про Департамент ЖКХиБ и теорию в деле
Мой коллега по ВШУ Егор Коробейников на днях изучал нормативные документы и инструкции Департамента ЖКХиБ. И мы были очень удивлены тем фактом, что нигде в этих документах не упоминается проектирование. Т.е. Департамент занимается по сути дела исключительно газонами, цветами и поддержанием и ремонтом существующей инфраструктуры.
Я счёл этот кейс интересным, для того, чтобы проиллюстрировать им ту теоретическую модель, которую я описывал в посте про институт производства городского пространства.
Для наглядности я нарисовал в пэйнте упрощённую институциональную схему института производства городского пространства в СССР. Вот она:
Институт производства городского пространства, таким образом, существует для того, чтобы идеология, через управленческую схему, являющуюся административным выражением идеологии, трансформировать ландшафт, который, в свою очередь, формирует человека необходимым, с точки зрения идеологии, образом. Трансформация ландшафта, к слову, в обязательном порядке, носит характер урбанизации.
Где в этой схеме расположено благоустройство? И чем оно является, с точки зрения этой схемы? С одной стороны, сами по себе объекты благоустройства (лавочки, МАФы, цветники) являются наиболее мелкими, по сути дела, последними рубежами урбанизации ландшафта, наиболее плотно взаимодействующие с человеческой телесностью. С другой стороны, незначительность их масштаба подразумевает наибольшую типичность и тиражируемость. Если символически объекты власти, как, например, станции Метрополитена, могут позволить себе уникальность, то чисто утилитарные, лишённые значительной силы воздействия паутинки и качели - нет. Стандартные советские граждане должны пользоваться стандартными объектами благоустройства. В том числе потому, что уникальность объектов благоустройства вызывает искусственную телесную гетерогению, перечёркивает все достижения пионерских галстуков и школьной формы.
Таким образом, то что можно было бы счесть проектированием благоустройства территорий, располагается на гораздо более высоком уровне, нежели работа с конкретными территориями. Единственно верный проект благоустройства всей страны заложен на идеологическом уровне. Его концепция не то что не подразумевает, она намеренно исключает уникальность тех или иных локаций. А раз так, то нет ничего удивительного в том, что Департамент ЖКХиБ не занимается проектированием.
Другое дело, что эта институциональная схема в России лишилась элементов идеологии и, следовательно, представления о нормативной дисциплинарной телесности. А элементы управления и трансформации ландшафта остались почти неизменными. В результате чего, вместе с идеологией исчезла и концепция единственно верного проекта благоустройства. За счёт чего деятельность по благоустройству, став пустым местом высказывания, голым синтаксисом немой речи, начала приобретать черты гуманитарной катастрофы. И, пожалуй, единственным способом преодоления этой катастрофы, является именно введение этапа проектирования в деятельность по благоустройству, что, возможно, сможет вернуть в эту институциональную схему человека, но уже не как продукт формовочной работы урбанизированного ландшафта, но как разборчивого потребителя.
Я счёл этот кейс интересным, для того, чтобы проиллюстрировать им ту теоретическую модель, которую я описывал в посте про институт производства городского пространства.
Для наглядности я нарисовал в пэйнте упрощённую институциональную схему института производства городского пространства в СССР. Вот она:
Институт производства городского пространства, таким образом, существует для того, чтобы идеология, через управленческую схему, являющуюся административным выражением идеологии, трансформировать ландшафт, который, в свою очередь, формирует человека необходимым, с точки зрения идеологии, образом. Трансформация ландшафта, к слову, в обязательном порядке, носит характер урбанизации.
Где в этой схеме расположено благоустройство? И чем оно является, с точки зрения этой схемы? С одной стороны, сами по себе объекты благоустройства (лавочки, МАФы, цветники) являются наиболее мелкими, по сути дела, последними рубежами урбанизации ландшафта, наиболее плотно взаимодействующие с человеческой телесностью. С другой стороны, незначительность их масштаба подразумевает наибольшую типичность и тиражируемость. Если символически объекты власти, как, например, станции Метрополитена, могут позволить себе уникальность, то чисто утилитарные, лишённые значительной силы воздействия паутинки и качели - нет. Стандартные советские граждане должны пользоваться стандартными объектами благоустройства. В том числе потому, что уникальность объектов благоустройства вызывает искусственную телесную гетерогению, перечёркивает все достижения пионерских галстуков и школьной формы.
Таким образом, то что можно было бы счесть проектированием благоустройства территорий, располагается на гораздо более высоком уровне, нежели работа с конкретными территориями. Единственно верный проект благоустройства всей страны заложен на идеологическом уровне. Его концепция не то что не подразумевает, она намеренно исключает уникальность тех или иных локаций. А раз так, то нет ничего удивительного в том, что Департамент ЖКХиБ не занимается проектированием.
Другое дело, что эта институциональная схема в России лишилась элементов идеологии и, следовательно, представления о нормативной дисциплинарной телесности. А элементы управления и трансформации ландшафта остались почти неизменными. В результате чего, вместе с идеологией исчезла и концепция единственно верного проекта благоустройства. За счёт чего деятельность по благоустройству, став пустым местом высказывания, голым синтаксисом немой речи, начала приобретать черты гуманитарной катастрофы. И, пожалуй, единственным способом преодоления этой катастрофы, является именно введение этапа проектирования в деятельность по благоустройству, что, возможно, сможет вернуть в эту институциональную схему человека, но уже не как продукт формовочной работы урбанизированного ландшафта, но как разборчивого потребителя.