СИРОТЫ 137: прислушаемся?
Разумная, по-моему, статья, стоит прочесть и обдумать:
Система должна быть прозрачной
Виктория Шмидт, кандидат психологических наук, Университет Масарика, Брно
Flamber.ru
Как следует организовать обучение детей с трудностями - вопрос, на который единственно правильного ответа нет. Образовательная политика стран с развитой практикой интеграции детей-инвалидов предлагает два варианта. Один из них - радикальная одноканальная инклюзия, когда ВСЕ дети учатся вместе. И, пожалуй, только двум странам удалось обеспечить этот сценарий: Италии и Норвегии.
В России обсуждать предельную инклюзию как возможный вариант рискованно, потому что даже если такую реформу и провести, то весьма вероятно, что из-за недостатка многих ресурсов большинство детей останутся за бортом системы образования вовсе, как это произошло в ряде стран бывшего СССР, где такие преобразования попытались осуществить. Большинство стран идет по пути мультиканального образования - сочетания интеграционных и специальных школ, обучения на дому. Основным условием действенного функционирования такого разнообразия образовательных траекторий становится выверенный механизм принятия решения о том, куда пойдет учиться ребенок. Такой механизм должен обеспечивать равный доступ к разным типам школ для разных детей, в том числе разным с точки зрения того, кто представляет их интересы: родитель, лицо, его замещающее, специалист, назначенный таким опекуном.
Например, в Германии ввели специальный институт независимых менторов для детей, помещенных в учреждения. Обычно это сотрудники НКО, которые имеют право не соглашаться с решением администрации интерната, и часто предметом их забот становится вопрос об образовании. Фактически решения о том, где учиться ребенку, принимаются либо в судебном порядке, как, например, в Англии, либо в процессе переговоров, как в Скандинавии.
В первом случае решающее значение приобретает состязание экспертов: часто родители, которые хотят устроить ребенка в массовую школу и сталкиваются с сопротивлением администрации, находят специалиста, который спорит в суде с позицией школы. В Англии состоялась целая сеть центров, которые поддерживают родителей в отстаивании прав их детей на образование, причем, случается, и на помещение в специальную школу. Переговорный процесс требует от родителей и ребенка готовности участвовать в рассмотрении вариантов и в разделении ответственности за принимаемое решение. В любом случае обе стратегии принятия решения основываются на ПЛЮРАЛИЗМЕ позиций, ПРОЗРАЧНОСТИ процесса принятия решения и преемственности решения и дальнейшего устройства ребенка.
Российская система принятия решений о том, где учиться ребенку, лишена и того, и другого, и третьего - поэтому и попытки развивать инклюзивное образование не выходят за рамки отдельных проектов: задачи выбрать между той или иной формой обучения перед ПМПК точно не стоит. Несомненно, устойчивость такого произвола, как заключения ПМПК, - только одно из проявлений сложившейся в советские времена практики административного решения, будь то изъятие ребенка, постановка ребенка на учет в комиссии по делам несовершеннолетних или обучение в спецшколе. Чтобы реализовать тот или иной вариант «опрозрачивания» принятия решения, нужно сообщество независимых экспертов и разнообразие подходов к оценке развития ребенка. Пока оба эти условия не обеспечены, нет смысла бороться против ПМПК.
Система должна быть прозрачной
Виктория Шмидт, кандидат психологических наук, Университет Масарика, Брно
Flamber.ru
Как следует организовать обучение детей с трудностями - вопрос, на который единственно правильного ответа нет. Образовательная политика стран с развитой практикой интеграции детей-инвалидов предлагает два варианта. Один из них - радикальная одноканальная инклюзия, когда ВСЕ дети учатся вместе. И, пожалуй, только двум странам удалось обеспечить этот сценарий: Италии и Норвегии.
В России обсуждать предельную инклюзию как возможный вариант рискованно, потому что даже если такую реформу и провести, то весьма вероятно, что из-за недостатка многих ресурсов большинство детей останутся за бортом системы образования вовсе, как это произошло в ряде стран бывшего СССР, где такие преобразования попытались осуществить. Большинство стран идет по пути мультиканального образования - сочетания интеграционных и специальных школ, обучения на дому. Основным условием действенного функционирования такого разнообразия образовательных траекторий становится выверенный механизм принятия решения о том, куда пойдет учиться ребенок. Такой механизм должен обеспечивать равный доступ к разным типам школ для разных детей, в том числе разным с точки зрения того, кто представляет их интересы: родитель, лицо, его замещающее, специалист, назначенный таким опекуном.
Например, в Германии ввели специальный институт независимых менторов для детей, помещенных в учреждения. Обычно это сотрудники НКО, которые имеют право не соглашаться с решением администрации интерната, и часто предметом их забот становится вопрос об образовании. Фактически решения о том, где учиться ребенку, принимаются либо в судебном порядке, как, например, в Англии, либо в процессе переговоров, как в Скандинавии.
В первом случае решающее значение приобретает состязание экспертов: часто родители, которые хотят устроить ребенка в массовую школу и сталкиваются с сопротивлением администрации, находят специалиста, который спорит в суде с позицией школы. В Англии состоялась целая сеть центров, которые поддерживают родителей в отстаивании прав их детей на образование, причем, случается, и на помещение в специальную школу. Переговорный процесс требует от родителей и ребенка готовности участвовать в рассмотрении вариантов и в разделении ответственности за принимаемое решение. В любом случае обе стратегии принятия решения основываются на ПЛЮРАЛИЗМЕ позиций, ПРОЗРАЧНОСТИ процесса принятия решения и преемственности решения и дальнейшего устройства ребенка.
Российская система принятия решений о том, где учиться ребенку, лишена и того, и другого, и третьего - поэтому и попытки развивать инклюзивное образование не выходят за рамки отдельных проектов: задачи выбрать между той или иной формой обучения перед ПМПК точно не стоит. Несомненно, устойчивость такого произвола, как заключения ПМПК, - только одно из проявлений сложившейся в советские времена практики административного решения, будь то изъятие ребенка, постановка ребенка на учет в комиссии по делам несовершеннолетних или обучение в спецшколе. Чтобы реализовать тот или иной вариант «опрозрачивания» принятия решения, нужно сообщество независимых экспертов и разнообразие подходов к оценке развития ребенка. Пока оба эти условия не обеспечены, нет смысла бороться против ПМПК.