько минут туда пришли двое полицейских. Сказали, что нужны двое понятых, нашли тело женщины. Я не знаю, что на меня тогда нашло. Слезы высохли будто сами собой, сознание стало ясным и холодным. Прежде, чем Оля успела что-то сказать, я вызвалась идти. Стражи порядка помялись немного, но, поняв, что тут больше желающих они не найдут, согласились.
Метель будто ждала. Когда мы подошли к месту происшествия, она утихла. На земле лежал кто-то под белым покровом, держа в руках яблоко. Сердце упало в пятки, дыхание перехватило. Покров сняли. Мои страхи оправдались: это была Маша.
Плохо помню, что со мной было потом. Кажется, я кричала и посылала проклятия тому, кто сделал это. А потом на душе снова стало пусто и холодно, как в покинутой башне.
Внезапно к месту происшествия подошел Неприкаянный. Со злости, что он посмел заявить, что машиного ворона надо отдать в приют, я бросила страшное обвинение, что, может, это он ее убил. Уж очень он вовремя оказался на месте. Потом подъехал Иван Лисиченко. Да они на свет что ли лезут? И все так удачно и вовремя мимо проезжали?? Вот не верю! Мысли метались стаей перепуганных птиц, хотелось что-то сделать, чтобы отменить это жуткое и непоправимое.
А потом с неба спустился тот самый ворон и сел мне на плечо. И по рации у полицейских мы услышали, что горит нотариальная контора, в которой хранилась библиотека Перельман. Что-то мне подсказывало, что все это звенья одной цепи, но вот зацепиться было не за что. Да и сил уже не было. У меня едва хватало сил передвигаться, куда ведут. Ворон своевольничал, сперва улетел и кидался тем самым яблоком, что было у Маши в руках, потом вовсе решил, что с Лисиченко ему будет лучше. Боги с тобой, мудрая птица… У меня не было уже никакой воли, чтобы хоть как-то влиять на происходящее. Честно говоря, путь до дома, помню с трудом.
24 февраля
Железная дорога, зима, вдалеке виднеется опушка леса. Я стою почти у самого полотна, жду чего-то. Подъезжает паровозик мультяшного вида, при этом он напевает: «Я Чарли ЧухЧух, я всех прокачу, по горке и вниз, прощайся, молись…» Видно, что внутри сидят трое - Перельман, Жаворонков и Медведева, и пьют что-то из большого раскрашенного кубка… Паровозик весело гремит колесами, за ним тянется транспарант: «Вперед! На Камелот! За Чесонченко!».
В голове крутится фраза: по местам по славы боевой, боевой, мы с тобой пойдем-поедем, мы с тобой…
Поезд проезжает, а на другой стороне стоит почему-то Вяземский и обалдело смотрит на меня.
Несколько часов тяжелого сна не принесли отдыха.
Наутро я попыталась навестить Шляпника в больнице, но толком ничего не добилась. Приехала к Ольге, обнаружила, что та смылась к Борису, оставила коту еды и воды и приползла домой. Надо было что-то делать. Самое страшное, что все близкие люди сейчас были далеко… и один был дальше всех. Но именно ему я ломанулась звонить в критический момент. Насур Гуль был моим давним другом, и именно к нему я бежала со всеми своими проблемами.
Звонок, сонный голос на том конце связи… и тут меня прорвало. Я ревела как девочка, честно пытаясь рассказать при этом все, что произошло. Бедный Насур выслушал все, успокоил как мог, пообещал помочь. Я почувствовала себя спокойнее, Гуль хоть и уехал в Питер, но связи-то остались. Да и выговориться помогло, появилось чувство, что я не одна.
За весь последующий день чего я только не передумала. В том числе, долго думала над вопросом, кто же такой Алексей Рыбкин, он же Шляпник, в моей жизни. К однозначному ответу, впрочем, так и не пришла.
Ответ пришел вечером, когда я увидела его, помятого, но живого. Кольнуло жутью осознание, что этот человек сильно больше, чем просто друг, кольнуло и расплылось счастьем в груди. «Живой… Господи, живой!» Только эта мысль и билась в голове, когда я висела на нем, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься.
В больницу внезапно нагрянула Марина Соловьева. Все было бы ничего, но про случившееся со Шляпником ночью, а тем более про то, где он конкретно, знала я и Гас, которому я все это сказала по пути в больницу. Впрочем, я знала то, что Марина из полиции, так что с этой точки зрения ничего странного не происходило.
Я знала, как Шляпник ненавидит больницы и всеми силами помогала его отуда вызволить, тем более, что все равно его собирались выписывать на следующий день. С некоторым трудом нам это удалось.
Марина напросилась ехать с нами домой, сделала вид, что ей плохо. Чертова девчонка…
Ночью мы отправили Шляпника спать, а сами засели с чаем на кухне. Чай как-то непринужденно перерос в коньяк. А потом случилось странное: заиграло само собой радио, запело про пачку сигарет. Я подпрыгнула, как укушенная, а Марина с воплем «Ложись!!» уронила меня под стол. Вот что значит выучка!
Это уже потом оказалось, что все просто и банально, с холодильника упала книга «Мастер и Маргарита» и включила радио, но тогда мы крепко перетрухнули. Маринка меня отправила в комнату к Шляпнику, я как-то и не спорила, осознала себя уже там. Прочувствовала весь идиотизм ситуации, посмотрела на спящего и вернулась на кухню. Нервно посмеялись, Марина пыталась отмазаться тем, что вспомнила «зарницу». Ага, так я и поверила.
Ну да посмотрим, что она за птица. Что-то мне подсказывало, что Маринка - хороший человек. Как-то сам собой вспомнился странный сон, в котором она Ликанского из-под горы папок казенных откапывала. Но совсем все я пока остерегаюсь ей говорить, хотя она активно интересуется снами.
Засыпала я, сидя у кровати и глядя на спящего Шляпника. Вот задал ты мне задачку, дорогой друг… И что теперь делать со всем этим?
25 февраля
Я иду по лесу, повсюду в нем озера, обложенные белым камнем. У одного из них, замершего, сидит Мерлин (он похож и на Лайониса и на сказочного - из книжки), пытается посохом собрать треснувшие льдинки в фигуру.
- Вот нельзя из букв ЖОПА собрать вечность. Я вот маг, а не могу. Привет, Ворона!
- Привет.
Помолчали. Я не выдерживаю первой
- Мерлин, зачем ты меня целовал? На кой ляд??
- Это не я. Это Маша, перед смертью. Мне потом жена рассказала, зачем….
Еще помолчали.
- Вообще, я тебе кое-что покажу. Идем.
Берет за руку, подводит к незамерзшему озеру. Отражаемся в нем - вода не рябит.
- Коснись воды - говорит Мерлин.
Я касаюсь, идет рябь…Отражение возвращается. Мерлин в нем - перевернут, я - окружена клубком змей, подобно Горгоне.
- Видишь?
Налетает ветер, озеро моментально замерзает.
Издалека раздается голос Мерлина вновь:
-Нельзя из букв ЖОПА…
Утром проснулась от того, что Шляпник поцеловал в лоб. Ой, как же зря я спала сидя! Спина превратилась в долбаный саксаул, кривой и хрустящий!
Все утро мы проговорили про происходящее и произошедшее. Шляпник рассказал, что особо про то, что было на горке не помнит. Обсудили Маринку. Я рассказала про сны. Сил уже не было держать все это в себе. А пока рассказывала, поняла, что голос кузнеца во сне был похож на голос Шляпника…
После утреннего чая он смылся домой, но перед эти спросил, можно ли пока перебраться ко мне. Я разрешила, конечно же, если бы он не спросил сам, я сама бы позвала.
Маринка интересовалась потом, давно ли мы вместе, а как человеку объяснить, что вообще происходит, при том, что я себе-то это с трудом объясняю? Разговор скомкался, потом она заторопилась домой, а я осталась наедине со своими мыслями и перекошенной спиной.
Вечером я уехала к Алисе, Шляпник позвал. Народ собрался на кухне, постоянно курсировал в курилку и обратно, я ловила обрывки разговоров. Все же предыдущие две почти бессонные ночи плохо сказались на мыслительном процессе, я вообще мало что понимала в происходящем. Какая-то пачка сигарет со знаками, которые еще на Феях были, найденная неподалеку от того кафе, нож, похожий на тот, которым по коже работают… какая-то сказка, какие-то испытания.
Из разговора я поняла, что следующий знак-испытание будет тот, который похож на свернутую змею. Снова змея, чтоб ее! Меня стало накрывать паническими атаками. Что это? Маньяк или маг из числа тех, о ком говорила Ольга. Это если принять то, что это все же правда. А если нет? И что вообще есть правда? Пришла шальная мысль, что следующим может быть кто-то из крафтеров, мне стало совсем плохо. Шляпник еле успокоил, сумел убедить, что он защитит… Ему так хочется верить.
Услышала фразу Марины в отношении Ликанского насчет обеспечения алиби. Вот точно прикрывает она его. Только чего это Вермут с ноутом не расстается? Таскается с ним, как с писанной торбочкой. Перед уходом Марина почему-то велела держаться со Шляпником вместе и не распространяться особо насчет подозрений. Ага, похоже, она знает, что я знаю. Ну и ладно.
Мерлин, мать его за ногу, на ночь глядя решил собрать народ в клубе. Я видела, что Леше совсем плохо, за предыдущую ночь он так и не отдохнул толком, а тут еще эта полуночная поездка. Но мы все же поехали. По дороге Шляпник попросил, чтобы я позвонила Штерну и пригласила его. В конце концов, Маша его просила помочь с клубом. Нехотя он согласился.
Народ долго таскал мебель, устраивался поудобнее. А мне хотелось уже услышать, какого лешего нас сюда приволокли и уехать домой. По Шляпнику было видно, что он хочет того же.
Клубный совет превратился в совет белый, долго переливали из пустого в порожнее. А потом у Шляпника не выдержали нервы и он запустил стулом в зеркало.
Меня начало накрывать от усталости и нервотрепок предыдущих дней. Как в тумане помню, что успокаивала Шляпника, как народ обсуждал вечер памяти и похороны Маши. Кажется, снова упало давление… А потом с чего-то Мерлин дал мне осколок того зеркала. Я крутила его в руках, но на самом деле видела уже не зал и зеркало, а то самое, блестящее и металлическое, чем в моем сне бросали друг в друга трое, и что я переворачивала.
Как сквозь вату долетает голос Мерлина «Никому больше такого не позволяй. Это может навредить и тебе.» А я уже ничего не соображаю, мир будто проваливается в колодец. Я еще пытаюсь позвать Мерлина, хочу спросить, но все заволакивает туман.
Когда я прихожу в себя, вижу перед собой встревоженного Шляпника, народ собрался вокруг. Леша вызвает такси и едва ли не на себе утаскивает меня домой.
продолжение http://gilven-1.livejournal.com/199196.html