СИРОТЫ 204: итоги встречи с Кардымовым (1)
Итак, подведем итоги. Не всей смоленской поездки, а посещения Кардымовской школы-интерната. Зачем я вообще туда ехал (если не считать любопытства, которое, конечно, было), ответ на какие вопросы хотел получить?
В отношении детских домов требуют ответа два ключевых вопроса. Первый: пороки, недостатки детдомовской жизни - какие они, исправимы ли и как? Второй: возможности детского дома, перспективы развития этой формы жизни и воспитания детей.
Конечно, результаты изучения одного конкретного учреждения нельзя обобщать на всю систему. Но. Если, скажем, какого-то недостатка я здесь не увидел, то это, по меньшей мере, значит, что он не является необходимым, что его можно избежать. Если какая-то из достойных возможностей здесь реализуется, то значит она осуществима. (Обратное, кстати, неверно).
И еще. Внимательное изучение конкретного детского дома дает возможность вглядеться в механизмы и условия реализации как пороков, так и возможностей. Так что ездил не зря.
В отличие от перспектив развития детских домов, в которые, увы, мало кто верит, пороки обсуждаются широко и подробно. Всё время, сколько я занимаюсь этой темой, я собирал сведения об этих негативных сторонах детдомовской жизни, обдумывал и систематизировал их. Вот сейчас и пригодится: приведу сводный перечень этих обвинений и пройдусь по нему, прилагая к Кардымову - как там с этим? И почему так, а не иначе?
Систематизация в этом сводном относительная: важное вместе с не слишком важным, причины вперемешку со следствиями, но пока это не так уж важно.
Насилие над детьми со стороны персонала. Кто следит, помнит жуткие рассказы про медсестер в доме ребенка, привязывавших детей к кроватям, про держание на морозе и т.д. Возмущение против ограничений на иностранное усыновление породило лавину таких сообщений. Ну и как с этим в Кардымово? Наверное, если встать в позицию тотальной подозрительности, можно сказать, что скрытого от посторонних глаз я не увидел. Но почитайте мои разговоры с воспитателями и детьми, посмотрите на фотографии детей - я убежден, что этого там нету. Да, впрочем, и убежденные, но разумные, противники учреждений, такие как Л.Петрановская, соглашаются, что то, что было, в прошлом, а если и есть, то единичные случаи. А в семьях?
Насилие над младшими детьми со стороны старших, в том числе и сексуальное. Я уже приводил и усомневал называемые жуткие цифры (крайнее суждение принадлежит Александру Гезалову, где-то сказавшему, что нет ни один детдомовца с непоруганным телом). Судите сами, насколько можно верить тому, что мне отвечали и взрослые, и дети на мои об этом вопросы. Сама атмосфера этих разговоров, откровенность, с которой мне говорили о реальных недостатках, меня лично побуждает поверить, что здесь этого нет. Что, конечно, не исключает, что где-то (возможно, и во многих местах) есть.
Воровство у детей, «распиливание» выделяемых государством средств, откаты. Как-то не увидел я здесь даже возможности для таких преступлений. Строгая отчетность, всё на виду, у детей есть возможность пожаловаться. Да и не вяжется это с моим впечатлением от воспитателей. А что «распиливать», если ремонтировать приходится силами воспитателей и детей, а государство дает деньги практически только на питание, одежду и медикаменты?
Ну, кто проявит недоверчивость, его право. Но для меня это даже и не так важно, поскольку я уже писал раньше, что эти пороки (если они есть) принадлежат к числу заведомо устранимых и для обсуждения перспектив детдомовской системы не существенны.
А вот перечисляемые ниже обвинения предъявляются как сущностные, принципиально неустранимые. Я уже приводил их со ссылкой на Л,Петрановскую.
Отсутствие «значимого взрослого». В дискуссиях на эту тему мы, я считаю, уже четко разделили ситуацию младенцев и самых маленьких детей, которым (утверждают специалисты и не мне, профану, это оспаривать) нужен контакт с единственным, «своим» взрослым, иначе у них развивается т. наз. «расстройство привязанности», и ситуацию подростка, которому тоже нужен взрослый (Петрановская употребила точное слово «наставник»), но отношения с ним уже не обязательно столь исключительны и столь эмоциональны. В Кардымове есть маленькие, три дошкольных группы, начиная с 4-х лет, и все работники абсолютно убеждены, что им лучше было бы в семьях - хотя они делают все, что могут, чтобы дети не чувствовали свою брошенность. Их в основном и разбирают, много берут в семьи и младшеклассников. А что касается наставничества - это зависит исключительно от подбора персонала. Для мальчиков нужны мужчины. В Кардымове есть учителя-мужчины, но воспитатели в основном женщины. Безусловно, наставником был и во многом остается В.В.Левшаков, тридцать лет бывший директором, а сейчас заведующий музеем. В общем, проблема, но - в принципе решаемая.
Тотальное нарушение личных границ (общее белье, беззастенчивые медосмотры, не запирающиеся туалеты и т.п.). Невозможность уединения. Процитирую Петрановскую: «Отсутствие дверей в туалетах, в душевых. Менять белье, совершать гигиенически процедуры даже подросткам приходится в присутствии других. Это стресс. Но жить постоянно ощущая его невозможно. И ребенок начинает отключать чувства. Дети постепенно учатся не испытывать стыда, стеснения.
Даже если в детском доме спальни на несколько человек, никому не придет в голову, что тут надо войти, постучавшись».
Ну что тут сказать? Мой живущий в Америке знакомый, выпускник киевского интерната послевоенных времен, сохранивший о нем самые добрые воспоминания, признал, что никакой privacy у них не было. Ведет ли это непременно к бесстыдству - не знаю, не уверен. В учреждении личное пространство по любому обеспечить трудно. Но ведь кое-что и можно. В Кардымове большие спальни-казармы на два десятка человек, все понимают, что это плохо, что лучше как в Ярцеве, на два-три. И постучаться ведь можно… Уединиться при желании кардымовский воспитанник может, погулять в одиночку или вдвоем-втроем… Не вижу особой остроты и неизбывности проблемы.
Регламентированность жизни, режим. Опять цитируя того же критика: «Дети в детском учреждении находятся в постоянной стрессовой ситуации. Вот если нас, взрослых, отправить в санаторий советского типа, где в палате - 6 человек, где в 7 часов утра - обязательный подъем, в 7.30 - зарядка, в 8 часов - обязательный завтрак и сказать, что это не на 21 день, а навсегда - мы же с ума сойдем. Из любых, даже самых хороших условий мы хотим попасть домой, где едим, когда хотим, отдыхаем, как хотим.
А дети в таких стрессово-режимных условиях находятся всегда. Вся жизнь подчинена режиму. Ребенок не может подстроить свой день под свое самочувствие, настроение. У него невеселые мысли?
Все равно следует пойти на общее развлекательное «мероприятие». Он не может прилечь днем, потому что в спальню чаще не пускают.
Он не может «пожевать» что-то между приемами пищи, как это делают дети дома, потому что во многих учреждениях еду из столовой выносить нельзя. Отсюда - «психологический голод» - когда дети даже из самых благополучный детских домов со сбалансированным пятиразовым питанием, попадая в семью, начинает беспрерывно и жадно есть.
Кстати, в некоторых учреждениях пытаются решить это вопрос так: сушат сухарики и позволяют детям их брать с собой из столовой. Мелочь? Но ребенку важно поесть в тот момент, когда он захочет…». Ну по этому вопросу я уже высказывался, может быть, с излишней жесткостью: по меньшей мере, нельзя режим, жесткую дисциплину считать безусловным злом. Вопрос - в каком возрасте и, конечно, меры (и исключений). Очень рекомендую познакомиться с доводами в пользу режимности одной из воспитательниц, с которой я говорил - там много верного.
Отсутствие свободы и опыта ответственности, принятия решений, проявления самостоятельности. Петрановская: «В семье ребенок всему этому учится постепенно. Сначала ему предлагают на выбор молоко и чай, потом спрашивают, какую выбрать футболку. Потом родители дают ему денег, и он может пойти и купить понравившуюся футболку. В 16 лет он уже спокойно один ездит по городу, а иногда и дальше.
Ребенок в детском доме с этой точки зрения одинаков и в три года, и в 16 лет: система отвечает за него. И в 3 года, и в 16 лет он одинаково должен ложиться спать в 21.00, не может пойти купить себе одежду и так далее.
Всем, кто работает с детьми в детских домах важно понять, что дети - это люди, которые потом вырастут и начнут жить жизнью нормальных взрослых; или дети - просто сфера ответственности до 18 лет, а что будет потом - уже не важно.
Странно ожидать, что у людей, у которых до 18 лет было 100% гарантий и 0% процентов свободы, вдруг в 18 лет вдруг, словно по мановению волшебной палочки, узнают, что значит отвечать за себя и за других, как распоряжаться собой, как делать выбор… Не готовя ребенка к жизни и ответственности, мы обрекаем его на гибель. Или намекаем, что во взрослом мире для него есть только одно место - «зона», где нет свободы, но и нет ответственности». Мощно сказано. Но, кстати, и внутри этого высказывания заключена возможность того, что может быть и не так - иначе зачем писать «Всем, кто работает с детьми в детских домах важно понять…».
Я согласен, и читавшие мои отчеты могли видеть, что это - основной вопрос, которым я донимал воспитателей и администрацию. У кого-то встречал понимание, у кого-то не очень. Но что мне ясно, в чем корни этой проблемы? Во-первых, в том, что сама Петрановская вынесла в отдельный пункт «Диктат безопасности». Во-вторых, в отсутствии реального дела, в рамках которого только и могут по-настоящему воспитываться умение пользоваться свободой, сознание личной ответственности (должно быть «за что?»), самостоятельность, умение принимать решения.
«Диктат безопасности». Продолжаю цитировать: «За последнее время многое изменилось, детские дома стали более оборудованными, но вместе с тем идет наступление «занормированности», диктат безопасности, «власть санэпидемстанции». «Вредными» объявляются мягкие игрушки, цветы на окнах и так далее. Но все-таки жить по-человечески хочется, и вот у ребенка появляется плюшевый мишка, с которым он спит, окна начинают украшать цветы. Перед проверками все эти запретные вещи прячутся в некоторых детских домах.
Очень сильно сократились у детей возможности заниматься чем-либо хозяйственно-полезным (опять же под лозунгом безопасности). Уже почти нет в детских домах мастерских, приусадебных участков, детям не разрешается участвовать в приготовлении пищи и так далее. То есть намечается тенденция «обматывания детей ватой» со всех сторон. Понятно, что в «большую жизнь» они выйдут полностью к этой жизни не готовые».
Ну, по мелочам к Кардымовскому интернату многое неприложимо: и мягких игрушек полно, и цветы стоят на подоконниках (не говоря уже о территории), и мастерские есть… Про участие детей в приготовлении пищи (кроме как в «социальной квартире») речи не было, но поддержание порядка и в спальнях, и на территории - за ними. И даже ремонт.
Но. «Диктат безопасности», гипертрофированное чувство ответственности за то, чтобы ничего не случилось - « государство нам их доверило», - это есть. И это серьезная проблема. Я думаю, что во многом ее решению, как и устранению порока, о котором речь пойдет дальше - в возвращении в детдома трудового воспитания, участия в реальном творческом труде, причем, наверное, современном, высокотехнологичном. Но это уже к вопросу о возможностях и перспективах, который требует отдельного поста.
Иждивенчество, убежденность сироты, что весь мир ему должен. Неприучение к труду. «Не вводим ли мы сами детей в заблуждение, делая так, что каждый выход в мир для них - праздник? Когда все носятся с ними, заняты им. А еще по телевизору показываю этот мир, где как будто у каждого встречного - сумки дорогих марок, дорогие авто и мало забот…
Однажды психологи провели эксперимент и предложили детям из детских домов нарисовать свое будущее. Почти все нарисовали большой дом, в котором они будут жить, множество слуг, которые за ними ухаживают. А сами дети - ничего не делают, а только путешествуют.
Психологи сначала удивились, а потом поняли, что ведь дети так и живут: в большом доме, за ними ухаживает много людей, а сами они не заботятся о других, не знают, откуда берутся средства к существованию и так далее».
О том, что это есть, говорят разговоры и с детьми , и с воспитателями. Причем характерно, что воспитатели, помнящие прошлое интерната, говорят, что так было не всегда, указывают и на то, что рост потребительства - общая тенденция, свойственная не только детдомовцам. Всё это опять - о труде.
Открытость учреждения - во внешний мир и для внешнего мира, внешние контакты. Об этом - применительно к Кардымову и вообще - был у меня отдельный пост, нет нужды повторяться. Существующие ограничения открытости связаны с тем же «диктатом безопасности», а принципиальные, масштабные изменения во взаимоотношениях детдома с окружающим миром - это вопрос развития этой формы. Обсудим.
В отношении детских домов требуют ответа два ключевых вопроса. Первый: пороки, недостатки детдомовской жизни - какие они, исправимы ли и как? Второй: возможности детского дома, перспективы развития этой формы жизни и воспитания детей.
Конечно, результаты изучения одного конкретного учреждения нельзя обобщать на всю систему. Но. Если, скажем, какого-то недостатка я здесь не увидел, то это, по меньшей мере, значит, что он не является необходимым, что его можно избежать. Если какая-то из достойных возможностей здесь реализуется, то значит она осуществима. (Обратное, кстати, неверно).
И еще. Внимательное изучение конкретного детского дома дает возможность вглядеться в механизмы и условия реализации как пороков, так и возможностей. Так что ездил не зря.
В отличие от перспектив развития детских домов, в которые, увы, мало кто верит, пороки обсуждаются широко и подробно. Всё время, сколько я занимаюсь этой темой, я собирал сведения об этих негативных сторонах детдомовской жизни, обдумывал и систематизировал их. Вот сейчас и пригодится: приведу сводный перечень этих обвинений и пройдусь по нему, прилагая к Кардымову - как там с этим? И почему так, а не иначе?
Систематизация в этом сводном относительная: важное вместе с не слишком важным, причины вперемешку со следствиями, но пока это не так уж важно.
Насилие над детьми со стороны персонала. Кто следит, помнит жуткие рассказы про медсестер в доме ребенка, привязывавших детей к кроватям, про держание на морозе и т.д. Возмущение против ограничений на иностранное усыновление породило лавину таких сообщений. Ну и как с этим в Кардымово? Наверное, если встать в позицию тотальной подозрительности, можно сказать, что скрытого от посторонних глаз я не увидел. Но почитайте мои разговоры с воспитателями и детьми, посмотрите на фотографии детей - я убежден, что этого там нету. Да, впрочем, и убежденные, но разумные, противники учреждений, такие как Л.Петрановская, соглашаются, что то, что было, в прошлом, а если и есть, то единичные случаи. А в семьях?
Насилие над младшими детьми со стороны старших, в том числе и сексуальное. Я уже приводил и усомневал называемые жуткие цифры (крайнее суждение принадлежит Александру Гезалову, где-то сказавшему, что нет ни один детдомовца с непоруганным телом). Судите сами, насколько можно верить тому, что мне отвечали и взрослые, и дети на мои об этом вопросы. Сама атмосфера этих разговоров, откровенность, с которой мне говорили о реальных недостатках, меня лично побуждает поверить, что здесь этого нет. Что, конечно, не исключает, что где-то (возможно, и во многих местах) есть.
Воровство у детей, «распиливание» выделяемых государством средств, откаты. Как-то не увидел я здесь даже возможности для таких преступлений. Строгая отчетность, всё на виду, у детей есть возможность пожаловаться. Да и не вяжется это с моим впечатлением от воспитателей. А что «распиливать», если ремонтировать приходится силами воспитателей и детей, а государство дает деньги практически только на питание, одежду и медикаменты?
Ну, кто проявит недоверчивость, его право. Но для меня это даже и не так важно, поскольку я уже писал раньше, что эти пороки (если они есть) принадлежат к числу заведомо устранимых и для обсуждения перспектив детдомовской системы не существенны.
А вот перечисляемые ниже обвинения предъявляются как сущностные, принципиально неустранимые. Я уже приводил их со ссылкой на Л,Петрановскую.
Отсутствие «значимого взрослого». В дискуссиях на эту тему мы, я считаю, уже четко разделили ситуацию младенцев и самых маленьких детей, которым (утверждают специалисты и не мне, профану, это оспаривать) нужен контакт с единственным, «своим» взрослым, иначе у них развивается т. наз. «расстройство привязанности», и ситуацию подростка, которому тоже нужен взрослый (Петрановская употребила точное слово «наставник»), но отношения с ним уже не обязательно столь исключительны и столь эмоциональны. В Кардымове есть маленькие, три дошкольных группы, начиная с 4-х лет, и все работники абсолютно убеждены, что им лучше было бы в семьях - хотя они делают все, что могут, чтобы дети не чувствовали свою брошенность. Их в основном и разбирают, много берут в семьи и младшеклассников. А что касается наставничества - это зависит исключительно от подбора персонала. Для мальчиков нужны мужчины. В Кардымове есть учителя-мужчины, но воспитатели в основном женщины. Безусловно, наставником был и во многом остается В.В.Левшаков, тридцать лет бывший директором, а сейчас заведующий музеем. В общем, проблема, но - в принципе решаемая.
Тотальное нарушение личных границ (общее белье, беззастенчивые медосмотры, не запирающиеся туалеты и т.п.). Невозможность уединения. Процитирую Петрановскую: «Отсутствие дверей в туалетах, в душевых. Менять белье, совершать гигиенически процедуры даже подросткам приходится в присутствии других. Это стресс. Но жить постоянно ощущая его невозможно. И ребенок начинает отключать чувства. Дети постепенно учатся не испытывать стыда, стеснения.
Даже если в детском доме спальни на несколько человек, никому не придет в голову, что тут надо войти, постучавшись».
Ну что тут сказать? Мой живущий в Америке знакомый, выпускник киевского интерната послевоенных времен, сохранивший о нем самые добрые воспоминания, признал, что никакой privacy у них не было. Ведет ли это непременно к бесстыдству - не знаю, не уверен. В учреждении личное пространство по любому обеспечить трудно. Но ведь кое-что и можно. В Кардымове большие спальни-казармы на два десятка человек, все понимают, что это плохо, что лучше как в Ярцеве, на два-три. И постучаться ведь можно… Уединиться при желании кардымовский воспитанник может, погулять в одиночку или вдвоем-втроем… Не вижу особой остроты и неизбывности проблемы.
Регламентированность жизни, режим. Опять цитируя того же критика: «Дети в детском учреждении находятся в постоянной стрессовой ситуации. Вот если нас, взрослых, отправить в санаторий советского типа, где в палате - 6 человек, где в 7 часов утра - обязательный подъем, в 7.30 - зарядка, в 8 часов - обязательный завтрак и сказать, что это не на 21 день, а навсегда - мы же с ума сойдем. Из любых, даже самых хороших условий мы хотим попасть домой, где едим, когда хотим, отдыхаем, как хотим.
А дети в таких стрессово-режимных условиях находятся всегда. Вся жизнь подчинена режиму. Ребенок не может подстроить свой день под свое самочувствие, настроение. У него невеселые мысли?
Все равно следует пойти на общее развлекательное «мероприятие». Он не может прилечь днем, потому что в спальню чаще не пускают.
Он не может «пожевать» что-то между приемами пищи, как это делают дети дома, потому что во многих учреждениях еду из столовой выносить нельзя. Отсюда - «психологический голод» - когда дети даже из самых благополучный детских домов со сбалансированным пятиразовым питанием, попадая в семью, начинает беспрерывно и жадно есть.
Кстати, в некоторых учреждениях пытаются решить это вопрос так: сушат сухарики и позволяют детям их брать с собой из столовой. Мелочь? Но ребенку важно поесть в тот момент, когда он захочет…». Ну по этому вопросу я уже высказывался, может быть, с излишней жесткостью: по меньшей мере, нельзя режим, жесткую дисциплину считать безусловным злом. Вопрос - в каком возрасте и, конечно, меры (и исключений). Очень рекомендую познакомиться с доводами в пользу режимности одной из воспитательниц, с которой я говорил - там много верного.
Отсутствие свободы и опыта ответственности, принятия решений, проявления самостоятельности. Петрановская: «В семье ребенок всему этому учится постепенно. Сначала ему предлагают на выбор молоко и чай, потом спрашивают, какую выбрать футболку. Потом родители дают ему денег, и он может пойти и купить понравившуюся футболку. В 16 лет он уже спокойно один ездит по городу, а иногда и дальше.
Ребенок в детском доме с этой точки зрения одинаков и в три года, и в 16 лет: система отвечает за него. И в 3 года, и в 16 лет он одинаково должен ложиться спать в 21.00, не может пойти купить себе одежду и так далее.
Всем, кто работает с детьми в детских домах важно понять, что дети - это люди, которые потом вырастут и начнут жить жизнью нормальных взрослых; или дети - просто сфера ответственности до 18 лет, а что будет потом - уже не важно.
Странно ожидать, что у людей, у которых до 18 лет было 100% гарантий и 0% процентов свободы, вдруг в 18 лет вдруг, словно по мановению волшебной палочки, узнают, что значит отвечать за себя и за других, как распоряжаться собой, как делать выбор… Не готовя ребенка к жизни и ответственности, мы обрекаем его на гибель. Или намекаем, что во взрослом мире для него есть только одно место - «зона», где нет свободы, но и нет ответственности». Мощно сказано. Но, кстати, и внутри этого высказывания заключена возможность того, что может быть и не так - иначе зачем писать «Всем, кто работает с детьми в детских домах важно понять…».
Я согласен, и читавшие мои отчеты могли видеть, что это - основной вопрос, которым я донимал воспитателей и администрацию. У кого-то встречал понимание, у кого-то не очень. Но что мне ясно, в чем корни этой проблемы? Во-первых, в том, что сама Петрановская вынесла в отдельный пункт «Диктат безопасности». Во-вторых, в отсутствии реального дела, в рамках которого только и могут по-настоящему воспитываться умение пользоваться свободой, сознание личной ответственности (должно быть «за что?»), самостоятельность, умение принимать решения.
«Диктат безопасности». Продолжаю цитировать: «За последнее время многое изменилось, детские дома стали более оборудованными, но вместе с тем идет наступление «занормированности», диктат безопасности, «власть санэпидемстанции». «Вредными» объявляются мягкие игрушки, цветы на окнах и так далее. Но все-таки жить по-человечески хочется, и вот у ребенка появляется плюшевый мишка, с которым он спит, окна начинают украшать цветы. Перед проверками все эти запретные вещи прячутся в некоторых детских домах.
Очень сильно сократились у детей возможности заниматься чем-либо хозяйственно-полезным (опять же под лозунгом безопасности). Уже почти нет в детских домах мастерских, приусадебных участков, детям не разрешается участвовать в приготовлении пищи и так далее. То есть намечается тенденция «обматывания детей ватой» со всех сторон. Понятно, что в «большую жизнь» они выйдут полностью к этой жизни не готовые».
Ну, по мелочам к Кардымовскому интернату многое неприложимо: и мягких игрушек полно, и цветы стоят на подоконниках (не говоря уже о территории), и мастерские есть… Про участие детей в приготовлении пищи (кроме как в «социальной квартире») речи не было, но поддержание порядка и в спальнях, и на территории - за ними. И даже ремонт.
Но. «Диктат безопасности», гипертрофированное чувство ответственности за то, чтобы ничего не случилось - « государство нам их доверило», - это есть. И это серьезная проблема. Я думаю, что во многом ее решению, как и устранению порока, о котором речь пойдет дальше - в возвращении в детдома трудового воспитания, участия в реальном творческом труде, причем, наверное, современном, высокотехнологичном. Но это уже к вопросу о возможностях и перспективах, который требует отдельного поста.
Иждивенчество, убежденность сироты, что весь мир ему должен. Неприучение к труду. «Не вводим ли мы сами детей в заблуждение, делая так, что каждый выход в мир для них - праздник? Когда все носятся с ними, заняты им. А еще по телевизору показываю этот мир, где как будто у каждого встречного - сумки дорогих марок, дорогие авто и мало забот…
Однажды психологи провели эксперимент и предложили детям из детских домов нарисовать свое будущее. Почти все нарисовали большой дом, в котором они будут жить, множество слуг, которые за ними ухаживают. А сами дети - ничего не делают, а только путешествуют.
Психологи сначала удивились, а потом поняли, что ведь дети так и живут: в большом доме, за ними ухаживает много людей, а сами они не заботятся о других, не знают, откуда берутся средства к существованию и так далее».
О том, что это есть, говорят разговоры и с детьми , и с воспитателями. Причем характерно, что воспитатели, помнящие прошлое интерната, говорят, что так было не всегда, указывают и на то, что рост потребительства - общая тенденция, свойственная не только детдомовцам. Всё это опять - о труде.
Открытость учреждения - во внешний мир и для внешнего мира, внешние контакты. Об этом - применительно к Кардымову и вообще - был у меня отдельный пост, нет нужды повторяться. Существующие ограничения открытости связаны с тем же «диктатом безопасности», а принципиальные, масштабные изменения во взаимоотношениях детдома с окружающим миром - это вопрос развития этой формы. Обсудим.