Перечитывая Шифферса: "Русские"
Это - небольшой текст, написанный, видимо, в 1987 году для проектируемого детского театра "Русская школа". Начинается он с большой цитаты из "Дневника писателя" Достоевского, которую я за общедоступностью опускаю. А дальше вот что - так работал с текстами Шифферс. И так он представлял себе воспитание.
театр принимает слова Федора Михайловича Достоевского как серьезное «завещание». Через три года Достоевский повторит сказанное на открытии памятника А.С.Пушкину и умрет… Слова 1877 года - программное завещание уникального писателя о родоначальнике русского языка. Вычленим еще раз ступени восхождения, чтобы иметь их критериями отсчета и построения сценической композиции и работы над ней:
- он понял русский народ и постиг его назначение в такой глубине и такой обширности, как никогда и никто
- он всечеловечностью гения своего… и способностью перевоплощаться в гении чужих народов и национальностей
- засвидетельствовал о всечеловечности и всеобъемлемости русского духа
- как бы провозвестил и о будущем предназначении гения России во всем человечестве
- как всеединящего, всепримиряющего и все возрождающего в нем начала.
сценическая композиция «Капитанской дочки» хочет вызвать жажду уединенного чтения и перечитывания гениальной русской прозы Пушкина, а не «заменить» или отменить чтение просмотром спектакля. Если же после просмотра и прочтения читатель и зритель вновь придет в театр для продолжения и углубления исследовательской работы по программе, то театр был бы счастлив.
жанр сценической композиции: типологические исследования, изыскания для нахождения «русских масок» или «русских типов» как трагедийных форм (в старом смысле «персонажей»!), которые, когда будут найдены и освоены самобытным русским театром, смогут быть предложены и «европейскому» миру, как все возрождающее в нем начало!
в сценической композиции комментарий играет роль «ремарок», но ни в коем случае не претендует на замену пушкинского текста.
используется текст по изданию «Литературных памятников». Поскольку персонажи в пространстве оригинального текста несколько раз с «жаром» рассказывают историю со своей точки зрения, то этот прием анализа берется за основу. История рассказывается от липа четырех.
оглавление:
§1. Перевоплощение в «гения»
Актеры занимаются предваряющей медитацией по «перевоплощению» в автора-гения, которым является А.С.Пушкин. Репликами этого гения являются стихотворения, описывающие акт и факт творчества. Их много у Пушкина и театр отбирает нужное для дела. Поскольку театр работает с детской аудиторией и хочет вызвать активное творческое начало у молодежи нации, вызвать со-творчество аудитории, «как бы» разорвав границу зал-сцена, то медитации по перевоплощению в «гения» проводятся открыто, каждый раз имея целью воспроизводство творческой активности у актеров и вызов или стимуляцию подобной же активности у молодежи.
Это перевоплощение имеет смысл совершать в два этапа:
а) медитации над стихотворением Анны Ахматовой «Творчество», как свидетельство продолжающейся пушкинской традиции и как первый «подступ» к собственно репликам гениального характера,
б) медитации над стихотворением «Памятник».
Результатом перевоплощения в мир и характер гения должен быть памятник. Театр вычленяет архитектуру того памятника, который противопоставлен «александрийскому столпу». Это грандиозное сооружение суть пирамида, только не «египетская», а русская. Трехчленная по вертикали и четырехсторонняя по сторонам света структура «памятника» вычленяется. Итак: русская пирамида и четыре музы-стражи четырех сторон света, зафиксированные во всех культурах мира и уловленные русским гением в его способности «перевоплощаться» в иные культуры.
§2. Рассказ с точки зрения «мертвой головы». Пиитический ужас
Выявление структуры «русской пирамиды» дает возможность музам начинать рассказ с любой точки зрения: в кристалле все связано со всем, - но наиболее интересно пережить «пиитический ужас», отмеченный автором-гением, в сознание которого театр пытался «перевоплотиться». Это состояние испытано после прослушивания исповедальной песни: «невозможно рассказать, какое действие произвела на меня простонародная песня про виселицу, распеваемая людьми, обреченными виселице. Их грозные лица, стройные голоса, унылое выражение, которое придавали они словам и без того выразительным, - все потрясало меня каким-то пиитическим ужасом». После освобождения Маши и пред-исполнения «пророческого» сна о посаженном отце - ласковом мужике с топором, Пугачев предрек эту встречу: да, они встретились еще раз, когда голова была отсечена! Но: она была «отсечена» уже в момент песни: пиитический ужас действительно охватывает, когда имеешь дело с характерами не боящимися смерти, как бы «оттуда», с той стороны, со стороны смерти оценивающими способ поведения и меру ответственности.
§3. Рассказ с точки зрения «закованного в цепь». Незабываемое лицо
Здесь театр вновь предваряет действие медитацией. На этот раз это стихотворение «Пророк». Оно было написано гением по пути на встречу с императором Николаем I. Актеры и зал «перевоплощаются» в сознание смертной ответственности, посильное приближение к которой уже пройдено. Итог: сожжение сердец, - «глаголом жги сердца людей», - это серьезная работа. Молодого человека (16 лет) быстро заковали в цепь и представили на суд. Совсем недавно казаки шептали ему в ухо гениальное «не бойсь, не бойсь», набрасывая петлю… а на перекладине сидел изувеченный башкирец, лицо которого этому молодому русскому человеку уже не забыть: «башкирец с трудом шагнул через порог (он был в колодке) и, сняв высокую свою шапку, остановился у дверей. Я взглянул на него и содрогнулся. Никогда не забуду этого человека. Ему казалось лет за семьдесят. У него не было ни носа, ни ушей»… Этот рассказ - с точки зрения подобной «маски», - пророческой, смертно-черепной, жгущей… молодой человек в колодке вполне мог заслужить подобный же грим, и тем более он, а ему 16 лет!, ничего не докладывает, что могло бы показать его поступки в выгодном свете, чтобы не впутывать имя и сердце любимой… Мы (театр) можем сомневаться в наличном присутствии ныне вот таких «типов», русских типов, но мечтать, чтобы выросла таковая вот молодежь и делать посильное для ее взращивания - означает жечь сердца!
§4. Рассказ с точки зрения «капитанской дочки». Родительское благословение
После перерыва начинаются медитации над стихотворением «К поэту». Самое время «усовершенствовать плоды любимых дум», - и подумать над удивительным характером, русским характером молодой девушки.
Она - уже сирота, уже сговорена за Петрушу. Кажется естественным все ее поведение и в крепости, и под замком у Швабрина, хотя, согласимся, что в 16 лет все это совершить совсем не просто! И все же: «усовершенствуя плоды любимых дум», - величие ее в любви к несчастному отцу Петруши, к своему будущему «свекру», ради покоя которого, ради нежной жалости к которому, решилась она ехать к императрице. И добилась своего: третий рассказ от лица «капитанской дочки», - не только Миронова, но и старика Гринева. Да: радость все-таки от понимания, хотя бы на миг, чем так восхищался Достоевский, а до него Одоевский, французский посол, - умные и серьезные люди.
§5. Рассказ с точки зрения «чудесной головы». «Дитя хочет жениться!»
Шестнадцатилетние оказались в рамке из двух голов: отрубленной ласкового мужика с топором и чудесной Архипа Савельича, «раба» Гриневых. Этот раб - царственно свободен. Он так пронизан любовью к Гриневым, что даже не замечает смерти, которая мерит его поступки. Бежит, чтобы Швабрин его проколол вместо «дитяти», бежит, чтобы его повесил другой мужик вместо «дитяти» и т.д.
Рассказ с точки зрения «чудесной головы» должен привести к финалу: «дитя хочет жениться!».
Помечтаем: открытия национального гения не праздны. Он верно угадывает персонажи. Нам надо «перевоплотиться» в них, пока на театре, затем и в жизни. Русские зрелые люди будут похожи на Савельича или Пугачева, а шестнадцатилетние - на молодых Гриневых. Быть может тогда действительно «европейское» человечество с удивление к завистью посмотрит на Россию.
театр принимает слова Федора Михайловича Достоевского как серьезное «завещание». Через три года Достоевский повторит сказанное на открытии памятника А.С.Пушкину и умрет… Слова 1877 года - программное завещание уникального писателя о родоначальнике русского языка. Вычленим еще раз ступени восхождения, чтобы иметь их критериями отсчета и построения сценической композиции и работы над ней:
- он понял русский народ и постиг его назначение в такой глубине и такой обширности, как никогда и никто
- он всечеловечностью гения своего… и способностью перевоплощаться в гении чужих народов и национальностей
- засвидетельствовал о всечеловечности и всеобъемлемости русского духа
- как бы провозвестил и о будущем предназначении гения России во всем человечестве
- как всеединящего, всепримиряющего и все возрождающего в нем начала.
сценическая композиция «Капитанской дочки» хочет вызвать жажду уединенного чтения и перечитывания гениальной русской прозы Пушкина, а не «заменить» или отменить чтение просмотром спектакля. Если же после просмотра и прочтения читатель и зритель вновь придет в театр для продолжения и углубления исследовательской работы по программе, то театр был бы счастлив.
жанр сценической композиции: типологические исследования, изыскания для нахождения «русских масок» или «русских типов» как трагедийных форм (в старом смысле «персонажей»!), которые, когда будут найдены и освоены самобытным русским театром, смогут быть предложены и «европейскому» миру, как все возрождающее в нем начало!
в сценической композиции комментарий играет роль «ремарок», но ни в коем случае не претендует на замену пушкинского текста.
используется текст по изданию «Литературных памятников». Поскольку персонажи в пространстве оригинального текста несколько раз с «жаром» рассказывают историю со своей точки зрения, то этот прием анализа берется за основу. История рассказывается от липа четырех.
оглавление:
§1. Перевоплощение в «гения»
Актеры занимаются предваряющей медитацией по «перевоплощению» в автора-гения, которым является А.С.Пушкин. Репликами этого гения являются стихотворения, описывающие акт и факт творчества. Их много у Пушкина и театр отбирает нужное для дела. Поскольку театр работает с детской аудиторией и хочет вызвать активное творческое начало у молодежи нации, вызвать со-творчество аудитории, «как бы» разорвав границу зал-сцена, то медитации по перевоплощению в «гения» проводятся открыто, каждый раз имея целью воспроизводство творческой активности у актеров и вызов или стимуляцию подобной же активности у молодежи.
Это перевоплощение имеет смысл совершать в два этапа:
а) медитации над стихотворением Анны Ахматовой «Творчество», как свидетельство продолжающейся пушкинской традиции и как первый «подступ» к собственно репликам гениального характера,
б) медитации над стихотворением «Памятник».
Результатом перевоплощения в мир и характер гения должен быть памятник. Театр вычленяет архитектуру того памятника, который противопоставлен «александрийскому столпу». Это грандиозное сооружение суть пирамида, только не «египетская», а русская. Трехчленная по вертикали и четырехсторонняя по сторонам света структура «памятника» вычленяется. Итак: русская пирамида и четыре музы-стражи четырех сторон света, зафиксированные во всех культурах мира и уловленные русским гением в его способности «перевоплощаться» в иные культуры.
§2. Рассказ с точки зрения «мертвой головы». Пиитический ужас
Выявление структуры «русской пирамиды» дает возможность музам начинать рассказ с любой точки зрения: в кристалле все связано со всем, - но наиболее интересно пережить «пиитический ужас», отмеченный автором-гением, в сознание которого театр пытался «перевоплотиться». Это состояние испытано после прослушивания исповедальной песни: «невозможно рассказать, какое действие произвела на меня простонародная песня про виселицу, распеваемая людьми, обреченными виселице. Их грозные лица, стройные голоса, унылое выражение, которое придавали они словам и без того выразительным, - все потрясало меня каким-то пиитическим ужасом». После освобождения Маши и пред-исполнения «пророческого» сна о посаженном отце - ласковом мужике с топором, Пугачев предрек эту встречу: да, они встретились еще раз, когда голова была отсечена! Но: она была «отсечена» уже в момент песни: пиитический ужас действительно охватывает, когда имеешь дело с характерами не боящимися смерти, как бы «оттуда», с той стороны, со стороны смерти оценивающими способ поведения и меру ответственности.
§3. Рассказ с точки зрения «закованного в цепь». Незабываемое лицо
Здесь театр вновь предваряет действие медитацией. На этот раз это стихотворение «Пророк». Оно было написано гением по пути на встречу с императором Николаем I. Актеры и зал «перевоплощаются» в сознание смертной ответственности, посильное приближение к которой уже пройдено. Итог: сожжение сердец, - «глаголом жги сердца людей», - это серьезная работа. Молодого человека (16 лет) быстро заковали в цепь и представили на суд. Совсем недавно казаки шептали ему в ухо гениальное «не бойсь, не бойсь», набрасывая петлю… а на перекладине сидел изувеченный башкирец, лицо которого этому молодому русскому человеку уже не забыть: «башкирец с трудом шагнул через порог (он был в колодке) и, сняв высокую свою шапку, остановился у дверей. Я взглянул на него и содрогнулся. Никогда не забуду этого человека. Ему казалось лет за семьдесят. У него не было ни носа, ни ушей»… Этот рассказ - с точки зрения подобной «маски», - пророческой, смертно-черепной, жгущей… молодой человек в колодке вполне мог заслужить подобный же грим, и тем более он, а ему 16 лет!, ничего не докладывает, что могло бы показать его поступки в выгодном свете, чтобы не впутывать имя и сердце любимой… Мы (театр) можем сомневаться в наличном присутствии ныне вот таких «типов», русских типов, но мечтать, чтобы выросла таковая вот молодежь и делать посильное для ее взращивания - означает жечь сердца!
§4. Рассказ с точки зрения «капитанской дочки». Родительское благословение
После перерыва начинаются медитации над стихотворением «К поэту». Самое время «усовершенствовать плоды любимых дум», - и подумать над удивительным характером, русским характером молодой девушки.
Она - уже сирота, уже сговорена за Петрушу. Кажется естественным все ее поведение и в крепости, и под замком у Швабрина, хотя, согласимся, что в 16 лет все это совершить совсем не просто! И все же: «усовершенствуя плоды любимых дум», - величие ее в любви к несчастному отцу Петруши, к своему будущему «свекру», ради покоя которого, ради нежной жалости к которому, решилась она ехать к императрице. И добилась своего: третий рассказ от лица «капитанской дочки», - не только Миронова, но и старика Гринева. Да: радость все-таки от понимания, хотя бы на миг, чем так восхищался Достоевский, а до него Одоевский, французский посол, - умные и серьезные люди.
§5. Рассказ с точки зрения «чудесной головы». «Дитя хочет жениться!»
Шестнадцатилетние оказались в рамке из двух голов: отрубленной ласкового мужика с топором и чудесной Архипа Савельича, «раба» Гриневых. Этот раб - царственно свободен. Он так пронизан любовью к Гриневым, что даже не замечает смерти, которая мерит его поступки. Бежит, чтобы Швабрин его проколол вместо «дитяти», бежит, чтобы его повесил другой мужик вместо «дитяти» и т.д.
Рассказ с точки зрения «чудесной головы» должен привести к финалу: «дитя хочет жениться!».
Помечтаем: открытия национального гения не праздны. Он верно угадывает персонажи. Нам надо «перевоплотиться» в них, пока на театре, затем и в жизни. Русские зрелые люди будут похожи на Савельича или Пугачева, а шестнадцатилетние - на молодых Гриневых. Быть может тогда действительно «европейское» человечество с удивление к завистью посмотрит на Россию.