Батюшков и изменения русской речи
Почитал вечером немного Батюшкова, в том числе Тане вслух. Решили, что еще почитаем, но уже сейчас любопытные, на мой взгляд, впечатления. Первая реакция - отторжение: длинно, многословно, велеречиво, утомительно... Но потом, когда вчитываешься, проступают сначала отдельные куски очень выразительные (вроде тех, что я вынул в первом про Б. посте из-под ката), а потом внутри что-то переключается на лад замедленный и торжественный (очень обрадовался я, что сохранилась во мне эта подвижность!) и начинаешь читать со вкусом...
А наутро и мысли появились по сему поводу. Вот смотрите: речь наша все упрощается и упрощается, совсем уродливо в быту, но и
в поэзии-прозе тоже. "Аркадий, не говори красиво!" (в "мастерской"-то, чай, не в "храме", дело надо говорить), речь "как выпад на рапире", "простая как правда" - или "как мычание". Любопытно, что, дойдя до "неслыханной простоты", мы стали вычурничать в сторону противоположную - к разным там "пиццот" и прочей олбанщине. И к мату. Через изгнание риторики к антириторике.
Еще интересно. Во времена оны высоким штилем говорили на публике, городу и миру (средневековое "плетение словес", потом одическая поэзия, гимны), а в быту попроще и погрубее. Классический пример: "Я помню чудное мгновенье" и письмо П. приятелю на ту же тему. А сейчас на "плести словеса" на публике (хотя бы здесь, в жж) допустимым кажется лишь иронически, а высокому стилю место осталось лишь в молитве да у кого-то в интимной обстановке. "Что верно, то верно. Нельзя же силком девчонку тащить на кровать. Ей надо сначала стихи почитать, потом напоить вином..." Или уже и здесь по анекдоту: "Машк! Приходи вечером на сеновал, ... будем". "Намек поняла, приду".
И последнее. Пушкин в этом отношении смотрится воистину пиком, золотой серединой. В самом деле, "наше всё". То ли он такой замечательно гениальный, то ли народное сознание определило для себя неизменную "точку солнцестояния". Впрочем, наверное, это одно и то же.
А наутро и мысли появились по сему поводу. Вот смотрите: речь наша все упрощается и упрощается, совсем уродливо в быту, но и
в поэзии-прозе тоже. "Аркадий, не говори красиво!" (в "мастерской"-то, чай, не в "храме", дело надо говорить), речь "как выпад на рапире", "простая как правда" - или "как мычание". Любопытно, что, дойдя до "неслыханной простоты", мы стали вычурничать в сторону противоположную - к разным там "пиццот" и прочей олбанщине. И к мату. Через изгнание риторики к антириторике.
Еще интересно. Во времена оны высоким штилем говорили на публике, городу и миру (средневековое "плетение словес", потом одическая поэзия, гимны), а в быту попроще и погрубее. Классический пример: "Я помню чудное мгновенье" и письмо П. приятелю на ту же тему. А сейчас на "плести словеса" на публике (хотя бы здесь, в жж) допустимым кажется лишь иронически, а высокому стилю место осталось лишь в молитве да у кого-то в интимной обстановке. "Что верно, то верно. Нельзя же силком девчонку тащить на кровать. Ей надо сначала стихи почитать, потом напоить вином..." Или уже и здесь по анекдоту: "Машк! Приходи вечером на сеновал, ... будем". "Намек поняла, приду".
И последнее. Пушкин в этом отношении смотрится воистину пиком, золотой серединой. В самом деле, "наше всё". То ли он такой замечательно гениальный, то ли народное сознание определило для себя неизменную "точку солнцестояния". Впрочем, наверное, это одно и то же.